***
Аарону двадцать, и он в упор не понимает, когда вид пьяного Кевина Дея начинает его заводить. Его!!! Человека, который искренне верил, что никогда и ни за что… Его жизнь один нескончаемый блядский анекдот с таким количеством чернухи, что Аарон в итоге приходит к выводу — это было скорее даже ожидаемо. Ожидаемо, что рано или поздно он вляпается во всю эту гомосятину. Это было просто неизбежно. Гребанный фатум. Пьяный Кевин расслабленный, мягкий и весёлый. Сексуальный. Он готов пить, а затем и танцевать всю ночь напролет. И это у них обоих отлично получается. Ники как обычно затерялся в толпе, очаровывая всех геев в округе. А Аарон очаровывается чертовым Кевином Деем. Аарон танцует откровенно отвратительно, у него нет ни слуха, ни пластичности. Он радуется тому, что Ники давно убедил парня танцевать если хочется и насрать на мнение окружающих. За это он был благодарен кузену, хотя и никогда в этом не признается вслух. Сейчас он может беспалевно наблюдать за Деем в толпе таких же пьяных, танцующих тел. Кевин мягко улыбается (он умеет это делать только по-пьяни), замечая из раза в раз, как танцующий рядом Аарон пялится на него. Ему все равно, ему весело. Он начинает целенаправленно подкатывать к парню, наслаждаясь его возмущенным шипением и гомофобскими плевками. И так из раза в раз. Им нравится эта игра, ведь они никогда не играют трезвыми. Однажды игра выходит из-под контроля, а они обнаруживают друг друга жадно целующимися у ближайшей стены клуба. Они целуются так, словно после этого сдохнут. Так, словно мечтали об этом годами. Так, словно не было ничего более желанного, чем вот так жадно глотать друг друга, сталкиваясь носами, зубами, кусаться, заставляя трещинки на обветренных губах трескаться. Они сходят с ума. Осознание приходит слишком поздно. Слишком рано. Аарон уносится из клуба, неожиданно протрезвев от ужаса. Он блюет снаружи. Матерится и чувствует, что ещё немного и из глаз брызнут слезы. Его выворачивает ещё раз желчью. На следующий день, он похищает Кейтлин с занятий и очень долго доказывает себе и своей девушке свою гетеросексуальность. Спойлер: не помогло, но Кейт была смущена и довольна. Девочки из Лисичек поглядывают на Аарона и шепчутся между собой, хихикая и слегка краснея. Аарону хочется застрелиться. В следующий раз, когда они попадают в клуб, Аарон и Кевин соревнуются в игре «кто нахуярится первым». Как действующий чемпион, Дей слегка волнуется за напарника. Игре неожиданно способствует то, как быстро слиняли Эндрю и Нил. Аарон отказывается думать, чем занимается в этот момент близнец. Но чувство, которое выворачивает кишки, на этот раз странно не похоже на прежнее отвращение. Это чувство другое, но что это он определить не может. Ему неприятно. Он глушит ещё два шота. Ему… Завидно?.. Он перегибается через стол, хватает уже невменяемого Дея за грудки и целует. Все так же отвратительно. Все также восхитительно. И хочется ещё. Больше. Блять... Они забиваются в темную кабинку туалета, целуясь как ненормальные. Блуждая руками по телам друг друга, словно в судорогах. Аарон висит на Дее, как грёбанная коала, но впервые ему глубоко плевать. Сейчас его куда как больше интересует стояк, подпирающий его задницу снизу. Почему это так… Потрясающе?.. Первый раз трахаются они все в том же клубе. Аарон готовится заранее, твердо решив, что в этот раз он просто должен, нет, обязан, почувствовать чужой член не только в глотке. Неделю перед этим он набухивается всем что попало, блюет от омерзения к себе и да, упрямо готовит свое тело. Он уже говорил, что жутчайше упрям, м? А потом ему физически плохо от того, насколько ему хорошо. К счастью, Дею не надо ничего объяснять, когда Аарон с силой выталкивает его из служебки, проклиная самыми грязными словами. Он задыхается, ему хочется вырвать себе все волосы. Он снова блюет, неспособный побороть отвращение к самому себе. Аарон трахает Дея в общежитии Лисов. И, будь он проклят, но это одно из лучших, самых восхитительных событий в его грёбанной жизни. Ему кажется, что вид раскрасневшегося, пьяного от желания Кевина Дея под ним навечно отпечатывается на внутренней стороне век: прилипшие завитки волос ко лбу, обдолбанные страстью глаза, губы, приобретшие яркий малиновый цвет. И о-о, румянец! Вы видели какой у этого ублюдка восхитительный румянец? Ещё больше Аарона восхищает разве только тот факт, что Дей кончает без прикосновений к члену. Выстрел в грудину Аарона, в упор и навылет. Следующий месяц Аарон с Кейтлин совершенно апатичен. Он не может изгнать образ обнаженного парня из головы, впрочем, как и жесточайшее отвращение к этим мыслям. К счастью, Кейтлин решает, что у них новый этап в отношениях и искренне их спасает. Его умиляет самоотверженность, нежное восхищение и влюбленность Кейт. Она идеальна. Она не то.***
Встретиться получается, на удивление, через пару дней после его сообщения. Когда дверь люксового номера в самом дорогом отеле города, гарантирующего конфиденциальность, наконец захлопывается, они набрасываются друг на друга словно изголодавшиеся. Аарон уже давно не бесится от того насколько Кевин выше его и на то, что тому нужно согнуться в чертов вопросительный знак, чтобы поцеловать Миньярда. Твердые губы, лёгкая щетина и любое отсутствие нежности — кажется, это все что Аарону вообще было нужно в этой жизни. Он снова отгоняет эти мысли. Сейчас самое главное это подавляющее, доминирующее, почти грубое присутствие Дея. Они целуются голодно, опьяняюще и торопливо. Так, как всегда. Так, как обычно. Сначала их поцелуи были такими из-за страха, что их заметят, из-за катастрофического отсутствия времени на все их желания. А потом они привыкли, поняли, что по-другому им и не надо. Руки судорожно гладят широкие мускулистые плечи, ощупывают спину, вцепляются в мышцы рук. Кевин подхватывает Аарона под бедра, очевидно устав наклоняться и впечатывает в ближайшую стену. Аарон стонет в поцелуй. Ему нравится. Ему нравится так, как никогда не нравилось ни с одной из его девушек, даже с Кейт. Особенно с Кейт, если быть откровенным с самим собой. Кажется, он абсолютно пьян присутствием Кевина, если подобная кощунственная мысль проскальзывает в его больной голове. Руки Кевина сжимают Аарона так, словно хотят оставить после себя следы. Словно? Определенно хотят. Аарон одобрительно что-то стонет. Сильнее, Дей, ещё сильнее. Он никогда не признается в открытую, как ему