Атлантида

soundtrack:

наутилус — атлантида

алёна швец — барабанщица

егор натс — только для тебя

— Перестань! Пожалуйста, хватит! — Марта прижалась спиной к стене, пытаясь защититься руками, но это было бесполезно. Отступать было уже некуда: Артём, глаза которого горели яростью, стоял прямо напротив, замахиваясь для очередного удара, а сбоку была только кровать. — Вот как ты заговорила, — он с силой сжал её запястья, поднимая руки девушки над головой и заставляя её вздрогнуть от боли. — Надо было раньше думать. Не спорить со мной, не пытаться что-то доказать, когда знаешь, что не права, — его взгляд метал молнии, а голос звучал, словно гром. — Ты заслужила. Слышишь меня? Каждый из этих синяков — твоя вина. Чего тебе стоит быть немного послушнее? Марта испуганно распахнула глаза. Очередная ссора из-за группы и выступлений, на которые уже не хватало сил, переросла в привычную попытку Артема склонить жену к сексу, когда она этого не хотела. Девушка лишь упомянула, что, вероятно, через пару месяцев их группа полетит в другие города давать концерты, и уточнила, не против ли муж. Такую реакцию Артема она точно не ожидала: сначала он просто разозлился, упрекая девушку и убеждая её в том, что она никчёмна и без неё прекрасно обойдутся, а потом перешёл от психологического насилия к физическому. И вот, Марта стояла, вжимаясь в угол, и со страхом жмурилась, ожидая следующего удара или любой другой грубости. — Почему нельзя решать всё так, как решают нормальные люди? — у неё в глазах стояли слезы. — Потому что ты сама не можешь адекватно объясняться и вести себя. Я просто опускаюсь до твоего уровня, чтобы ты точно поняла, — он хмуро глядел на неё, не ослабляя хватку. — Мы вообще женаты? У меня иногда ощущение, что нет. Почему ты сопротивляешься? Тебе не нравится? Марта не ответила: надо было либо соврать, либо сказать правду и получить еще парочку щедрых ударов. Он заставил её лечь на кровать и рывком снял шорты, в которых она ходила дома. Сил вырываться уже не было, поэтому Марта просто закрыла глаза, судорожно сжала простыни пальцами и попыталась не разрыдаться. Всё, как обычно. Терпеть эти минуты было одним из кругов ада, и когда они заканчивались, Марта обычно думала, что теперь готова ко всему. Однако вопрос остался нерешенным, Артем, тяжело дыша, лежал рядом, а девушка, пытаясь успокоить тянущую боль глубокими вдохами, лихорадочно соображала, как быть. — Так я могу поехать, да? — спросила она тихо, набравшись смелости. Артем приподнялся на локтях, устало глядя на нее. — Тебе не хватило? — его рука снова сжала её запястье — словно он боялся, что она сбежит. Почти одновременно они сели, в упор глядя друг на друга. — Я уйду, — вдруг прошептала Марта. — Что ты сказала? — Артёма будто окатило холодной водой. — Я уйду, — она повторила уже чуть громче. — Если ты не отпустишь меня сейчас же. Артём этого не сделал. Наоборот: замахнулся и влепил ей пощечину. Марта вздрогнула, замирая. Этим ударом он словно разбил остатки её доверия к нему, если они вообще имелись. Теперь она уже не могла просто игнорировать и покорно мириться, ей было до жути обидно и страшно, поэтому она, воспользовавшись замешательством Артема, высвободилась из его хватки и выбежала из комнаты. Дрожащими руками бросила в рюкзак что-то, что попалось по дороге, в первую очередь — телефон и какие-то деньги со стола, и начала одеваться. Муж вышел к ней, с ухмылкой сложил руки на груди и наблюдал. — Возвращайся, как успокоишься, — он усмехнулся. — И надейся, что к тому моменту я тоже остыну. Она бросила на него очередной взгляд, полный обиды и непонимания, накинула джинсовую куртку и вышла из квартиры, хлопая дверью. За это ей ещё точно придётся расплатиться, но пока она об этом не думала. Нужно было куда-то сбежать — всё тело ныло от того, что с ним сделал Артём, и хотелось банально сесть на пол