— Что чувствует убийца, Эррор? — его хриплый голос без капли эмоций заставил выплыть рассудок всего на секунду.
Ее хватило, чтобы фраза засела в черепушке, но не хватило для осознания своих действий.
— Тебя волновать не должно, ошибка, — Эррор вновь опустил кость на поверженного врага. Инк подавился чернилами, широко распахнул глаза и затих.
Разрушитель ударил его еще раз — ради проверки — и, когда хранитель не пошевелился, медленно встал. Его пошатывало и мутило от испытываемых чувств. В душе слились азарт, злорадство, ненависть, отравляя разум своим безумием. В этот момент он желал оказаться таким же бездушным, как его мертвый противник. Не чувствовать ничего было бы удобно сейчас. Кстати, о бездушном чудовище…
Эррор повернулся к мертвецу. Тот даже не думал рассыпаться пылью — лежал, словно произведение искусства, словно собственная картина. Кости белее снега, одежда, когда-то яркая и удобная, залитая теперь чернилам, заменяющими кровь. И в таких же гигантских черных лужах медленно погрязают цветные пятна красок эмоций, исчезая всем семицветьем. Лежит, будто спит. Будто бы и не умер вовсе: едва появятся признаки разрушений — встанет, чертыхнется на испачканную одежду, наспех уберет кистью следы беспорядка и побежит спасать очередную вселенную. «Не встанет» — почему-то всплыло в голове Эррора. Конечно. Он мёртв… Он же мертв! По Скетчесфере разнесся ужасающе искаженный смех. Будто смеялся не один глюк, а, как минимум, десяток, каждый на свой лад. Но эти разные голоса слились в один победный крик торжества.
— Я сделал это!!! — кричал разрушитель, будто желая оповестить каждую вселенную, каждого персонажа, все в Мультивселенной и за ее пределами.
Он сделал это. После миллиарда попыток, он нашел ее. Скетчесфера. Чертова обитель аномалий и ошибок, ставшая пристанищем еще и для защитничка. Он нашел ее! Он сломал, разорвал защиту, опьяненный удачей, ворвался через глючный портал и увидел безмятежно спавшего художника. Тот, кажется, даже улыбался — похоже, перед сном выпил желтую краску. Что же… Последняя радость перед смертью. Вот только Эррор не желал убивать противника спящим. Натянул смертоносные нити, резво сковавшие Инка, и потряс, будто куклу. Тот широко зевнул и открыл заспанные глаза. Проморгавшись, обнаружил, что находится уже не в кроватке.
— Ку-ку, — издевательски улыбаясь, протянул Эррор. Инк рванулся за кистью — нити больно врезались в кости, — Что, хочешь свою драгоценную деревяшку? — «понимающе» уточнил глюк и нитями подтянул кисть поближе, — Упс! — древко разломилось напополам, — Вот жалость-то, а?
— И? Что еще сделаешь? Убьешь меня? — сверлил защитник разрушителя взглядом. Чернокостный скелет растянул рот в усмешке:
— Как догадливо, — в его руке появилась ярко-алая кость, заостренная на конце.
А затем было много крови. С кровожадностью во взгляде, глюк поднимал и опускал кость на поверженного врага. Ломал кость за костью, чтобы ненавистный художник наконец сдох. Кажется, Инк пытался остановить его, поговорить, прикоснуться… Все это только больше раззадоривало Эррора. Убить-убить-убить. Стереть. Уничтожить. Не позволять больше мешать, жить.
И теперь Инк мертв. Последняя угроза цели Эррора устранена. Теперь… Его работа станет намного легче.
Разрушитель подошел к краю обрыва. С него открывался чудесный вид, но привыкший к однообразно-чистому белому, глюк сощурил глаза. Закатное солнце мягко освещало каждый уголок этого места, так, что казалось, будто Скетчесфера сделана из золота. Даже висящие в воздухе листы-вселенные словно сияли золотом. Спокойствие и безмятежность были нарушены свистом нитей, обвивших каждый листок. Чуждая деталь, совершенно не подходящая этому месту.