помогает держаться дольше ощущение синяков на теле, оставленных ему Кевином. Ведь потом, сидя в своем кабинете между приемами пациентов, Аарон будет с силой проводить по ним пальцами, с облегчением ощущая резкие и недолгие (а жаль) приступы боли. Они начали практиковать это не так давно, раньше Аарон берегся и остерегался любых отметен, сейчас же было уже без разницы. Они глотают друг друга, задыхаются друг другом, хотят утонуть друг в друге. Они жадные до удовольствия в присутствии друг друга, ему кажется с каждым годом это только сильнее. Хочется сильнее, жестче, глубже. Ещё безумнее. Хотя куда ещё больше? Аарон не знает этого, но догадывается, что скоро наверняка поймет. Он откровенно стонет, когда палец Кевина начинает погружаться внутрь. Сейчас Аарон искренне благодарен всем тренировкам этого повернутого спортсмена, что позволяют держать на руках его, Аарона, стянуть с его задницы джинсы с бельем, а ещё умудриться вскрыть пакетик со смазкой. Чудеса эквилибристики. Аарону плевать, он хочет больше. Он вгрызается в ключицу зубами, отнюдь неласково. К счастью, Кевин понимает его верно и тут же добавляет второй палец. Аарон зализывает место укуса, что отразится в будущем не засосом, а идеальными полукружиями его зубов. Спустя мгновение Миньярд снова вцепляется зубами в это же место. Дей гортанно рычит что-то невразумительное, начиная откровенно трахать его рукой. Аарон ерзает, насаживается на пальцы сильнее, мотает головой с зажмуренными глазами. — Даже в таком положении все равно пытаешься командовать, — фыркает Кевин довольно, прикусив кадык, челюсть, мочку уха партнера. Язык слизывает капельку пота у виска блондина. — Ещё, — Аарон пытается делать вид, что не задыхается, что не кайфует от сильных рук партнёра, что ему не хочется вцепиться в него зубами со всей силы и по-дикому растерзать. Он ненавидит Дея. Он хочет его. До смерти. Он как обычно проигрывает этому постыдному желанию и оставляет с десяток засосов везде, где может дотянуться, пока пальцы в его заднице творят чёртову магию. Иначе объяснить, кроме как магией, Аарон не может, почему он раз за разом оказывается трахающимся с проклятым Кевином Деем. Он известный гомофоб. Он известный семьянин в счастливом браке (ныне скорбящий вдовец). Он образцовый отец. Он великолепный специалист в нейрохирургии. Светило медицины. Сейчас светило задыхаясь, запрокинуло голову и большими, редкими глотками хватало ртом воздух. По его вискам стекал пот, а светлые волосы прилипли к лицу, начав слегка виться от влажности. Его губы стали темно-розовыми от прилива крови после диких поцелуев. А молочно-белую кожу покрывает пятнистый румянец. Кевин отстраняется, не забывая работать рукой, чтобы полюбоваться этой картиной. Аарон открывает затуманенные глаза, смотрит в внимательные глаза Кевина, облизывает судорожно пересохшие губы и зло бросает: — Какого хуя? — Кевин негромко смеётся в плечо Аарона, куда опустил голову. Конечно, что ещё мог сказать этот придурок? Но Дей исполнительно начинает целовать плечи, шею, губы. В ответ получает довольное мычание. По дрожанию мышц Аарона, Кевин понимает, что он уже близок и начинает целенаправленно, жёстко вставлять пальцы под нужным углом. Тот почти хнычет, догоняя удовольствие. Кевин может поклясться, что ничего более возбуждающего, чем Аарон на грани оргазма, он ничего не слышал в своей жизни. Аарон в эти мгновения считает себя счастливым. Не нужно думать ни о чем, кроме собственного низменного удовольствия. Ни семьи, ни работы, ни проблем. Только спокойное и жаркое присутствие Кевина, с которым не нужно выяснять отношения, что-то обсуждать и находить компромиссы. Просто секс. Да, да, только секс, блять, Аарон не думай об этом. Чистое обоюдное удовольствие. Аарону кажется, что только одна эта мысль заставляет оргазм нагрянуть раньше. Он выгибается, сильнее насаживаюсь на пальцы, глаза крепко жмурятся. Ему больно. Ему невероятно. Кевин ловит губами немой стон Аарона. Он любит эти редкие моменты, когда в его руках оказывается такой Аарон: абсолютно расслабленный. Он буквально растекается по Дею, чувствуя себя умиротворённым. Никаких ебучих мыслей. Ни-ка-ких. Кевин знает, что эта безумная машинка в мозгу Аарона почти не затыкается, так что он невероятно горд собой каждый раз, когда она замолкает. Но это как обычно не длится долго. Кевин лишь успевает поудобнее подхватить тело партнёра и дойти до кровати. Миньярд довольно думает об отсутствии и капли дрожи в руках Дея, хотя тот довольно долго держал его на весу. Аарон несмотря на свой рост, был крепким и уже отнюдь не юношей. Ему нравилось. Профессиональный спортсмен, черт побери. Он фыркает в чужое плечо. — Я уже успел чем-то тебя выбесить? — Да, — незамедлительно отвечает Аарон на подначку. — Меня бесит в тебе все. Кевин только закатывает глаза, раздевая тело на кровати. Аарон безразлично позволяет делать с собой все что угодно. Не так безразлично он наблюдает за тем, как Дей также разоблачается, перед тем как рухнуть на постель рядом. Они проводят с десяток минут в уютной тишине, изучая потолок. — Откуда ты в этот раз? — Нью-Йорк. У нашей команды там благотворительный банкет. Надеемся привлечь новых инвесторов к постройке детских спортивных комплексов по всей стране. — Повернутый. Они снова молчат. Аарон лениво думает, что Кевин в этот раз прилетел через два дня после его сообщения. Очень быстро. Блядски здорово. Он не хотел вспоминать, что скоро начнется сезон, последний сезон Кевина перед пенсией, но мысли привычно завертелись надоевшей пластинкой. Подумать только, Дею через год сорок, а они до сих пор как озабоченные подростки. Он недовольно отбрасывает эту мысль, абсолютно не желая думать о том, что спустя двадцать лет у него до сих пор стоит на Кевина Дея; что это длится столько лет и желание, ставшее уже потребностью, ни хрена не уменьшается. Бесит. Как же его все это бесит!.. Спустя ещё несколько десятков минут, Дей притаскивает пепельницу, две пачки сигарет и зажигалку (какая-то навороченная хрень из натуральной кожи и золота). Аарон вопросительно приподнимает бровь, крутя ее в пальцах. — Тэя, — морщится Кевин. Аарон понятливо кивает. Очередной бесполезный подарок от такой же бесполезной женщины. Многие бы с ним не согласились. Ему плевать. Единственное достоинство жены Кевина в ее маниакальной любви к экси и прощение измен, хотя, пожалуй, то что она родила Кевину дочь — тоже неплохо. Он