и расплакаться, а не принимать взрослые решения. Самым взрослым её поступком было в принципе встать и уйти, но её начинало трясти, как только она представляла, что за этим последует. Уже в лифте Марта начала судорожно листать список контактов, думая, кто сможет ей помочь, и вариантов было не так много. Со Славой они пока не были особенно близки, но он сумел завоевать её доверие, и Марта знала, что он не позволит ей оставаться с мужем, если это будет означать угрозу её безопасности. Поэтому, чуть волнуясь, она набрала номер Бутусова. — Да? — он ответил почти сразу. Ещё бы: на часах была половина десятого, Марта могла звонить разве что в экстренной ситуации. — Надеюсь, я не отвлекаю, — она произнесла каким-то сдавленным голосом, и в тишине парадной он гулко отдавался от стен. — Звоню, потому что не знаю, что делать, хотя ты здесь ни при чем, и вообще мне наверное не стоит тебя беспокоить… Мы поссорились с Артемом, сильно поссорились, он снова меня ударил, а я взяла и ушла… Я так устала, если бы находилась там ещё хотя бы несколько минут, наверное, задохнулась бы, — она шмыгнула носом. — Ты сейчас где? Давай я приеду, — Слава на том конце линии, кажется, встал, прижимая телефон ухом к плечу. — Вот из парадной выхожу, — она всхлипнула. — Извини, если ты занят, не нужно, я наверное просто звоню, чтобы не быть в тишине… — Чем занят? Я дома, все в порядке. Не останешься же ты там. Жди на месте, скоро буду, — и, чуть подумав, добавил: — если он вдруг выйдет, звони сразу. Если я не отвечу после трёх гудков, звони Гоге, или ещё кому, в общем, сразу, Марта, пожалуйста, — по голосу было слышно, что он действительно беспокоится. Марта поблагодарила его и положила трубку. На улице, по законам жанра, лил дождь. Небо падало на голову потоками воды вот уже второй день, и Марта встала под козырьком, хотя было плевать, намокнет она или нет. Её тело трясло — то ли от страха, то ли от холода, — огнём горели запястья, неприятно жгло скулу, на которую опустилась рука Артема, так же мерзко болело между бёдрами. Время шло, а Слава, который должен был уже приехать, всё не появлялся. Марта испуганно оборачивалась на каждый хлопок двери парадной, и в один из разов её страх оправдался: вышел Артём. Он выглядел нетрезво. Увидев жену, он зло усмехнулся. — Я в магазин, — проговорил, подойдя вплотную, и Марта почувствовала запах спирта, — если к тому моменту, как я вернусь, ты всё ещё будешь здесь, я за себя не ручаюсь. Марта похолодела, глядя ему вслед. Пальцы вновь судорожно набрали номер Славы. Давно ей не было так страшно — её всю трясло. Ещё страшнее было оттого, что Слава не отвечал. Она, конечно, думала, что на него можно положиться, но поняла, что, видимо, он не оправдал её ожиданий. Или что-то случилось — что было ещё хуже. Однако какое-то неприятное чувство копошилось внутри, и она не знала, чему верить. Дальше ждать было бессмысленно, хоть и необъяснимым было это молчание, поэтому Марта последовала совету Славы: позвонила Гоге. На удивление, тот ответил практически мгновенно. Марта вкратце описала ему ситуацию, то и дело сбиваясь, не забыла сослаться на Славу, а её голос все время дрожал. Это не могло не тронуть даже настолько не эмпатичного человека, каким она считала Копылова. — Если нужно, я приеду, — ответил он, когда Марта наконец закончила. По этой фразе она сразу заметила главную разницу между ним и Славой: пока первый спрашивал, прибавляя это эгоистичное «если нужно», последний просто ставил перед фактом — приеду, и всё тут. Правда, ситуация осложнялась тем, что Слава, пообещав приехать, так и не появился. — Ну, если хочешь, можешь и не приезжать, только если ты меня больше не увидишь живой… Их дружба строилась на взаимных подколах, но в этой шутке было больше правды, чем иронии. — Понял, понял, — перебил Гога, и Марта была готова поклясться, что он закатил