Грязнокровка в мантии

В связи с растущей угрозой Грин-де-Вальда нередки случаи, когда в последние несколько лет старшеклассники с разных концов мира присоединяются к обучению в Хогвартсе. Но редки случаи, когда студент присоединяется в середине семестра. Распределение этой девушки занимает больше времени, чем обычно, пока, в конце концов шляпа выкрикивает. — «СЛИЗЕРИН!» Слизеринцы с интересом наблюдают, как она с каменным лицом идет к их столу. Однако их любопытство недолговечно. Грязнокровка в плохо сидящей, поношенной мантии. Том даже не смотрит на эту Эванс. Но это лишь пока. Она держится подальше от слизеринцев. Это ожидаемо: те, кто не является строго чистокровным, в Слизерине не поднимают головы, чтобы не накликать на себя беду. Том, конечно же, исключение. Грязное пятно его маггловского наследия не имеет значения. Он доказал, что достоин называться чистокровным. И ему сильно льстит, что эти заносчивые, гордые дети, которым всю жизнь вручали серебряную ложку, с детства утешавшиеся превосходством своей крови, так охотно следуют за ним. Подчиняются ему. За исключением того, что Эванс пренебрежительно относится к большинству своих одноклассников, похоже, что у нее нет чувства самосохранения, ведь она их ненавидит. И ладно бы она их ненавидела скрыто, так нет. Она ненавидит их даже не скрывая своего презрения к ним. Эванс почти не бывает в общей комнате. Она покидает общежитие ранним утром, не терпя своих соседей по комнате дольше, чем требуется. Неудивительно, что вскоре она тоже вызывает их гнев. *** — Ты жалок, Малфой — рычит она. Вокруг них собралась небольшая толпа, чтобы понаблюдать за образовавшейся суетой. Эванс стоит перед девушкой из Хаффлпаффа, защищая ту. — Что, черт возьми, здесь происходит? — требует профессор Верити, спасая Тома от необходимости вмешиваться. Абраксас поднимает брови. На его губах играет тонкая надменная улыбка. — Боюсь, я не понимаю, о чем она говорит. — Ты ее проклял, я видела! — Вряд ли моя вина в том, что девушка была настолько неуклюжей, что споткнулась о свои же ноги. — Ты! — поворачивается она ко скромному мальчику из Рейвенкло. — Ты видел, что произошло, не так ли? Ты ведь стоял прямо здесь. — Я… я не обращал внимания, — заикается мальчик, явно не желая сплетничать об Абраксасе, явно понимая, что за этим будут последствия. Эванс, впиваясь взглядом в Абраксаса, помогает девушке подняться на ноги. — Но опять же, я не удивлен, что ты обвиняешь меня, — растягивает слова Абраксас. — В конце концов, всегда слабые люди противостоят сильным людям. Эванс усмехается. — А ты всего лишь подлый, жалкий трус. Иди и выбери кого-нибудь своего уровня. Ой, подождите — издевается она. — Держу пари, ты не справишься с кем-то более сильным, чем третьекурсник. — Ты, жалкая, мелкая грязнокровка, — выдыхает Абраксас, и у него на скулах появляются два уродливых красных пятна. — Показать тебе, как я не справлюсь? — Следите за языком, мистер Малфой, — резко перебивает Верити. — Мисс Эванс, отведите мисс Дори в больничное крыло. И почему остальные стоят здесь? Я полагаю, у вас есть уроки? Если только вы не предпочитаете неделю отработок. Толпа достаточно быстро расходится. Но пылающее, яростное выражение её лица запечатлелось в памяти Тома. *** Абраксас пытается отомстить. Нотт, Лестрейндж и Эйвери решили помочь ему. В их глазах волчий голод. Но они не ожидают, что она будет сопротивляться. На следующий день все четверо сидят напротив Тома и выглядят совсем изнуренными. — А она хорошо дерется, для грязнокровки — бормочет Абраксас, рассматривая свое отражение в ложке. Кончики его волос все еще опалены. За их столом так же сидит Эванс. И хоть она тоже выглядит не наилучшими образом, она самодовольно улыбается. Однако это недолговечно. Выражение её лица становится кислым, когда Том подходит к ней. — Могу я проводить вас на чары, мисс Эванс? — спрашивает Том, натягивая на себя образ идеального джентльмена. Эванс резко встает, не доев завтрак. — Нет, нельзя. — О, но я не могу позволить тебе нести это одной. Ты ведь поранила запястье — говорит он, ловко подбирая ее потрепанную сумку, лежащую на столе, не давая ей даже и шанса на ответ. — Тогда пойдем? Эванс следует за ним, стиснув зубы. — Ты должна пойти в больничное крыло, чтобы вылечить руку — говорит Том, нарушая тишину. Эванс усмехается. — Заканчивай