почти злорадно прикуривает сигарету ее подарком, затягивается и передаёт сигарету Кевину. Тот растянулся по кровати в полный рост, заложив под голову руку, но сигарету принимает охотно. Аарон медленно курит (он не помнит, когда появилась эта болезненная привычка), не стесняясь скользя взглядом по телу партнёра. Кто бы ему сказал, что тренированное мужское тело — это так сексуально. Он почти зачарованно ласкает взглядом мощные руки нападающего национальной сборной. — Сними, — Аарон кивает на боксеры. Кевин переводит на него озорные зелёные глаза и тянется к его белью. Аарон прищуриваться в ответ, но позволяет сначала стянуть белье с себя. И кусачие поцелуи на бедрах отнюдь не смягчают его душу. Он наблюдает как Дей избавляется от своих боксеров одним рывком, зажав сигарету между зубов, и только тогда довольно кивает и расслабленно вытягивается в постели. У Аарона чуть сбивается дыхание, когда Кевин затягивается и выпускает дым по коже бедер Миньярда, прежде чем снова поцеловать, оставляя лиловые засосы. Аарон слегка дрожащей рукой подносит сигарету к собственным губам. Он не может оторвать взгляд от партнёра. Дыхание сбивается. Ему плевать, что пепел попадает на кровать, слегка прожигая постельное белье. Он забывает шевелиться, принимая жалящие влажные поцелуи, чередующиеся горячим дыханием, смешанным с дымом. Когда Аарон чувствует в себе достаточное желание чтобы продолжить более активные игры, первая сигарета давно заменена на вторую. Он решительно зажимает сигарету между зубов, выхватывает из рук Дея его и выбрасывает в пепельницу. Привлекает к себе Кевина, впавшего в медитативную расслабленность от однотипных действий (затяжка, припасть к коже, впиться любовно губами-зубами и выдохнуть на краснеющий участок кожи дым), и выдыхает дым в чужой рот. Он думает о том, что пьяный взгляд зелёных глаз действует на него сильнее афродизиака. Аарон жёстко целует губы, сталкивается зубами, вылизывает чужой рот. Ему нравится ощущать тело партнёра целиком сверху, всей кожей. Когда губы начинает саднить, они отрываются друг от друга, отчётливо ощущая привкус крови во рту. Кто кого прокусил до крови было не важно. Аарон лениво думает будет ли его лицо завтра расцарапано из-за щетины. Дей из-за перелета не успел побриться перед встречей, но это мало кого из них волновало. У них как обычно не хватало терпения на долгие прелюдии, как только они видят друг друга. Аарон мельком подумал о спасении в виде медицинской маски. Дальше ему было не до праздных размышлений. Он рывком переворачивает Дея на спину, оседлав его. Они одновременно затягиваются, смотря друг другу в глаза. Долго. Глубоко. Они давным-давно потонули на дне глаз друг друга. Ещё один дымный поцелуй. Затем уже Аарон начинает путешествие по телу Кевина губами. Его чертовски заводит смотреть как дым лениво скользит по изгибам чужого тела. Медленно, плавно, повторяя и подчёркивая каждую мышцу, белесый дым таял на коже. Аарон тут же следовал за ним языком и зубами. Достаточно скоро из Кевина вырывается стон, он тут же кусает ребро ладони, но Аарон все равно слышит, как тот периодически мычит, не в силах вытерпеть его ласки. За столько лет они хорошо изучили тела друг друга. Не осталось ни одного захудалого секрета. Так что он точно знает, как распалить партнёра до невменяемого состояния. — Повернись. — Что ещё больше заводит Аарона, так это блядская покорность Дея в такие моменты. Он никогда не признается, но он давно понял, что это за «Я просто попросил» Джостена. Аарон тоже просит, а Кевин так потрясающе, не задумываясь, выполняет. Заводит. Восхищает. Пробивает грудь чем-то теплым. Он проводит те же манипуляции со спиной нападающего, предварительно закурив новую сигарету. Кевин же отбрасывает свою недокуренную в пепельницу, потому что для его мозга становится через чур много одновременно ещё и следить за чем-то кроме губ и языка партнёра на своем теле. Аарон чертовски доволен, разминая, облизывая и кусая стальные мышцы Дея. Когда он спускается до ягодиц, оставляет жёсткий укус на половинке, затягивается и выдыхает на растянутое пробкой колечко мышц ануса. Он довольно касается игрушки пальцами, слегка поводит ей внутри, добиваясь судорожного вздоха Кевина. Ему нравилось, когда Дей хоть немного, но готовился к их встречам. Было что-то до боли приятное и эгоистичное в осознании, что он думал об Аароне заранее, не только во время их встречи. Он достаточно аккуратно достает анальную пробку и отбрасывает за ненадобностью. Он разводит руками ягодицы и выдыхает дым прямо на судорожно сжимающуюся дырочку. Оглянувшийся именно в этот момент Дей не может сдержать стона, он почти падает лицом в подушку, чувствуя, что он уже слишком стар для таких перегрузок. Но он бы соврал, если бы сказал, что готов отказаться хоть от одной минуты с Аароном. Кевин не сдерживает ещё один стон, снова чувствуя горячее дыхание слишком близко, слишком уязвимо. Слишком приятно. Остатками сознания он думает о том, как будет дрочить ещё несколько недель на этот момент.***
Ему тринадцать, он полностью разбит и опустошен. Его брат-близнец послал его, отказавшись от него, да еще и загремел в колонию для несовершеннолетних, словно старался сбежать от Аарона как можно дальше. Только объявившаяся надежда, что он хоть кому-то будет нужен в этом отвратительном мире, тут же издохла в мучениях. Не верится, что у них с Эндрю один и тот же набор генов, ведь Аарон так жаждал найти кого-то родного и своего… Хотя, чем Аарон лучше? Точно, абсолютно, блять, ничем. Он же грёбанное ничтожество. Позор. Ошибка. Он впервые закидывается дурью, благо у них дома что-что, а наркотики есть всегда. Правда это сопровождается огромным количеством непонятного народа, но он привык. А еще он привык, что весь этот сброд во главе с матерью не прочь его отпиздить. Синяки и ушибы — это что-то настолько обычное, что иногда чистая кожа начинает вызывать у него недоумение. Ему весело. Его не обижают тычки мужиков матери. Ему пофиг на кулаки Тильды. Перед глазами плывут разноцветные круги. Замечательно. Жаль, что ненадолго. Аарон не помнит, как начинает встречаться с какой-то девушкой. Что она постоянно делала в их доме? Единственное что он точно о ней знает — это ее пристрастие к тому же порошку. Они летают вместе. А потом еще одна девушка. И еще одна. Что все эти люди делают в их доме? Неожиданно под губами оказываются мужские губы. Он открывает глаза, видит перед собой такие же въебанные зрачки. Губы парня тверже, жестче и… горячее. Аарон притягивает парня ближе. За спиной слышится скрип входной двери. Плевать. — Бля, Тиль, твой сын педик! От парня его отрывает мать с пронзительным визгом. Она вцепляется в волосы Аарона с такой силой, что кажется выдерет их с мясом. Тильда воет баньши, бьет Аарона по лицу, туловищу, ногам. Она безумным демоном избивает сына, пока он не теряет сознание на крыльце собственного дома. Следующий месяц Аарон пропускает школу и лишается таблеток. Тильда запирает его в комнате, изредка притаскивая еду и воду. А еще приглашает пастора изгонять из Аарона демонов. Они упорно «спасают его душу». Тильда может гордиться собой. В голове на подсознании накрепко связывается логическая цепочка: поцелуй с парнем — боль — синдром отмены — брезгливое отвращение матери. А еще Аарон ненавидит религию.***