глаза. — Выезжаю. Скоро буду. Надеюсь, к тому моменту он ещё не успеет вернуться, но на всякий случай выйди на соседнюю улицу, я там тебя заберу. Марта прислушалась к его совету и уже через минуту была возле другого дома. Ее напрягала подкрадывающаяся темнота, но шум машин и фонари позволяли немного успокоиться. Ещё ее беспокоило, что Слава может все-таки приехать и не найти её там — но в таком случае, предполагала она, он может просто позвонить и всё узнать. На все машины, проезжавшие мимо дома, Марта глядела одновременно с подозрением и надеждой. Наконец один из автомобилей остановился, и стекло опустилось, показывая Гогу. — Садись, — он ухмыльнулся, снимая блокировку с дверей. Марту не пришлось просить дважды — уже через пару секунд они ехали дальше. — А куда мы теперь? — она задала самый логичный в данной ситуации вопрос. — Как скажешь, — он пожал плечами, — я просто увожу тебя оттуда. — Ладно, хоть куда-нибудь. Кстати, не знаешь, где Слава? — вдруг спросила она, осознав, что так и не выяснила этот момент. Гога как-то странно на неё посмотрел и сдержал улыбку. — Ну, был дома. — Что значит дома? Я ведь звонила ему, он сказал, что приедет, — Марта в растерянности пыталась вспомнить, точно ли звонила, или это ей только померещилось. — А я в этот момент оказался рядом по счастливой случайности. И он уступил тебя мне. — Извини, это звучит странно, — девушка нервно усмехнулась. — В каком смысле уступил? С ним всё хорошо? — Вполне, — он снова метнул в неё этот странный взгляд. — Если хочешь, поехали ко мне, я всё равно не знаю, куда ещё можно в такое время. — Мне всё равно, лишь бы не домой, — ответила она отстранённо, пытаясь понять, что Игорь имел в виду. Они припарковались недалеко от дома, но по окнам стучал ливень. Гога, пожав плечами, сразу сообщил, что зонта у него нет, а Марта чувствовала такую усталость, что была готова просидеть в машине хоть всю ночь. — Ну что случилось-то? Расскажи, — попросил он, включив свет в салоне и нажав какую-то кнопку, чтобы из вентиляции внутрь шёл теплый воздух. — Артём против того, чтобы я куда-то уезжала на выступления, — Марта вздохнула, — вероятно, он против даже самой идеи группы, но об этом пока молчит. — А что он сказал? — Он… — Марта тяжело сглотнула, вдруг замолкая. — Он всегда что-то говорит. Я уже почти научилась не обращать внимание. — Но? — Гога нахмурился, пристально глядя на неё. — Никаких но, — она натянула улыбку. — Он говорил о том, что группа отлично справится и без меня, что я в принципе не нужна, просто трачу своё время и деньги, и… — Ты ведь знаешь, что это неправда, — Гога машинально протянул руку, сжимая ладонь Марты в своей. Его языком любви были жесты — всё, что не мог выразить словами, он выражал действиями. — Мы без тебя никуда. Незаменимая наша, — его улыбка стала непривычно тёплой. — А насчёт трат — он видимо не в курсе, что это жертвы, которые приносят все музыканты. Нельзя стать хорошим в своём деле и ничем за это не платить. Вообще-то, так работает в любой сфере, просто кто-то жертвует свободным временем или здоровьем, а кто-то — деньгами. Хотя в данном случае — всё вместе. — Ты прав, как никогда, — она слабо улыбнулась. — Но попробуй, объясни это ему. Меня он даже не пытается услышать. — Хочешь, правда поговорю? — вдруг предложил Гога. — Даже не знаю, — Марта изумленно захлопала глазами. Хоть Копылов и был высоким и крепким мужчиной, Марта знала, что он легко может сболтнуть лишнего — и тогда никакая сила ему не поможет, потому что Артём в гневе — вещь жуткая. А главное, самой девушке от этого было бы только хуже. — Думаю, это не самая хорошая идея. — А с чего это ты вообще так психанула и ушла, раз он не сделал ничего особенного? — Гога снова нахмурился. — Кто сказал? — она невесело улыбнулась, а потом полностью повернулась к Копылову лицом, чтобы он увидел покрасневший след на