Тяготящие мысли.

      Сэнфорд проблем с общением не имел почти никогда. Конечно, всегда имелась некая неловкость, ведь вдруг что-то пойдёт не так, но это мелочи. Однако стоило двигателям невероятности запуститься, как места в людях для чувств не осталось. Никаких волнений, никаких сентиментальностей. Остались лишь угасающий рассудок и желание выжить. О дружелюбности и социальных навыках можно забыть - абсолютная бессмыслица в нынешних условиях. Ужас из баек про апокалипсисы и пугающие теории безумцев стали реальностью и нормой жизни, которую жизнью-то можно назвать с неизмеримой натяжкой.       Планировал ли Сэнфорд с кем-то сближаться теперь? Совершенно нет. Лишние хлопоты, лишняя паранойя из-за ненадёжности связи. Да и с кем? Вокруг пустыня, полная мертвецов и недоброжелателей. Где тут найти товарищей?       О существовании сопротивления наёмник узнал случайно, и то удивительно, что узнал вообще. Спустя какое-то время кочеваний и спонтанных перестрелок наткнулся на признаки слаженной организации, отличной от апху, что не давало покоя вообще никому, показывающему какие-либо признаки несогласия с политикой агентства. А Сэнфорд уже успел решить, что единственные ещё относительно адекватные люди, с которыми можно кое-как договориться - это бандиты. И те не слишком приятные и внушающие доверие. А тут что-то новое... И, кажется, наконец серьёзное. Неплохой вариант для большего шанса выживания. Давно пора менять род деятельности и переходить с заказных поручений на более стабильную работу ради будущего. В существование этого будущего Форд конечно же не верил, но нынешняя работка его всё равно не устраивала - то и дело перебираться еле-еле с жалким количеством заработка - так себе удовольствие.       И выйти на организацию вышло. Названное сопротивление принимает к себе рекрутов, предварительно выдержавших проверку на вшивость и благонадёжность. Совесть Форда чиста, он хочет выжить и не хочет присоединяться для этого к мерзким агентам, а на его стороне - мускулы, взращённые усердием в смешанных единоборствах и выматывающих тренировках, и неплохие стратегии. Не слишком разумные и продуманные порой, но достаточно неплохие для использования. Так и приняли - пусть будет, всё-таки навыки ведения боя у того действительно были выдающимися. Достаточно, чтобы не отправлять в бригаду разнорабочих, а сразу направить в боевую группу ради дальнейшего выполнения миссий, требующих активного истребления агентских тварей. Клонов иначе называть не хочется от слова совсем.       Сэнфорд загремел в группу с крайне лаконичным названием, - ему даже было интересно, можно ли это вообще назвать названием, - «B», и получил кодовое имя «B4». Оригинально, ничего не скажешь. Прибыв на базу команды, наёмник обнаружил, что живут на ней от силы три человека, ныне включая самого Форда. Один из жителей, названный босс группы, 2B (по какой причине у того поменяны местами буква и цифра, Сэнфорд спросить не решился, напридумывав кучу возможных версий для успокоения своего любопытства - авось одна из них верна), заявил, что у отряда есть и другие члены, но те заняты и почти не появляются здесь, а часть предпочитает жить на общей базе для всех групп и бригад или в собственных местах для ночлега. Верилось в это с трудом, да и наёмник сделал вывод, что, вероятно, членам в кодовое имя добавляется число в порядке увеличения в зависимости от того, кто был последним. Насколько это правда - можно лишь догадываться. В любом случае, новому начальнику в этом вопросе Форд не очень верит.       Вторым участником же был сам чёртов Хэнк Дж Уимблтон - самое мелькающее лицо на плакатах розыска и мудак, считай, давший начало безумию. Неожиданно. Сэнфорд уже на тот момент почувствовал, что ему не повезло. Похоже, наёмника отправили в самую отбитую группу, но делать было нечего. Нерешенным остался пока лишь один вопрос - раз Форд четвёртый в группе, то где ещё, как минимум, один член? Как раз ошивается в других местах? Сэнфорд ни в коем случае не был заинтересован, он, наоборот, не желал иметь много знакомых - лишняя морока. Дали жильё и работу, остальное неважно.       