Они курят на веранде его дома. В сумраке сигаретный дым исчезает игривым призраком, а краснеющие огнем кончики сигарет мелькают падающими звездами. — Как ты? — Нормально, — Аарон пожимает плечами. И он действительно это и имеет ввиду. Он ненавидит себя за это. В доме собрались все Лисы из «золотого» состава, неожиданно ставшие ему семьей, его друзья и коллеги по работе, семья Кейтлин. Он должен скорбеть. Горевать. Может даже пустить слезу. По крайней мере из дома доносится тихий гул, перекрываемый плачем и всхлипами, и он обязан присоединиться. Весь этот народ приехал из разных концов мира, чтобы проститься с Кейтлин и выразить ему свое сочувствие. Аарону это удивительно. Он так хорошо справлялся с ролью примерного семьянина? Они действительно ему верят? — Как Тэя? — Зверствует над своей командой. Тэя после беременности так и не вернулась в большой спорт как игрок, но зато отучилась на тренера и вернулась одним из ведущих специалистов в мире. — А Эрика? — Будет чемпионом, — на губах Кевина гордая улыбка за дочь. Аарону тошно. — На поле просто идеальна. Сигареты почти прогорели, а возвращаться в дом не хочется. У Аарона на душе пусто. Кейтлин занимала большую часть в его жизни, они были неразлучны почти двадцать лет. А Аарон настолько дерьмовый человек, что в этот момент думает не о погибшей в нелепой аварии жене, а о том, что все хозяйство придется брать на себя. Он рассчитывает, как теперь все это вписать в привычный график. О боже, а ведь еще дети!.. На веранду выходит Эндрю, скользит по брату привычно безразличным взглядом. Его встречает такой же пустой взгляд Аарона. И когда-то давно Аарон бы торжествовал, что даже Эндрю его не раскусил, а сейчас горько. Даже он не разглядел за пустотой его взгляда безразличие к жене. Мерзко. Аарон тут же останавливает эту мысль. Нет-нет-нет, этот этап он уже давно прошел. Мерзкий здесь лишь ты, Аарон, не забывай, идиот. Эндрю не виноват в том, что ты так и не нашел в себе мужества… Да ни на что на самом-то деле. Ты отвратителен, Аарон, — голос Тильды в воспоминаниях гремит как никогда громко. — Ничтожество. Я знаю, мама. Он неожиданно дрожит так, что сигарета в пальцах начинает выписывать в воздухе замысловатые фигуры. Эндрю смотрит безразлично, но испытующе, куда-то вглубь его маленькой зажатой, изношенной души. Иногда Аарон думает, что брат знает все. И даже больше него самого. Просто Эндрю отпустил брата, Аарон же так этого хотел. Нет, на самом деле, вообще нет. Но понял он это слишком поздно. Он, оказывается, тупее уток. До тех хоть на третьи сутки доходит, до Аарона — годами. — Ты справишься, — говорит Эндрю твердо, без капли сомнений. Аарон в ответ хмыкает, звучит это позорным хныканьем. Боже, Эндрю, он никогда не справлялся как следует. О чем ты?***
— Открывай, — Кейтлин, эта чудесная солнечная девочка, сияет еще ярче, чем обычно. Аарон аккуратно берет в руки небольшую продолговатую коробочку. Сердце тревожно забилось где-то в глотке. Они только закончили практику в медицинской клинике, но поводов для подарков явно не было. Он вспоминает все их важные даты. Ничего. Свадьба была семь месяцев назад. День знакомства — прошло три месяца. Покупка их первого совместного дома в ипотеку на полжизни вперед (несмотря на то, что в дом щедро вложились родители Кейт и Эндрю) — пять месяцев. Когда он открывает чертову коробку, ему кажется, что он летит в бездну, на самые дальние глубины. Туда, откуда он никогда не выгребет. Он чувствует, как черные тени гадкими склизкими руками затягивают его даже глубже бездны. — Уже пять недель, — счастливо воркует девушка, пока Аарон шокировано вертит в руках тест на беременность. Парень отчетливо чувствует окончательную точку в чем-то непонятном, еще до конца им самим не осознанном. Теперь не уйти, не изменить, не выбрать. А еще он ощущает внутри битое стекло. Оно режет, разрывает внутренности и душу. Аарон почти уверен в том, что еще чуть-чуть и его согнет пополам в попытке выблевать кровавую кашу, оставив пустую внешнюю оболочку. Он кружит жену в руках, несмотря на ее рост (выше его на голову), сияющую внутренним светом, и шепчет дрожащими губами с абсолютным недоверием: — У нас будет ребенок. Кейтлин смеется и ласково целует Аарона, искренне считая, что стоящие в глазах мужа слезы от счастья.***
Аарон думает о том, что это последний год Кевина в Пальметто. Эта простая мысль не должна настолько вышибать его из колеи, но вот же, сука, вышибает. Вышибает куда-то на окрайность вселенной, где он парит вне времени и пространства. И вакуум душит, душит, душит… Может поэтому они начинают касаться друг друга больше необходимого? Они продолжают трахаться, как кролики, когда на обоих накатывает. Но… Кевин ласково откидывает прилипшую челку с глаз Аарона, когда тот недовольно жмурится: он, блять, хочет смотреть на Дея не моргая (еще немного, и он решит побриться налысо, чтобы ему ничего не мешало в этом благом намерении). Аарон проводит носом по шее Кевина, вдыхая ставший необходимым запах мужского тела, смешанный с потом и почти выдохшимся парфюмом. Кевин судорожно выдыхает сквозь зубы от этого действия. А Аарон, мысленно матерясь, думает, что, ей-ей, лучше бы он так затягивался коксом. Жизнь всяко была бы проще. Они никогда не признаются, но еще лучше им просто валяться вдвоем в постели. Кевин приобнимет партнера, а Аарон на удивление удобно лежит на его груди головой. Миньярд что-то ожесточённо печатает в телефоне, до сих пор тяжело дыша после секса. Дей смотрит на взлохмаченную