щеке. Тихий вздох вырвался из его груди. — Это он так попрощался. А до этого было кое-что похлеще, — она поёжилась, снова садясь ровно. Гога догадывался, но не решался спросить — и Марта ответила сама: — Даже сейчас мне сидеть больно. — Давай назад пересядем? Ты приляжешь, — мгновенно предложил мужчина, только в эту секунду выпуская руку Марты из своей. — Нет, если хочешь, пойдём домой… — Не хочу, — она мотнула головой, а потом вышла, быстро залезая на заднее сидение, чтобы не успеть промокнуть. Гога оказался рядом через пару секунд. В салоне автомобиля была особая атмосфера, и никому не хотелось её покидать. Она, как-то не задумываясь над правильностью своих действий, сняла с себя джинсовку, положила голову на колени Гоге и прикрыла глаза. Он, мысленно порадовавшись, начал перебирать её волосы, наслаждаясь их мягкостью. Со своими чувствами к девушке он научился справляться молча, стараясь ничего не показывать. С самого её появления в группе между ней и Славой явно пролетела какая-то искорка, и он не хотел вмешиваться, желая лучшего для друга. Но время шло, их взаимоотношения не особенно продвигались — по рассказам Славы, они даже ни разу не целовались, а о признаниях в чувствах речи и не шло. И Гога начал снова обретать надежду, потому что в своем успехе не сомневался — полагал, что если Слава уйдет с дороги, то ему легко удастся завоевать расположение девушки. Марта покорила его с первой репетиции — хотя поначалу он упрямо это отрицал. А когда перестал отрицать, понял, что не может отделаться от мыслей о ней, то и дело представляя её за барабанной установкой, а иногда — и на себе. Это не шло ни в какие ворота. Если сначала его отрезвляли мысли о том, что, вероятно, у Славы есть к ней чувства, и не хотелось препятствовать и ломать чужие отношения, то потом, когда даже Бутусов понял, что у них вряд ли что-то выйдет, он уже не мог сдерживаться. Разве что слепой не заметил бы, как он смотрит на барабанщицу на репетициях, и только глухие не услышали бы всех его комплиментов — порой, не самых приличных, но всегда искренних и оригинальных. Даже Могилевский уже как-то, когда девушки не было рядом, пошутил, что запутался, с кем именно из парней Марта встречается. Ответ «ни с кем» его удивил — видимо, они оба вели себя с ней весьма откровенно, и пора было определяться. И сейчас, оказавшись так близко и получив замечательный шанс хоть как-то проявить свои чувства, он вдруг ощутил волнение. Оно не настигало его в повседневной жизни, редко когда он испытывал подобное смятение, но в этот момент, глядя на ровный, будто выточенный, нос девушки, прикрытые глаза, трепещущие ресницы, он растерянно пытался сообразить, как ему лучше поступить. Марта вдруг открыла глаза, прищуриваясь. — Ты чего так смотришь? — спросила вполголоса. — Ничего, — Гога смутился. — Запрещено, что ли? Красивая… — Да нет, — она довольно улыбнулась, вновь прикрывая глаза. Мужчина чуть расслабился: первый шаг был сделан. Пока пальцы одной руки перебирали её волосы, другая ладонь незаметно опустилась ниже, останавливаясь на бедре. Марта подняла на него хитрый взгляд. Гога нагло ухмыльнулся в ответ. — Если ты собрался меня лапать — спасибо, мне этого и дома хватает, — проворчала она, изображая недовольство. Гога удивленно вскинул брови. — Я что, ничем от твоего мужа не отличаюсь? — Отличаешься, — она положила свою ладонь поверх его, что до сих пор покоилась на бедре. — Но это неприятно. — Извини, — он чуть удивился, но руку убрал. — А что приятно? — Мне тебе алгоритм действий дать? — она ухмыльнулась. — Ну, может и его, раз ты такая недотрога… — Я не недотрога, — Марта приподнялась на локтях, — я просто не люблю, когда с моим телом что-либо делают без спроса. Повторюсь, этого мне хватает от мужа. Гога внимательно посмотрел на нее, ничего не отвечая, а затем заставил сесть напротив себя. В машине