Со временем ранее вызвавший интерес работник, B1, объявился. Теория Сэнфорда о существовании ещё одного члена команды оказалась правдивой. Только вот непонятно - работал ли он в сопротивлении раньше, или же он - новичок, по какой-то причине занявший первый номер? Из слов Дока - так со временем Форд стал называть 2B, переняв прозвище от Хэнка и редко пойманных разговоров этих двоих, - наёмник не понял наверняка. Как-то сумбурно, как-то сбито. Но Сэнфорд об этом много и не думал, больше зацепился за то, что пришедший - отныне его напарник, так сказал босс. И это возмутило. Какой ещё напарник, чёрт возьми? Док хочет сказать, что Форд не справляется? Вздор! Вредный характер и частые серьёзные ранения на миссиях ещё ни о чём не говорят. В этом он сам был убеждён, игнорируя все аргументы Дэмнеда в пользу того, что к наёмнику действительно ради безопасности стоит приставить человека.       Ещё какого человека. Некий Деймос вон Гудман с девчачьей причёской, не такой развитой мускулатурой, как у Форда, и странным взглядом со снисходительной улыбочкой. И он - новый союзник Сэнфорда? Позор какой. А на миссиях, оказывается, ещё и крайне бесячий. Причём Форда в новом товарище бесило вообще всё: выглядит нелепо, комментарии отпускает тупые (и обидные, чего наёмник бы не признал), ведёт себя так, будто так всё и должно быть, да и вообще, Сэнфорду не нравится, как от него пасёт сигаретами. Точно ли 2B считает, что наёмнику требуется напарник? Особенно такой. Это же... смешно. Как с таким ладить?       На выпадки Сэна Деймос лишь терпеливо щурился, пока что игнорируя, словно на лай маленькой собачки, самодовольной и трусливой, оттого и брешущей на непонравившегося незнакомца.       Наблюдая за хаотичными, но на удивление точными движениями напарника, Сэнфорд со временем сменяет гнев на милость, сделав вывод, что всё равно вечные перепалки ничего не изменят, а от союзника не избавиться.       – таков приказ дока, – однажды заметил Деймос, стоило наёмнику снова начать жаловаться на несправедливость жизни, – ты не в том положении, чтобы обжаловать закономерные решения своего босса. смирись уже наконец - ноешь, как маленький, – он фыркает, внутренне фильтруя ласковые. Всё же нет нужды в том, чтобы провоцировать оппонента. Позволяет себе лишь ещё одну фразу:       – и если ты ещё не заметил, то жизнь вообще никогда абсолютно справедливой не бывает. в ней всего в меру.       Проходя мимо, напарник ещё что-то сказал про мозги, ушедшие в мышцы, но Форд, к своему же изумлению, не отреагировал так же резко, как всегда. Действительно глупо продолжать сетовать. Кажется, смирение - это последняя стадия?       Деймос со стороны выглядел крайне расслабленно и в меру собранно со своим видимым пристрастием к каким-то шуткам и глупостям - дико двигался по полю боя, чувствуя себя в кругу безумия, как в своей тарелке, подстраивал своё мышление под обстановку и сливался, всё равно невероятно сильно выделяясь на фоне серых стен, чёрных одежд агентов и алой крови. Стрелял во врагов нещадно, бросал ярко-жёлтые взгляды некогда спокойных голубых глаз исподлобья, усмехался по-сумасшедшему весело, наблюдая, как противники падают замертво на пол. Возгласы, предсмертные хрипы и пули наполняли помещения, и даже так хакер головы не терял - ещё и умудрялся следить, чтобы её не посеял напарник, и от ранения, и от увлечённости. Стоит признать, это профессионализм на высшем уровне, даже несмотря на некоторые недостатки, но, право, у кого их нет? Деймос был практически идеален, и Сэнфорд теперь не знает, раздражает это или вызывает уважение. Теперь, приглядываясь к союзнику, он также не знал, была ли та неприязнь к нему ранее обоснованной.       