уже этот глупый спектакль. Я уверена, что ты точно знаешь, почему оно сломано. — У тебя, видимо, много секретов, не так ли, Роуз? — бормочет он, поворачиваясь к ней. — У меня есть своего рода учебная группа. Для слизеринцев с особыми способностями. И ты бы могла туда вступить. Ее невероятная преданность наряду с ее впечатляющими дуэльными навыками станет прекрасным дополнением среди его пожирателей, и неважно, грязнокровка она или нет. Эванс, однако, выглядит так, как будто ей противна одна мысль о нахождении среди них. — Я бы предпочла, чтобы меня съел гигантский кальмар вместо этого — говорит она сквозь стиснутые зубы, вырывая у него свою сумку, прежде чем повернуться на каблуках и уйти. — Подожди — он хватает ее за руку — она мгновенно выхватывает палочку, хотя её запястье уже дрожит от боли. Любой другой уже лежал бы на полу и кричал. Вместо того, чтобы отпустить ее руку он крепко держит ее за запястье. Она шипит от боли, изо всех сил пытаясь вырваться. — Не двигайся — приказывает он, указывая палочкой на ее запястье. Она выглядит сбитой с толку, когда понимает, что он пытается сделать. Исцеляющие чары не его сильная сторона, но он все равно справляется с этим достаточно хорошо. — Вот — говорит он, успокаивающе водя кругами по ее запястью, прежде чем она вырывается из его рук. Том определенно замечает её сейчас. *** Эванс намного свободнее и дружелюбнее за пределами Слизерина. Ее выбор друзей совершенно случаен. Она сидит с Мариусом Лавгудом на чарах, терпеливо слушая все, о чем он болтает. Она окружена группой гриффиндорцев, смеющихся над тем, что сказал шестикурсник с фамилией Уизли. Она в библиотеке с третьекурсником Эдвардом Диггори, помогает ему с домашним заданием. Она играет в квиддич с Августой Селвин. Иногда по вечерам она даже ходит в хижину полукровки Хагрида пить чай. Эванс не та, кого можно было бы считать красивой в прямом смысле этого слова. На беглый взгляд можно сказать, что она неплохо выглядит — даже красивая, если бы не её птичье гнездо на голове. И Тому все равно. У него нет недостатка в людях, привлекательных и состоявшихся, которые хотят быть с ним в компании. Но дело в том, как сияют её глаза, когда она улыбается (у нее есть ямочка, замечает Том). На её носу немного веснушек. Она, нетерпеливо убирая с глаз прядь рыжих волос, покусывает кончик своего пера, над чем-то работая. Том хочет ее. Но сама Роуз? Она ненавидит его. В каком-то смысле она видит его насквозь, те его части, о которых знают лишь немногие избранные. Это должно встревожить Тома, но необъяснимым образом заставляет его хотеть её еще больше, и он ненавидит её за это. Он уверяет себя, что это просто случайный приступ желания, который рано или поздно утихнет. Он ускользает с Марианной Эбботс, выпускницей Рэйвенкло, на одном из собраний Слагхорна. У нее рыжие волосы. Том думает о Роуз, когда трахает её, представляя пару ярких зелёных глаз. Это не работает. Том действительно хочет её. Он хочет поцеловать её дорожку из веснушек вниз по ее шее. Интересно, какой вкус у ее губ. Представляет её, лежащую под ним, с этим пылающим взглядом. Но каждый раз, когда он видит ее улыбку, его живот скручивает, он хочет, чтобы эта улыбка была направлена ​​на него, хочет её тепла. Вместо этого он решает соблазнить её. Он будет получать её тепло, всю её, пока его голод не будет утолен и его мимолетное влечение не исчезнет. Тому Риддлу впервые в жизни пришлось работать для этого. Он заводит с ней разговор в библиотеке, пока она подозрительно смотрит на него. Он спрашивает её мнение о том или ином заклинании на уроках защиты. По счастливой случайности Слагхорн объединяет их на Зельях (потому что она действительно плоха в этом). Невинные прикосновения его руки к её рукам. Ее спина почти прижимается к его груди, когда он тянется к чему-то через нее. Однажды ночью, после обхода, он находит ее в гостиной, свернувшуюся калачиком на диване в углу. Она кажется такой — маленькой, ранимой. Она плачет, понимает он. Она яростно трет глаза, когда видит, что к ней кто-то подходит. — Что случилось? — мягко спрашивает он ее. Обычно он хорош в утешении людей — или, во всяком случае, притворяется в этом. — Я не хочу с тобой разговаривать, Риддл — выплевывает она. — Разве ты недостаточно натворил? Просто оставь меня в покое. Он наблюдает за ее