было тихо, как и во дворе дома — сюда даже почти не доносился шум автомобилей с дороги. Он смотрел на нее, на то, как в полумраке выделяются её скулы, как темнота оттеняет синий цвет глаз, как очерченные губы готовы вот-вот изогнуться в улыбке, и не мог сдержать восхищённый вздох. Он так долго этого ждал, что хотелось до последнего оттягивать момент, а потом впитывать кожей, телом, памятью каждую секунду происходящего, на случай если это больше не повторится. Потому что он точно будет скучать по этому терпко-ванильному запаху её волос и кожи. Гога протянул ладонь, убрал прядь светлых волос за ухо, невесомо касаясь её щеки, и продолжил смотреть в глаза. Смущение и волнение наконец пропали, и он снова был собой, чувствуя, что готов сворачивать горы. — Значит, спрашиваю, — он почти прошептал, а потом бросил быстрый взгляд на губы девушки. — Можно? Она с улыбкой кивнула, прикрывая глаза, и он без промедлений поцеловал её, чтобы она не успела передумать. Марта вмиг осознала, что скучала по таким поцелуям: уверенным, настойчивым, но в то же время нежным. Артём целовал не так — если вообще целовал. Поэтому девушка жадно касалась губ Копылова, обхватив его руками за шею и с неожиданной пылкостью отвечая на поцелуи. Было всё равно, правильно это или нет, всё равно на последствия и на свои чувства, в данную секунду значение имели только губы басиста и его руки, умеющие обращаться с женским телом. Он мягко, но уверенно заставил её лечь на спину, склоняясь сверху и снова целуя. Его короткие волосы спадали вниз, щекоча кожу, а ладони аккуратно сжимали талию. Гога был готов простонать уже сейчас — от их долгожданной близости, от ощущения её бёдер между его, от её податливости. Его губы спустились на шею Марты, давая ей возможность отдышаться. Она смотрела в потолок автомобиля, пытаясь остановиться, понять, что делает, как-то вразумить себя, но попытки были безуспешными — останавливаться ей попросту не хотелось, даже под дулом пистолета она бы дважды подумала, согласна ли променять поцелуи Копылова на свою бесценную жизнь. — Я буду осторожным. Ты не против? — спросил он участливо, опуская пальцы на пояс её джинсов. Голос звучал на тон ниже привычного и чуть хрипел. Марта рассеянно покачала головой, не понимая, как человек в здравом уме может быть против в подобной ситуации, но потом вдруг опомнилась. — Что мы делаем, Игорь? — она положила ладони на его плечи, обращаясь по имени — он даже удивился, поднял на неё непонимающий взгляд. Она не высказывала сопротивления — наоборот, отвечала с таким энтузиазмом, — и у него даже в мыслях не было, что она может не хотеть этого. — Тебе насколько подробно рассказать? — Без шуток, — она не сердилась, но на её лице было выражение непонимания и смятения. — Давно мы в таких близких отношениях? — С сегодняшнего дня, — бесцеремонно ответил тот и потянул вверх её футболку. Марте пришлось убрать руки с его плеч, чтобы он смог снять с неё одежду, под которой не было нижнего белья. От этого Гога вмиг замер, глядя на её грудь так, словно в принципе впервые узнал, как выглядит женская грудь. Потом, силой сбросив оцепенение, склонился и провёл языком вдоль ровно посередине, от начала рёбер и до ключиц, отчего Марта выгнулась и едва сдержала стон. Ей стоило огромных усилий снова спросить его о том, когда, как и почему их дружеские отношения так внезапно перешли в такие. Гога выглядел даже огорченным: сексуальное напряжение между ними было почти заметным, как искры, а она доставала глупыми расспросами. — Ты, наверное, не заметила, — он поправил волосы, глядя на девушку исподлобья, — значит, ввожу в курс дела. У меня есть к тебе чувства. Всё просто. Если это не взаимно, ничего, — Гога вдруг улыбнулся. — Тогда просто позволь мне насладиться твоим телом один-единственный раз, и я забуду об этом. Сделаем вид, что ничего не было, встречайся