белобрысую макушку в отражение зеркала на комоде: как у того хмурятся брови, а губы кривятся в болезненной усмешке. Кевин уже даже не боится признаться самому себе в том, что Аарон прекрасен до боли. Наверное, именно поэтому при взгляде на него в грудине что-то сжимается и медленно исходит трещинами. Они занимаются в библиотеке за одним столом. Все так же молча. Все так же игнорируя присутствие друг друга, и то как на самом деле хорошо работать в их уютной тишине на двоих. Никто из них ничего не говорит, когда они приносят кофе для обоих или швыряют в другого ручкой, когда кто-то из них начинает отключаться из-за усталости. Еще более невозмутимы они лишь в моменты, когда Аарон приводит Кевина к высоким стеллажам, говорит название книги и нападающий достает необходимое с самой верхней полки. Аарон поглядывает на Дея изредка, его глотку прожигают слова. Так хочется наконец заговорить. Завести хоть малейший бессмысленный диалог. Но нельзя, Аарон, нельзя же. Ни в коем случае! Он замечает, что изредка и Кевин поглядывает в его сторону. Аарон отчаянно надеется, что тот не заговорит с ним. Когда их взгляды все-таки пересекаются, оба с непонятной горечью принимают это за приглашение. Они как можно незаметнее уходят в отдаленную часть библиотеки, где безбашенно целуются, до тех пор, пока один из них не сдастся и не упадет на колени, чтобы взять в рот горячую плоть партнера. Никто из них не говорит, о том как им страшно потерять друг друга после выпуска. Они просто цепляются друг за друга еще отчаяннее, еще жарче, еще больше ломаясь об битые углы друг друга. Аарон никогда не признается, какой неописуемый прилив радости ощущает, когда на пятом курсе, спустя несколько месяцев тотального одиночества вместе с Кейтлин (отвратительное чувство, должен сам себе признаться Аарон), получив короткое сообщение: «У меня есть сегодняшний день. Отель Legends, номер 304». Он совершенно не думает о том, как будет оправдываться завтра перед Кейт и остальными за свое неожиданное исчезновение. Он даже не помнит, как добрался до отеля, если честно. Он просто мчится удовлетворить, как оказалось, свою самую большую потребность. Потребность в другом, совершенно неподходящем, человеке.***
— Пап, мы можем поговорить? — Лукас смотрит на отца неуверенно и неловко жмется к кухонному столу. — Да, конечно, говори, — Аарон красными от усталости глазами смотрит как в микроволновке крутится тарелка. — Только давай недолго, ладно? Я зверски устал. Близняшки — это просто демоны в юбках… — После операций Аарон всегда чувствует себя овощем и единственное желание у него проспать часов тридцать. — Пап, — голос еще более неуверенный. Это заставляет Аарона оторваться от увлекательного залипания и обратить все внимание на сына. — Я не хотел подслушивать, честно. — Тараторит. — Но я услышал от Лисов, как они говорили… Аарон поощрительно кивает, показывая, что внимательно слушает, а вот Лукас начинает бегать взглядом по кухне. Ситуация Аарону не нравится, он никогда прежде не видел, чтобы его старшенький так нервничал. — И о чем же они сплетничали? — Ну… Ну, блин, о том, что ты гомофоб. Это правда? — выпаливает и наконец смотрит на отца. Очень пристально. Сказать, что Аарон теряется — не сказать ничего. Явно не тот вопрос который он захотел бы вообще когда-либо поднимать. — Так что, пап? — Аарон успевает проклясть всех Лисов, прежде чем задается очень правильным вопросом: — А почему это интересует тебя? Теперь настала очередь Лукаса теряться. А Аарон кажется начинает понимать… — Ну, потому что вроде как мне нравится один парень. Аарон медленно выдыхает. Его сыну тринадцать и ему нравится парень. В ушах начинает звенеть набатом голос матери. Жуткие воспоминания накладываются, и Аарон отчаянно пытается не впасть в истерику. Отогнать этот морок у него получается лишь, когда он замечает, как сникает Лукас, а губы у него начинают подрагивать. — Тебе же вроде нравилась девочка из класса по испанскому? — Нравилась, — Лукас шмыгнул носом, смотря на отца влажными глазами олененка. — А теперь нет. Ты меня ненавидишь, да? Аарон поспешно прижимает к себе сына и старается игнорировать то, как стремительно рубашка на груди начинает влажнеть и как старательно его ребенок сдерживает всхлипы. — Как я могу тебя ненавидеть, Луки? Ты мой сын. А то что тебе мальчик нравится? Так пусть нравится. Мне главное, чтобы вы, мои дети, выросли счастливым, — а не как я. — Не слушай этих глупых Лисов, вообще никого не слушай. Если любишь — люби. Главное чтобы все было по согласию. — Когда всхлипы стихают, а Лукас остается обессиленным в объятиях отца, почти стекая на пол от облегчения, Аарон проглатывает ёжика в горле и спрашивает: — Ты маме уже говорил? — Нет. — У Аарона теплеет в груди от мысли, что первым делом сын пришел к нему, несмотря на страх. Его мальчик, оказывается, отчаянно храбрый. Его охватывает гордость, он сжимает в объятиях Луки сильнее.***
После свадьбы Кевина и Теодоры, точнее аккурат после официального заключения брака и во время банкета, они сами не знают, как оказываются в одной комнате за запертым замком. Их поцелуи отчаянные, даже больше чем обычно. Им обоим тошно присутствовать здесь. Но такова суровая, безжалостная реальность и… Их выбор. Они отчетливо знают, что не стоит во всем винить кого-то, они сами сделали это с собой, с ними. Когда Аарон расстёгивает рубашку на Кевине, он борется с непреодолимым желанием как обычно впиться в него губами, зубами, когтями. Всем, чем может, чтобы хоть на миг почувствовать его своим. Но теперь даже эта малость оказалась для него под запретом. Аарон кипит от ярости, проходясь губами по мускулистой груди партнера в невесомых поцелуях. Он боится, что сейчас перекипит и совершит что-то совсем больное. Например, разобьет лицо Кевину. Вот будет забавно, когда их найдут, а он, Аарон, примерный семьянин, счастливый папа чудесного мальчика, подающий большие надежды нейрохирург, избил национального кумира на его собственной свадьбе… — Ты можешь не осторожничать, — Кевин на удивление понимает бушующее в Аароне пламя. Черт побери, ну почему из всех людей только этот ублюдок его понимает?! — Тэя не будет в восторге, — бормочет Аарон, цепляясь зубами за сосок Дея. — Ей плевать. У нас договорной брак. Аарон чувствует себя так, словно ему дали под дых. Это признание и это желание Кевина в отметинах больно ломает что-то внутри. Да сколько же там еще может что-то ломаться?! Он устал от этой нескончаемой боли. Но этот приступ болезненного осознания подавляется Миньярдом быстро и жестко, как обычно. На его место приходит что-то куда как более больное. Похоть, сумасшедшее желание и неправомерное собственничество. Поздно ночью, когда Кевин падает в постель их с Тэей дома, невозможно уставший от всего этого свадебного дерьма. Девушка скептически рассматривает россыпь лиловых синяков и полукружья зубов, расцветивших грудь, тазовые кости и внутреннюю часть бедер ее теперь уже мужа. — Она у тебя больная, ты знаешь? — Кевин только ухмыльнулся довольно, сыто, почти счастливо, растягиваясь на кровати.***