Наконец-то. Это как задуть свечи на праздничном торте. Он сделает это. Прямо сейчас задует пламя их жизни. Прямо сейчас уничтожит все эти ненавистные ошибки, что посмели появиться на свет, недостойные самой возможности жить, но существующие и цветущие.
Недолго им осталось.
Всего одно неуловимое движение. Легкое усилие. Обрывки бумаги падают в бесконечную бездну. Разрезанные нитями, они обращаются в код, а затем испаряется и он. Медленно, но верно, миллионы вселенных заканчивают свою жизнь, миллиарды персонажей делают свой последний вдох перед тем, как оказаться поглощенными и стертыми. В Скетчесфере становится пыльно. Изумительное зрелище…
А затем он ворвался к Кор. Монохромные дитя могли лишь смотреть на то, как очередной спасенный ими персонаж обращается в ничто. Все их труды канули в Лету. Та же участь постигла и их…
Эррор сделал это. Он уничтожил все. Весь Мультиверс мертв. К черту, нет больше никакого Мультиверса. Только один оригинал.
Все ошибки устранены.
Хотя, погоди-ка… Не все.
Торжество сменяется разочарованием. Он уничтожил не все. Есть одна проблема. Последняя проблема. Последняя ошибка. Возможно, самая большая ошибка…
Он сам.
Эррор никогда не строил иллюзий на свой счет. В конце-концов, он всегда понимал, что будет довольно лицемерно уничтожить все аномалии, забыв о себе. Он прекрасно понимал, что является ошибкой. А ошибки должны быть устранены.
Это значит…
Он должен убить себя.
Вот только понимание логичности финала не отнимало у него страха смерти, присутствующего у каждого существа. Все боятся смерти. Ну, кроме, возможно, чернильного придурка.
Это то, что он должен сделать. Нельзя выбросить мусор, забыв о разбитом бокале с подтеками сока. Иначе чистоты не достичь… Ведь он тоже не имеет право на жизнь. Он тоже аномалия. Глюк. Даже его имя кричит об этом. Все шло к этому! Весь путь он проделал для того, чтобы убить себя. Все это он делал из ненависти, так куда же она пропала, когда он должен закончить свою работу?
Или она присутствовала с самого начала и была источником ненависти к другим?
Эррор метался по Анти-Пустоте. Его руки дрожали. Глаза бешенно осматривали окружение. Потертый гамак из собственных нитей, куклы, хранящие в себе части от мертвых — своеобразное кладбище. Нити, развешанные везде, словно новогодние гирлянды, не светятся, разве что.
Это тоже мусор.
Развешанные нити потянулись к игрушкам, ведомые рукой хозяина, и разорвали их. На «пол» посыпалась пыль. Так много пыли… Он убил так много существ. Так много аномалий. Даже больше.
Отступать некуда.
Из ниоткуда потянулась нить. Тонкая нить сплелась с другой. Эррор сплетал их вместе. Длинные, крепкие, они — его путь к свободе. От работы, от голосов, бушующих в голове, от нестабильности тела и жизни, от исчезнувших воспоминаний… От ненависти.
Петля. Что может быть легче, чем смерть от собственной магии? Пустой круг походил на проход куда-то… Куда? В забвение? Хотел ли он быть забытым? Эррор ненавидел, когда Инк забывал что-то о нем. Он ненавидел персонажей, идущих по кругу своей вселенной, раз за разом забывающих о том, что происходило в прошлый раз. Он ненавидел забывать что-то, например, свое прошлое. А теперь, забудут о нем, забудет он. А есть ли те, кто забудут, есть ли кого забывать? Конечно нет. Никого… Да и помнить некому. Осознание этого, почему-то, не било так сильно. Все происходило будто за толстым стеклом. Стеклом опустошенности. Смирения. Он не может ничего с этим сделать.
Раз — надетая петля
Два — прыжок.
Три — воздух…
Боль.
Что должен чувствовать самоубийца?