спокойно со Славой… — Я не уверена, что хочу этого, — вдруг ответила она тихо, потупив взгляд. Сердце мужчины рухнуло куда-то вниз, и он сел. — Так, значит… Ладно. Извини, я… — Нет, я не о том, — Марта поспешила его остановить, понимая, что он неверно интерпретировал её слова. — Это взаимно, — после этой фразы в глазах Гоги зажегся какой-то огонёк, и дальше слушать он в принципе не хотел, но Марта продолжила, — но я не хочу близости. Странно признаваться, но, наверное, я её даже… боюсь? — Ты боишься… чего именно? — прошептал он поражённо, и какие-то кусочки пазла в его голове начали стыковаться. — Я не думаю, что ты можешь причинить мне боль, но моё тело и подсознание боятся любого человека мужского пола, который потенциально может быть опасным, — она зажмурилась, боясь смотреть Игорю в глаза. — Да, ты даже не подаешь повода думать так, знаю, но я не могу это контролировать. Извини, я не знаю, как с этим бороться, это ужасно, но, как только ты касаешься меня вот так, я вспоминаю Артема, и… — её передернуло. — И всё желание сразу пропадает. — Но если отбросить в сторону страх, представить, что его нет, что ты смогла его побороть, ты бы всё-таки этого хотела? — Копылов пытался понять, как ему вообще следует действовать дальше — бросать все попытки или стараться создать комфорт. — Да, — она наконец открыла глаза, глядя на него с извинением, отчего он вдруг ощутил злость — не на Марту, конечно, на её мужа, который сделал с её психикой такую жуткую вещь. — Конечно. — Тогда давай попробуем? — внимательный взгляд его карих глаз разбудил в ней доверие. Хотелось рискнуть, но было страшно, что их первый раз будет неудачным, и это смажет всё дальнейшее впечатление. Она не знала, каким Гога может быть, не ждала от него особенной заботы, предполагая, что он сразу забудет обо всей осторожности, как только его член окажется внутри неё — но до жжения в груди, до тупой боли в висках хотелось дать ему этот шанс. Кто знает, что из этого выйдет — а других вариантов она всё равно не видела. Каким бы хорошим ни был Слава, это было не то — и она до сих пор не находила точного объяснения, почему, но всё в его поведении было каким-то чрезмерным. Она не привыкла к такому хорошему отношению, ей всегда хотелось разбавить ваниль чем-то острым — и Гога на эту роль подходил отлично. — Я не против, — наконец выдохнула она, протягивая ладони, чтобы пальцами зарыться в его волосы. Копылов кивнул, приняв это за разрешение к дальнейшим действиям, и расстегнул на девушке джинсы, одним махом стягивая их вниз. Марта чуть замедлила его, чтобы снять с него рубашку-поло, и пальцами пробежалась по стройному торсу, наслаждаясь прохладой кожи, контрастирующей с разгоряченными ладонями обоих. Гога быстро поцеловал её — как-то дико, словно волк, — а потом опустился ниже, дорожкой из поцелуев проходя от груди к прессу. — Где он сделал тебе больно? — произнёс он низко, вновь поднимая взгляд. — Здесь? — он оставил осторожный поцелуй на её бедре, рядом с одним из синяков. — Или здесь? — в этот миг его губы опустились на пресс, буквально в сантиметре от линии нижнего белья. — Я попробую сделать так, чтобы стало легче. — Сегодня он занялся со мной сексом без моего желания, как думаешь, где больнее всего? — Марта и тут не могла удержаться от язвительного комментария, хотя его забота очень грела сердце, почти заставляя плавиться. Гога сочувствующе кивнул, а потом снял с неё нижнее белье, отбрасывая куда-то в сторону переднего сиденья. Марта мысленно понадеялась, что позднее время и плохая погода обеспечат им пустующий двор, потому что стекла машины начинали подозрительно запотевать. Первое движение языком сразу вызвало у Марты стон. Ещё бы — Артём никогда этого не делал, и подобное внимание со стороны мужского пола было для неё глотком свежего воздуха. И оно было вдвойне приятно, если человек к тому же