Аарон иногда задумывается чтобы наглотаться таблеток. Или взять в пальцы лезвие. Или найти достаточно высокую крышу. Сделать хоть что-нибудь, чтобы не ощущать все это. Он так заебался ощущать себя загнанной в угол крысой. Он хочет сбежать, да вот беда: от себя сбежать не получится. Куда бы он не пошел, он всегда сам с собой и своими отвратительными мыслями. Ты жалок, омерзителен и безнадежен. Ты грязный. Ты слабый. Ты ничтожество. Аарон безжалостно уничтожает монстров, играя в приставку, но даже здесь лажает. А все из-за кого? Правильно. Он из раза в раз бросает взгляды на часы. 23 минуты. Двадцать три минуты назад Кевин Дей снова ему отсосал. И Миньярд не может выбросить эту мысль из головы, как не пытается. А еще он борется с отчаянным желанием снова сбежать в ванную, чтобы помыть руки. Руки, которыми он так потрясающе зарывался в волосы Кевина. К счастью, блевать после их встреч с Деем он прекратил уже несколько месяцев назад. Прогресс! Отвратительнейший прогресс. В голове снова как заевшая пластинка крутится воспоминание, как Дей решительно вошел в его комнату, захлопнул дверь, рывком усадил Аарона на кровати и, ни слова не говоря, буквально рухнул на колени. Аарону кажется, что на его боках останутся синяки в форме больших ладоней Кевина, настолько он сильно цеплялся за него, с ходу заглатывая. Аарон еще пуще ненавидит себя и свое тело, когда его член предательски быстро твердеет под чужими губами. Аарон отбрасывает джойстик и пустым взглядом смотрит перед собой. Может все-таки таблетки? Или лезвие? Крыша? Что там у нас есть еще в наборе самоубийц? Петельку завязать? Неожиданно на его плечо опускается тяжелая и твердая ладонь, и он едва не подпрыгивает от неожиданности и паники. Застали его все-таки за не очень хорошими мыслями. На воре, как говориться... Аарон растерянно смотрит вверх на Эндрю, который не сдвинулся ни на сантиметр. Его рука все так же твердо и решительно сжимает плечо брата, странно обнадеживая, внушая что-то. — Ты справишься, — пальцы на плече сжимаются сильнее, а затем «ненормальный близнец» так же молча падает в соседнее кресло-мешок, поднимает второй джойстик и активирует игру. Ты справишься. Ты справишься. Ты справишься, Аарон. Он до конца дня ощущает руку на своем плече и молчаливую поддержку брата, который явно пришел в комнату не за тем, чтобы играть с ним в видеоигры, но остался. И Аарон тоже решает остаться. Ему бы еще хоть капельку той же твердости, уверенности и независимости, что есть у Эндрю, чтобы…***
Они собрались в ресторане одного из самых дорогих отелей мира. Все, кто был близок с Кевином Деем, его семья. Аарон мелочно думает о том, что он тоже попал в эту категорию «семья Кевина», это греет его истерзанную, заебавшуюся от жизни душу. Мелочно. Банкетный зал сияет, утопает в белых и кремовых оттенках. Народу на празднике собралось так много, что не верится. Неужели достаточно нелюдимый и необщительный Кевин собрал вокруг себя столько людей? Здесь Тэя и Эрика, все их Лисы (даже Рене и Эллисон смогли вырваться со своих супер важных работ), Ваймак с Эбби, команда Кевина, несколько людей из его предыдущих команд, другие спортсмены. Аарону тошно смотреть на всю эту толпу, но он улыбается, общается с ними, поздравляет Кевина с выходом на пенсию. Периодически приходится покрикивать на дочерей, которые в таком восторге от мероприятия, что уже успели во что-то вляпаться, порвать платья (о которых мечтали и стенали отцу добрых два месяца), конечно, подраться с несколькими мальчишками, и, как без этого, сцепиться с Эрикой кто из них круче в экси. Более старшая девочка болезненно воспринимает идею о том, что кто-то может быть лучше ее на поле, — вся в отца. Мимо в очередной раз проносится стайка детей, их так много, что Аарон не успевает посчитать сколько же их всего. Даже не верится, что они из тех маленьких озлобленных Лисов смогли дорасти до этого момента, когда у всех есть семьи, дети, любимая работа, даже зрелые мысли в головах (насчет себя Аарон сильно сомневается). Он снова окидывает взглядом залу. Ему все также тошно смотреть на всю эту счастливую толпу. Они так радуются отличному завершению карьеры Кевина Дея, и только Аарон не может выбросить из головы, как месяц назад получил неожиданное сообщение. «Как обычно, номер тот же» «Приезжай скорее» Первое сообщение было в порядке вещей, они всегда писали друг другу коротко и без размусоливаний. Аарон несомненно удивился сообщению, так как точно знал, что сейчас у Кевина завершающие игры совершенно в другой части страны и быть здесь он не мог по определению. Но вот второе сообщение вообще поставило Маньярда в тупик. Они никогда не писали друг другу подобное, они обозначали желание встретиться и место, оставляя выбор за другим. Они не просили друг друга приехать (но всегда неизменно приезжали). Сердце Аарона болезненно ёкнуло, когда после нескольких мгновений ступора, на него нахлынула мысль о том, что что-то случилось. Он обрадовался, что сегодня у него не стояло операции, а лишь кабинетная работа. Мужчина быстро скинул халат, оповестил персонал клиники об отбытии и запрыгнул в свою машину. Доехал он до отеля в рекордные сроки. Никто и никогда не узнает, как мощный, непобедимый чемпион экси Кевин Дей, словно маленький мальчик прятал лицо в рубашке Аарона, дрожал, словно в лихорадке, и цеплялся за блондина, словно тот был его единственным спасением. Аарон покорно стоял возле кровати, прижимая к себе Кевина все крепче, пережидая истерику. Ему самому было страшно, он совершенно не знал, что делать с мужскими срывами и чем помочь Дею. Единственное что он мог ему сейчас дать — это быть рядом, в кои то веки действительно быть рядом. И он был. Уже позже Кевин расскажет Аарону о своей встрече