Форд даёт себе оплеуху за собственные предрассудки ни к месту. Однако извиняться за плохое начало отношений язык не поворачивается.       Дей, похоже, в этом не нуждался, первым предлагая посидеть в баре после миссии.       Понимание чужого характера стало приходить со временем, беззлобные шутки стали наполнять разговоры с обоих сторон, а совместное времяпровождение стало естеством, крайне приятным. Сэнфорд наконец оттаял до стадии друзей с напарником и собою был доволен от этого - всё же решение крайне неплохое. И они с Деймосом разговаривают бесконечно много, когда есть возможность, даже ночью сидят у хакера на кровати и обсуждают, каким раньше жарким и ярким было солнце в Неваде, рассказывают друг другу о прошлой жизни, рассуждают о безумных теориях, начинает которые в основном Дей. Когда он говорит, Сэнфорд молчит, стараясь даже не дышать громко, вслушиваясь в чужие истории и приятный, хриплый голос, мягковатый и отдающий нескончаемой харизмой рассказчика. И Форд отгоняет мысль о том, что этот голос ему нравится, жужжащую где-то над ухом, как комар.       Деймос бегло перечисляет свои хобби в ходе рассказа о своём прошлом и карьерном росте на должности юриста, жалуется на абсурдность некоторых когда-то рассматриваемых им дел, запинается, когда случайно упоминает рисование, старается перевести тему, отмахиваясь, что к нему давно выгорел, а Сэнфорд с неподдельным интересом спрашивает, может ли хакер показать рисунки, если те имеются.       Свой черновой портрет, нарисованный и отданный Деем в тот день, Форд бережно складывает и убирает в дневник, даже не тая, что будет хранить его.       Когда Деймос впервые подставляется под пулю, желая закрыть Сэнфорда со спины, он не верит. Он злится, ведь это в чистом виде безрассудство! Хакер теперь восстанавливается от пулевого ранения в плечо, а наёмник чувствует вину. Не уследил, заставил напарника рисковать, допустил такое, хотя Дей, лёжа в постели и не имея возможности нормально пошевелить рукой без боли, успокаивает волнующегося товарища с практически неисчезающей улыбкой на лице.       – ну, хорош киснуть, – здоровой рукой Деймос дотягивается до сидящего на краешке кровати Сэнфорда, мягко пихает в локоть, – в конце концов, я пострадал, а не ты. это я должен лежать с таким выражением лица, – он хрипло посмеивается, но потом закашливается. Кажется, подавился слюной. Наёмник вздыхает, уверенный, что хакер не унывает никогда.       – Я всё ещё не понимаю, зачем надо было это делать, – Форд смотрит себе в руки, не осмелившись поднять взгляд на товарища, хмурясь, – Подставляться под пулю ради меня. Ты же не должен был.       В ответ Деймос лишь усмехается, щурясь:       – я просто сделал то, что должен. она летела так, что убила бы тебя практически моментально, если бы попала, – объясняется он с безмятежным видом, – ты мой напарник и, вроде как, друг, так что я решил на ходу, что лучше пострадаю я, чем ты умрёшь, и тебя потом придётся будет доставать с того света. что, ты бы не сделал так же, случись это со мной? – улыбка становится наглее, перерастая в вызывающую ухмылку, а хакер пытается заглянуть в лицо Сэнфорду, прямо ему в глаза, спрятанные за тёмными стёклами.       Серьёзно задумавшись, наёмник кивает сам себе. В такой момент он бы даже не колебался. Он бы сделал так же. Осознание готовности пострадать за Деймоса даже не вводило в ступор.       Форд без слов снимает пенсне перед другом, мирясь со своей судьбой.       – Сделал бы.       Дей отшучивается после этого, желая разрядить обстановку, и пытается подняться, говоря, что хочет пойти перекусить, но наёмник его останавливает, настаивая, что сделает и принесёт поесть сам.       Стоит ли упоминания момент, что после этого Сэнфорд готовил напарнику всегда? Вошло в привычку, и даже выздоровление Деймоса не остановило его от такой милости. Да и довольное лицо сытого хакера почему-то приносило странное удовлетворение... радость даже.       