вызывал у неё какие-то чувства. Марта не задумывалась о том, что конкретно чувствует к Гоге или Славе — в принципе не думала об изменах, это казалось ей последней стадией, шагом, на который она решится только в крайнем случае. Кажется, крайний случай все-таки наступил, потому что этим вечером она уже не представляла, как можно вести себя иначе. Гога подключил пальцы, ухмыляясь и поднимая довольный взгляд на Марту. Та снова издала протяжный стон, выгибаясь в спине, чтобы мужчина прошелся вдоль позвоночника другой рукой. Когда стоны, срывающиеся с губ девушки, уже не прекращались, чередуясь с прерывистым дыханием, Гога отстранился, нависая сверху. Марта даже сквозь джинсы бедром чувствовала его стояк. Пока всё было в порядке: мозг отчетливо осознавал, что перед ним не Артём, а другой человек, который ещё не доказал свою надёжность, но хотя бы вызывал у Марты желание. — Мне продолжать? — ему было странно спрашивать об этом. Он привык к тому, что никто никогда не против, и если ему позволили снять с себя одежду, значит, ожидают логического завершения, — но с Мартой всё было иначе. Он боялся сделать ей больно, спугнуть — она казалась тем человеком, который, испугавшись малейшего шороха, сразу убежит и спрячется. Однако это его не отталкивало — заполучение её доверия представлялось ему интересной игрой, челленджем с серьезными намерениями, а когда что-то было для него сложным, он всегда спешил это сделать, чтобы доказать себе, что может справиться. — Да, — она лишь выдохнула, прикрывая глаза, пока Копылов надевал презерватив. Марта была мокрая насквозь, и мужчина заметил, что салон его автомобиля, вероятно, оставит на себе следы этого вечера, и это его позабавило. — Говори, если будет больно, — предупредил он сразу, глядя в глаза, и Марта подумала, что в принципе может кончить прямо в этот момент просто от его внимательности и заботы. Девушка зажмурилась, чувствуя, как он плавно входит в неё, не делая резких движений, хотя по напряжению во всем его теле было ясно, что ему очень хочется добавить динамики. Но ради неё он сдерживал себя. Как бы он ни старался смягчить, боль не могла никуда деться — болело и в спокойном состоянии, что уж говорить о проникновении. Однако Гога, замечая выражение её лица, тут же склонился, оставляя поцелуи и что-то шепча. Во всем круговороте чувств она ощутила, как его горячая ладонь легла ей на талию, и постепенно расслабилась. Он продолжал — будто в замедленной съёмке, аккуратно, но получая удовольствие даже от такого темпа, потому что это была Марта, а ещё потому что его будоражила мысль о том, что ему в кои-то веки удаётся быть заботливым, а не эгоистичным в сексе. Постепенно болезненные ощущения заглушило волной удовольствия, и девушка наконец простонала, подаваясь вперёд. Просить дважды было не нужно — Гога сразу стал двигаться активнее, уже понемногу переставая замечать её состояние. Он позволил этому выйти из-под контроля, надеясь, что в случае чего Марта просто скажет ему об этом, а потом его вдруг пронзила мысль: если она привыкла терпеть очень и очень многое с мужем, то с чего бы сейчас она стала заявлять о недовольствах? — Если тебе некомфортно или не нравится — скажи сразу, пожалуйста, не молчи, — попросил он её наконец, потому что переживания об этом мешали наслаждаться моментом. — Я пойму. Я постараюсь что-то сделать, чтобы стало лучше. Главное не терпи. Хотя бы со мной, — сама мысль о том, чтобы причинять ей боль, была ему отвратительна. Вообще — мысль о причинении боли кому угодно, но такие люди, как её муж, например, сами напрашивались, а вот Марту наоборот хотелось уберечь от всего болезненного и жестокого. — Всё хорошо, — она прошептала, глядя на него затуманенными глазами, и от этого взгляда Гога издал тихий стон, снова толкаясь вперёд. Ей было всё равно на боль — разум затмевало такое наслаждение, что уже