с лордом Мориямой, где его похвалили за проделанную работу, признали его полезность как профессионального спортсмена и… отпустили живым и свободным. Кевин не верил до сих пор. Он продолжал ощущать занесенный над шеей топор, который должен был вот-вот отсечь ему голову одним резким и безжалостным ударом. И он цеплялся за Аарона, едва не разрывая в пальцах его рубашку, в попытках притянуть мужчину еще ближе. Он отчаянно нуждался в подтверждении своего существования, а Аарон как обычно именно это ощущение дарил своим присутствием (Дей конечно же никогда об этом не говорил Миньярду, зачем, верно?). — Я свободен, понимаешь? Свободен! — Аарон только кивает, потому что понимает на самом деле довольно смутно. Ему стыдно признаться, но он совершенно забыл, что Кевин по факту сам себе и не принадлежал. Он жалок, Аарон всегда думает лишь о себе. — Ты свободен, Кевин, — он держит лицо Дея в ладонях и медленно целует в уголок губ, не выдерживая этот безбрежно счастливый взгляд напротив. И Кевин наконец расслабляется, растекается в руках Аарона бесформенным желе абсолютного счастья. Целует живот, куда утыкался последние часы. Аарон над ним фыркает. И, пожалуй, именно сейчас он чувствует полное удовлетворение от жизни, чувствует себя дома, чувствует себя в нужных руках. Свободен и жив. Кевин практически физически ощущает, как прицел наконец исчезает с его затылка. Он жив, черт побери! А ведь искренне считал, что после последней игры его уберут. А потом появится какая-нибудь глупая статья из разряда: «Звезда мирового масштаба, чемпион мира экси, Кевин Дей найден мертвым в номере дешевого мотеля. По первым оценкам чемпион олимпийских игр не выдержал завершения своей спортивной карьеры и покончил с собой. Подробности пока не разглашаются». Кевин осыпает легкими поцелуями Миньярда, не разбирая куда дотягивается, хохочет, когда тот возмущенно отбрыкивается от таких нежностей, но останавливаться и не планирует, пока Аарон не покрывается смущенным пятнистым румянцем и не принимает поцелуи с плохо скрытым удовольствием. Смотря на партнера, Дей думает о том, что кажется теперь можно жить. Аарон с этим чертовым румянцем и мягкой улыбкой, который кончиками пальцев скользит по его лицу, выглядит в этот момент совсем юным парнем. Тем, в которого когда-то влюбился Кевин Дей, хотя Аарон даже в двадцать никогда не выглядел таким. И Кевин признается себе, что семейная жизнь и отцовство заметно смягчило Миньярда, несмотря на вечную усталость, заебаность жизнью и в целом недовольство ею же. И Дею это нравилось. Ему вообще в Миньярде нравилось слишком многое, что он, очевидно, доказывал им обоим все эти двадцать лет. «Кажется, теперь можно жить», — повторяет Кевин сам себе, втягивая партнера в медленный тягучий поцелуй. Жить так, как хочется ему. Аарон вздрагивает от очередного громкого детского крика и со смехом смотрит, как его сын (к его великому несчастью оказавшегося самым старшим среди детей) словно наседка носится за толпой восторженно верещащих детей пытаясь их угомонить. Естественно у Лукаса ничего не получается, дети только еще больше распаляются, придумав новую игру «Доведи злую няню до истерики». И Аарон должен признать, что малышня скоро добьется своего. Сын всё-таки очень похож на него, а Аарон никогда не отличался сдержанностью характера, скорее наоборот, как бы не пытался сдерживаться. — Он у тебя замечательный, — рядом оказывается Кевин, который тоже с усмешкой наблюдает за детьми. Многие взрослые в зале следят за этим маленьким спектаклем, скрывая (или нет) улыбки. Аарон не успевает ответить хоть что-то, как Лукас орет на всю залу, окончательно доведенный мелкими подстрекателями: — Ну все, гаденыши!!! — со зверским выражением лица и краснея от злости до бордового цвета, он останавливается, прекращая попытки поймать одновременно пятнадцать мелких монстриков. — Я вас не знаю, вы достали! — И убегает прятаться то ли в туалете, то ли на парковке. — На тебя похож, — Кевин рядом давится смехом, и Аарон смеривает его насмешливым, слегка недовольным взглядом. — Во-во, копия, только рыжая. — Кевин хочет пошутить про измену Кейтлин с Нилом, но вовремя одергивает себя, зная как до сих пор тяжело воспринимает Аарон их ситуацию. Миньярд закатывает глаза, но вид радостного Кевина вызывает в груди мягкое и теплое облако непонятных эмоций. Он решает оставить все как есть, а сына он поищет минут через десять — пусть остынет, Аарону всегда это было нужно. Они подходят к столу с пуншем, беря по стаканчику. Ни Кевин, ни Аарон не знают, о чем говорить, поэтому ведут банальный ничего не значащий диалог, обсуждают гостей, последнюю игру Кевина. Обоим хочется сказать так много, но, как и двадцать лет назад, дальше обоюдных острых взглядов дело не заходит. Они обсуждают своих Лисов, потому что очевидно в банкетном зале их слишком много, чтобы глаз за них не зацепился. Они незлобно подшучивают над неразлучниками Эндрю-Нил, выражением невыразимой скуки на лице близнеца Аарона и брызжущего энтузиазмом Джостена. Они весело переглядываются, когда Эндрю не выдерживает этого потока информации и не затыкает Нила самым надежным способом. Они осуждают Ваймака, который так и не сделал Эбби предложение, хотя живут они вместе уже столько лет. Они с энтузиазмом обсуждают свои открытки из разных стран мира от Рене и место ее последней службы. Им не верится в то, что она все это действительно делает по работе, но они рады, что девушка счастлива. Они смотрят как муж крутит ее в танце, а Аарон демонстративно игнорирует то, как его близняшки приперли к стенке двух мальчишек Рене с самыми милыми выражениями лиц (что предвещало лишь громадные проблемы). Они смеются над тем, как Дэн что-то выговаривает мужу, а огромный Мэтт аж съеживается под грозным взглядом жены. Несмотря на то, как это выглядит, все знают о том насколько эти двое обожают друг друга, а Мэтт так вообще готов молиться на жену. Наконец тирада женщины заканчивается, и Мэтт притягивает ее к себе, целует в макушку и послушно идет в кучу детей. Подхватывает на руки мальчика и выносит его из зала, видимо пошел укладывать спать в номере отеля. У этих двоих, в противовес желанию, так и не получалось завести своих детей. Несколько лет назад они отчаялись в своих попытках и взяли малыша из детского дома. Сейчас подумывают о втором. Они обсуждают нового мужа Эллисон, двух ее сыновей, старший из которых решил совершить