Наёмник много думает о своих случайных, странных мыслях, думает о том, что не так с курильщиком или с самим Фордом, записывает терзающие размышления в дневник, который вёл слишком давно, чтобы припомнить начало точно.       Сэнфорд и сам не замечает, как исписывает несколько страниц и по ходу порыва просто переходит на Деймоса с внутренних переживаний.       Увы, в хакере столько деталей, что на перечисление и описание не хватит и всего дневника. И почему Сэн их подмечает?       Со временем касания стали абсолютной нормой - как у всех друзей, вообще-то - но наёмник не может не обратить внимание всякий раз, когда хакер по какой-либо причине треплет смоляные, чуть колющиеся волосы напарника; как поправляет пенсне на кончике носа Сэнфорда, в очередной раз комментируя, что они Форду не нужны, и что у него слишком симпатичные глазки, чтобы прятать; как просто трогает Сэна. Это просто... приятно. Наёмник и сам не понимает, с каких пор стал таким тактильным.       В своей степени Деймос казался отстранённым и недосягаемым. Он на своей волне, и в компании Сэнфорда никак не нуждается. Думает о чём-то своём, сбегая на крышу базы или скуривая сигары на балконе, бродит по комнате кругами, погруженный в размышления, работает на своём любимом ноутбуке или планшете, как и подобает профессиональному хакеру, расхваленному Доком. Порой курильщик и не кажется распущенным шутником, который мало о чём волнуется. В голове у него гораздо больше, чем кажется, и Форду почему-то приблизиться к этому не дозволено. Язык не слушается, и он просто не может спросить, в какие великие думы так погрязнут Деймос. Остаётся только наблюдать издалека, подмечая, что молчаливый Дей непривычен. Не изучен. Интересен... Заволочён тайной, весь загадочный, и наёмник ловит себя на мысли, что хочет его разгадать. А ещё на том, что неприкрыто пялится.       Сэнфорд стыдливо тушуется, желая влепить самому себе. Тяготящие мысли не давали покоя. О чём он только думает?       Когда они впервые серьёзно повздорили, новые чувства проснулись в наёмнике. После активного спора он мерил свою комнату почти что армейским шагом, безуспешно пытался топать не так сильно, будто конвульсивно закусывал губу, бессвязно бормоча неозвученные аргументы, которые сумел додумать лишь вдогонку после перепалки. В Сэнфорде плескался досадный гнев проигрыша, бессилие перед исходом конфликта, злость бурлила из-за того, что Деймос уделал его! Целый спектр эмоций, который казался новым. Неприязнь в первое время знакомства была безысходной защитной реакцией, привычной, и та стихла ещё давно - где-то несколько месяцев назад. А нынешний взрыв, шквал...       Деймос, Деймос, треклятый Деймос!.. У него веские и существенные аргументы, к которым не подступиться, точные и меткие предъявления, словно удары, решительность в мутном серо-голубом взгляде, уверенность в своей правоте и стойкость, перед которыми напыщенность и упёртость Сэнфорда внезапно дала сбой. Как можно проиграть в споре тому, кто в бою дразнит агентов, как ребёнок, почти не умеет готовить и ведёт себя, как дурак, коих свет не видывал? Как наёмник мог с такой лёгкостью обломиться?..       Наёмник не замечает за собой восторг и трепет от того, что кто-то так легко втоптал его в грязь и отстоял точку зрения без реальных усилий, но Хэнк, проснувшийся от шума и решивший заглянуть, чтобы выяснить, в чём дело, отчётливо видит странную улыбку на лице у замедлившегося Форда, погрузившегося в мысли, ведущие совсем в другое русло восприятия.       Сэнфорд уверен, если Уимблтон пересказал Деймосу увиденное, то он победно заулыбался, качая головой и отпуская комментарий, колкий и точный, как и всегда.       Темой спора был всего-то неприготовленный ужин, к концу превратившийся в тираду о трудностях выживания и философии Невады. Всё из-за такой мелочи...       Если так задуматься, Дей в жизнь Форда ворвался совсем внепланово. Ввалился в неё кубарём, перевернул всё с ног на голову, ударил под дых и выбил из колеи, заставил думать, думать долго и много, как сам курильщик и думает. Наёмник чувствует, что тонет в новизне, тонет в Деймосе и сопротивляться не может.       