не имело значения. Она понимала, что боль никуда не исчезнет, и уже привыкла жить с этим осознанием, поэтому было неважно. Важным было то, что у неё впервые за последнее время был такой хороший секс. Теснота салона автомобиля не позволяла каких-то особенно активных действий, но на это внимания не обращал никто — Игорь, прикрыв глаза, совершал ритмичные движения, даже здесь подсознательно контролируя темп, и с каждым таким толчком Марта была готова стонать всё громче. Время от времени он затыкал её поцелуями, но его собственные стоны вырывались даже сквозь них. — Как же хорошо, — пробормотала девушка, крепче сжимая его плечи, и для него это стало финальной точкой — больше сдерживаться сил не было. Впрочем, Марта и сама была на пределе, и ей стоило только ощутить внутри тепло и услышать, как Гога рвано выдохнул «Марта», — и её тоже накрыло волной оргазма. Оргазма, получить который с Артемом ей в принципе не удавалось. Тяжело дыша, она прикрыла глаза и попыталась прийти в себя, прокручивая в голове особенно яркие моменты. Такой счастливой и расслабленной она не ощущала себя очень давно. И несмотря на то, что в салоне было душно и мало места, на то, что предстояло ещё разобраться с Артёмом, она чувствовала такое умиротворение, что хотелось плакать от радости. — Твои опасения не оправдались? — Гога хмыкнул, расслабленно садясь и натягивая на себя одежду. — К счастью, нет, — она улыбнулась, потягиваясь, а потом прильнула к нему, кладя голову на плечо. — Тебе спасибо, — оставила мягкий поцелуй на щеке, — не ожидала, что ты будешь таким внимательным. Сейчас даже почти не чувствую боли. Только усталость. — Ну да, не ожидала, я же не способен быть заботливым, мое второе имя — наглость, — мужчина закатил глаза, и Марта ухмыльнулась, глядя на него. — Ты мне определенно нравишься, — сказала вдруг. Как бы забавно это ни звучало, Гога даже слегка покраснел — Марта не заметила из-за слабого освещения, но догадывалась. Чтобы скрыть неизвестно откуда взявшееся смущение, он быстро накрыл её губы своими, опуская ладонь на скулу и проводя подушечкой большого пальца вдоль. В таких незначительных жестах Марта видела гораздо больше чувств, чем в каких бы то ни было признаниях. — Так мы же не будем здесь вечно сидеть? — прошептал он, отстранившись и прижавшись своим лбом ко лбу девушки. — Я не могу домой, — от одних только мыслей о муже у Марты начинала расти тревога. — Я и не предлагаю, — Гога фыркнул. — Я бы тебя туда и не повёз. К черту. Ближе всего сейчас, вообще-то, моя квартира. — Не помешало бы как минимум сходить в душ, — она улыбнулась и наконец высвободилась из объятий мужчины, чтобы выйти на улицу. Прохладный воздух ворвался в лёгкие. Она встала прямо там, глядя в ночное небо. Звёзд видно не было, но свежесть и тишина действовали успокаивающе. Гога подошёл к ней сзади и обнял за талию, прижимая к груди. В этом положении было теплее и ближе всего. — Я не хотел бы быть просто развлечением на одну ночь, — вдруг тихо произнёс он ей на ухо. Было ещё ой как рано для таких разговоров, но он позволил себе сказать это, потому что и без того долго ждал. Марта тихо вздохнула. — Надеюсь, это было не единственной нашей ночью вместе, — она не сдержала улыбку. — Но тебе нужно научиться ждать, — она обернулась к нему, глядя прямо в глаза. Взгляд Гоги выражал какую-то странную преданность вперемешку с легкой иронией. — Значит, все эти месяцы, что ты с нами играешь, были недостаточным ожиданием? — он сделал вид, что обиделся. — Месяцы? — Марта искренне удивилась. — Я и не ожидала, что ты настолько… серьезно. — Абсолютно, — Гога улыбнулся, сжимая её предплечья. — Так что, учти, если ты уйдёшь, моё сердце будет разбито. Я вообще-то очень ранимый. Марта только усмехнулась и позволила ему утянуть её за собой к подъезду, даже не подозревая, что в его словах не было ни капли сарказма.