удаляющейся фигурой, и что-то чужеродное скручивается в его груди. Яд, с которым она говорит, застает его врасплох, как будто он убил ее семью и друзей или что-то в этом роде. Но он отступает. Том остается в стороне, как это было раньше. Он не пытается говорить с ней или проводить ее в класс. Том может быть кем угодно, но сейчас он не хочет ее ни к чему принуждать. Пожирателям было приказано не трогать её даже пальцем. Они подчиняются, потому что видят, что эта девушка не одна из вещей, из-за которых они хотят подвергаться гневу Реддла. *** Это произошло за несколько дней до Рождества. Хогсмид — до тошноты яркий, со студентами, обьевшимися конфетами, и ведущими себя гораздо глупее чем обычно. Том идет на маленькую полянку, которую нашел на четвертом курсе, в поисках утешения. Перед ней уродливая лачуга, но, по крайней мере, в ней нет людей. Но не сегодня. Она сидит на камне, смотря в сторону лачуги с задумчивым выражением лица. Роуз бросает на него взгляд, когда он прислоняется к дереву, в нескольких футах от нее. Они находятся в тишине некоторое время, прежде чем она, наконец, встает. Дует ветер и Роуз обхватывает себя руками, дрожа. — Вот — говорит он, снимая плащ. — Мне не нужно… Он игнорирует ее, накидывая плащ ей на плечи. Он довольно старый, но в нем определенно будет теплее, чем в потрепанном тонком свитере, который она носит. *** — Почему ты всегда думаешь об этой грязнокровке? — однажды Вальбурга устроила истерику Ориону Блэку. Роуз если не дружелюбна, то вежлива с этим парнем по какой-то никому не понятной причине. И Орион питает к ней невольное уважение. Это странно, но, конечно, далеко не самое странное в ней. Однако это совсем не устраивает Вальбургу. Орион младше ее на два года. Их пара обручена ещё с детства. И они оба этим недовольны. И их неудовольствие этим фактом всем хорошо известно. — Она раздвигает ноги перед тобой, не так ли? Значит, она отсасывает у тебя? Эйвери вздрагивает, бросая взгляд на Тома. Все рыцари в прошлом месяце были подвержены гневу Тома. С тех пор как он перестал разговаривать с Роуз, он стал гораздо раздражительнее. Они достаточно умны, чтобы сложить два и два. Вальбурга пишет старому Арктуру Блэку. В конце концов, она его любимая племянница. Орион не говорит о встрече со своим отцом, которая в конце концов произошла. Но все знают, что его отец склонен к жестокости, чтобы держать семью Блэков в узде. Во всяком случае, Орион становится более замкнутым и перестает разговаривать с Роуз. Тому плевать на этого мальчика-идиота, но Роуз грустит, и у него снова возникает это дурацкое чувство в груди. На следующее утро Вальбурга воет от боли, когда на ее лице появляется куча болезненных фурункулов, портящих ее идеальную бледную кожу. Все подозревают Ориона. Ведь они не в первый раз прибегают к насилию по отношению друг к другу. — Почему? — спрашивает она его после зелий. Их осталось только двое. Роуз возится со своей сумкой. — Что почему? — Что почему? — передразнивать его она, прежде чем встретиться с ним взглядом. На этот раз в ее глазах нет горящей ненависти. Его заменяет что-то инородное, что-то неопределенное. — Почему ты проклял Вальбургу? Почему ты сказал своему «клубу по интересам» оставить меня в покое? Почему ты добр ко мне? Почему ты. Она останавливает себя. Он приближается к ней, все ближе и ближе. Ее глаза расширяются, но она не отступает, когда он нависает над ней. — Почему я что? — тихо подсказывает он. — Почему тебя так волнует моя жизнь? — шепчет она. Он заправляет прядь ее рыжих волос за ухо. Смотрит, как она краснеет, это так соблазнительно. Он наклоняется, и касается её губ своими. Том отступает. Её глаза зеленые, широко раскрытые, и такие смешные. Она проводит большим пальцем по своей нижней губе. Роуз прижимается к нему и к столу, когда он снова целует ее. На этот раз гораздо сильнее и напористей. Она отвечает, осторожно кладя руку ему на плечо. Он смакует её стон, когда зажимает её нижнюю губу между своими и посасывает. Это кажется слишком хорошим, невозможным: она, так идеально ложащаяся в объятия Тома, как будто она была создана для этого, для него одного. Она отстраняется, тяжело дыша. И с удивительной силой отталкивает его от себя, прежде чем выбежать из класса. Он смотрит на дверь, рассеянно поднося руку к губам. На его лице расцветает ухмылка.