транс-переход. Здесь диалог очевидно неловко замирает. Им обоим тяжело говорить обо всем что касается ЛГБТ сообщества, хоть и по разным причинам. — Аарон, — начинает тихо Кевин, — я хочу быть с тобой. Вместе, понимаешь? — Он тянется, чтобы взять его руку в свою. А Миньярд шарахается от прикосновения, смотрит на Кевина так, словно не верит в такое вероломное предательство. Как он оказывается в туалете, раз за разом окуная лицо в ледяную воду — даже не помнит. — Аарон, — тихо зовут его, а он вздрагивает, словно его застали на месте преступления. Он мысленно кричит на себя, чтобы он взял себя в руки, вел себя как взрослый адекватный человек, но пока получается лишь восстановить дыхание и сердцебиение. Он смотрит в отражение на тихо подошедшего Эндрю. У него в глазах паника, у Эндрю — непробиваемое спокойствие. Аарон честно завидует. — Может ты уже хоть раз поступишь как хочешь? — Это неправильно, — его голос хриплый, слегка задыхающийся. — Да? — Да?.. — голос Аарона неуверенный. — Как знаешь. Твой выбор. — Не все такие безбашенные, как ты с Джостеном, — огрызается на остатках силы воли, чтобы не рухнуть окончательно. Каминг-аут этой пары в свое время навел такой шум в спортивных кругах, но как бы Аарону не хотелось признавать, все обошлось. Это приняли, без энтузиазма, но приняли. Эндрю в ответ пожимает плечами, признавая его правоту: — В любом случае, ты справишься. Взгляд Эндрю тяжелый, направленный, давящий. Аарон вглядывается в него, цепляясь как за спасательный круг, стараясь зачерпнуть там как можно больше уверенности и впитать в себя. И он черпает, черпает, черпает, пока в душе не поселяется крохотная, как робкий огонек спички, уверенность. Судорожный вздох. Он наконец смотрит на свое отражение в зеркале, а Эндрю тихо удаляется. В голове бьются тысячи мелких панических мыслей. А что если… А может… А вдруг… Нет! Да! Может! Нет, нет, нет! Да? Он судорожно мечется в своих мыслях, стараясь найти в себе мужество выйти из этой комнаты и поговорить с Кевином. Он ищет хоть что-то стабильное в своих мыслях. И ведь находит. Самое стабильное в его мыслях это Кевин, конечно, что же еще… Кевин был неотъемлемой частью Аарона двадцать лет. Пора бы уже перестать бежать от этой мысли. Он мне нужен. Мысль, впервые четко сформулированная и признанная к существованию, практически ломает Миньярда. Он сползает на пол, вцепляясь в волосы. Он не верит в это. Он знает это. Сердце заходится в диком стуке, и Аарон думает, что сейчас словит инфаркт. Сорок лет как-никак, уже можно. Мысль такая нелепая в этот момент, что заставляет нервно хихикнуть. — Смех без причины знаешь чей признак? — На пороге в туалет стоят Нил и Кевин. — Иди нахуй, — привычно бросает Аарон Нилу, не отрывая взгляда от напряженного Дея. — Ну-у, я тогда пошел, — улыбнулся Нил широко и наконец вымелся из туалета, бросив на них обоих насмешливый взгляд. Аарон даже не обращает на него внимание, он всецело поглощён зелеными глазами Кевина. Тот в свою очередь, также не разрывая зрительного контакта, присаживается напротив на пол. Мысль о том, как убого они выглядят, сидя на кафельном полу туалета в дорогущих костюмах, проскальзывает, но сразу убегает. — Мне не следовало этого говорить. — Аарону хочется закричать о этих слов. Это он, он! , должен был начать говорить. Оправдаться. Рассказать. Но все что он может — это молчать. Как обычно. — Просто после того, как я получил право жить, я решил… — Дей обрывает себя, отводя взгляд. Аарона пробирает мороз от жуткого осознания. Он понимает. Кевин был уверен, что не переживет свое сорокалетие… Не переживет выход на пенсию… Аарону хочется напиться. Он такая сволочь, Господи… Этот придурок думал, что сдохнет и поэтому не хотел привязываться, делал все чтобы ничего не бросило ни малейшего пятна на его карьеру и вел обратный отсчет своей жизни. А что делал Аарон? Страдал, он кроме этого ничего не умеет. Кажется, осколки от души Аарона протираются в пыль под прессом этих мыслей. Он обхватывает лицо Дея ладонями, заставляя смотреть на себя. Почему он никогда не видел в этих глазах этой ласковой привязанности? Почему? Он будет спрашивать себя об этом до конца жизни. Почему все сложилось так, а не иначе? В любом случае, прошлое изменить не получится, а вот будущее… Аарон вспоминает их последнюю встречу, когда Кевин доверчиво прижимался к нему в поисках утешения; вспоминает, как не далее пару десятков минут назад они говорили друг с другом и это, наверное, их самый длинный диалог за всю жизнь; вспоминает разные мелочи, которые за эти года умудрились проникнуть в его сознание: самодовольная ухмылка после забитого гола, любимые конфеты Кевина (жуткий секрет! Еще больший секрет лишь в том, как Аарон их всегда покупает, чтобы подложить в ручную кладь Кевина), нежную улыбку адресованную его дочери, крепкие руки, готовые держать его часами, молчаливую поддержку, тысячи перелетов ради того чтобы встретиться хоть на несколько часов; вспоминает жаркие минуты, проведенные украдкой в Пальметто, и сотню других более размеренных, но не менее горячих, прогревающих до самых костей часов; вспоминает как Кевин недовольно хмурится на очередной исторический фильм, который они смотрели в промежутках при встрече, а затем начинает рассказывать свои исторические выкладки. Аарон вспоминает так много, что непонятно как он вообще мог считать, что это ничего не значит. Кажется, он может смело претендовать на звание чемпиона по самообману. Хочется побиться головой об стену. Кевин смотрит в ответ устало, он чуть наклоняет голову, прижимаясь к одной из ладоней Аарона сильнее. Его до сих пор поражает, как он может настолько расслабляться от ощущения дома в присутствии этого человека. — Колючий. — Мой стилист сказал, что с этой щетиной я выгляжу сексуальней. — Кевин ждет привычного язвительного комментария Аарона, вглядываясь в глаза напротив. В душе поселяется надежда, от той бури эмоций, что он видит. Может не все потеряно?.. — Ты выглядишь как будто бухал несколько дней и забыл побриться, — фыркает Аарон, отчаянно лукавя. Этот дурацкий диалог слегка расслабляет его, воспоминания перестают мелькать перед глазами, заставляя его тонуть в осознании невысказанных чувств. В голове крутилось жесткое, уверенное, непоколебимое: Ты справишься. Аарон водит пальцем по щеке Кевина, царапая мягкую подушечку об жесткие волоски. Он принял решение. Он справится: — Давай... Попробуем?..