И сопротивляться не хочет.       Сэнфорд уже не знает, что происходит по сути, но цепляться за силуэт курильщика стало привычкой, находиться рядом стало необходимостью, а сам Деймос стал для него... каким-то слишком привлекательным?       Нет, спору нет, хакер был действительно красив - с длинными, ухоженными и прямыми каштановыми волосами, слабой щетиной, придающей шарм, довольно неплохо сложен - может, не такой мускулистый, как Док или сам наёмник, но вполне неплохо выглядящий и сохранивший грань между изящностью и накаченностью. А харизма с юмором и умом делают из Деймоса практически идеального мужчину.       Через время Сэнфорд обречённо смирился, что для него это так и было.       Лениво распивая с хакером спиртное спокойным вечерком, Форд невольно льнёт к напарнику, укладывая голову на плечо. Алкоголь брал верх над наёмником всегда, причём без всяких сложностей. То ли дело Деймос, что чистый разум сохранял даже после нескольких бокалов.       – меня просто толком не берёт. вроде что-то генетическое, не уверен. всё-таки же не мешает, – наблюдая, как вино бьётся о стеклянные стенки бокала, рассказывает курильщик, особо не обращая внимания на вольность Сэнфорда - не в первый раз они пьют, и не в первый раз напарник так делает, – в молодости как-то реагировал, но всё же со временем "иммунитет" только укрепился, с возрастом стал пить чуть чаще, но размереннее. сейчас особо не балуюсь, знаешь ли, но ты не прекращаешь звать меня распивать, пьяница.       Да, Сэн был тем ещё пьяницей, он прав. Алкоголь позволяет забыть о лишних мыслях, освобождает от бремени, даёт свободу. Трезвый Сэнфорд точно отвесил бы тяжелейший подзатыльник выпившему себе.       – я не наезжаю, – Деймос хмыкает, наконец переводя взгляд на напарника. Взгляд затуманен, но не от выпивки, а от сонливости. Время позднее, хакер после работы на компьютере собирался спать, а тут завалился Сэнфорд со своим алкоголем, – но знай меру. спиртное пагубно влияет на организм, а ты зачастил в последнее время. никаких запоев, пьяная башка, слышишь?       Сэн что-то бурчит, потеревшись щекой о плечо и уткнувшись в него носом, начиная смешно сопеть. Голова пуста, есть лишь мысли о том, чтобы выпить ещё и о том, что сейчас он с Деймосом.       – и чего я пьяному разъясняю... – со вздохом Дей закатывает глаза, откидываясь на спинку дивана, – даже не знаю, пожалеть тебя утром или спрятать таблетки от похмелья.       Сэнфорду неиронично нравится эта жестокость и при этом учтивость в хакере. Конечно, он не станет так измываться над Фордом, даже если может. И это Сэн тоже ценит.       Лелея тяготящие мысли о напарнике, он так и засыпает на чужом плече, а Деймос бесшумно выдыхает, обречённо. Хакер вовсе не глупый и отнюдь не слепой.       Ровно как и Сэнфорд, понимающий, что привязанность начинает переходить границы разумного.       Спустя пару дней наёмник выводит в дневнике о том, какой он безнадёжный.       Безнадёжный влюблённый.       Однако Сэнфорд с трусостью отвернулся от себя же, предпочитая не видеть шанс дать чувствам расцвести. И с того дня он поклялся и строго-настрого наказал себе молчать при любых обстоятельствах.       Деймос, очевидно, взаимностью не ответит, наёмник в этом уверен. Хакер слишком самостоятельный, слишком самодостаточный и отстранённый. Какое ему может быть дело?       Отказа Форд не выдержит - правда пронзит больнее и смертельнее любой пули, и даже несмотря на то, что он её знает и будет ждать, быть готовым не сумеет.       Какая любовь в Неваде, в конце концов? Какая речь может быть об отношениях?       Особенно об отношениях с напарником.       А напарник-то молчит, наблюдает издалека. Гадает, осмелится ли Сэнфорд хоть что-то сказать и всё ли так серьёзно.       И так ещё муторно долго, и так до первых смертей, и так ещё после.