с ней лучше

В его объятиях тяжело, холодно, неуютно, не-при-я-тно. Хочется вдохнуть полной грудью, но воздух, задуваемый в комнату через открытую балконную дверь какой-то спертый, обжигает легкие, разъедает изнутри, горло саднит и хочется реветь навзрыд. Громко и судорожно, не стесняясь быть услышанной и пойманной в такой тонкий момент. Хочется оттолкнуть его от себя, убежать куда подальше, пряча потерянный взгляд в хлопковых рукавах свитшота. Убежать и никогда больше не возвращаться. Потому что он – это не она. Воронков, с его терпким древесным ароматом парфюма, от которого хочется зажать себе нос и никогда не дышать – совсем не Анечка, от которой пахнет полевой лавандой. Ее аромат хочется задержать в легких подольше, смаковать и пускать вместе с кровью по венам. Будь у Алины возможность, она купила бы вагон ее духов, соорудила бассейн и утопилась в нем, не выпуская из мыслей засевший образ лавандовой девочки, в одночасье укравшей у Алины привычное спокойствие и стабильность. Плечи у Димы далеко не как у Анечки – широкие, бугристые, извечно твердые от тяжелых силовых тренировок. Обнимать за них, обхватывая обеими руками тяжело, неудобно, совсем не хочется. Аню хочется впечатать в себя, сжать до хруста костей, впитать чужое тело в свое. Покрыть трепетными поцелуями хрупкие плечи, тонкие настолько, что каждый раз изумляешься, как на них вообще держится голова – предел мечтаний Алины. У Анечки ладони нежные, вечно увлажненные кокосовым маслом, каждое их касание пробирает до самых костей, пускает по телу почти смертельные разряды тока. Совсем неясно, как Алине удается сохранять возможность дышать, когда Аня каждый раз аккуратно берет ее за руку, таща за собой, чтобы Алина посмотрела на ее прыжок. Потому что Ане так спокойнее. Алина готова стерпеть что угодно, лишь бы Аня чувствовала себя хорошо. От касаний Димы хочется закрыться, спрятаться, сбросить его шершавые ладони со своего тела. Совсем не потому что Дима плохой, просто он не Аня. И сравнивать их можно бесконечно, выписывать на отдельный листочек все плюсы и минусы, выявляя победителя. Только вот Алине это не нужно. Аня неповторима, сравнивать ее с кем-то – тотальное унижение соперника, потому что она всегда чемпионка, никогда не аутсайдер. И любимый человек ведь всегда лучше всех. — Мне тяжело с тобой, Дима, — голос хрипит, снова хочется разрыдаться прямо у него в руках. — Если тяжело, то не нужно себя мучить, — а Воронков давно все понимает. И принимает, свыкаясь терпеть едкую боль где-то в груди. Он ведь всего лишь какой-то хоккеист, который не может дать Алине ничего, кроме своих чувств. А чувств этих слишком мало, чтобы заставить человека влюбиться. Вот только загвоздка – от Ани никаких чувств Алина никогда не получала. Вот так легко и без скандалов. Дышать и существовать становится на порядок легче, когда крепкие руки не окольцовывают талию, а аромат древесного парфюма сквозняком выносит из комнаты. Кажется, что где-то рядом свежестью фонит лаванда. Заходить на следующей день в интернет неприятно. Лента пестрит едкими заголовками о том, что «Бесчувственная Загитова рассталась со знаменитым хоккеистом Воронковым и разбила ему сердце». Приправляли все эти статьи едкие комментарии о том, что Алина не умеет любить, что она видела в этих отношениях лишь финансовую выгоду, которую не получила после полученного Воронковым серебра олимпиады. Хотелось сначала отмыть всем «экспертам» руки хлоркой, а потом отрезать их к черту. Бесчувственная Загитова умеет любить. Отчаянно и преданно, совсем не прося ничего взамен. Она хранит в сердце и памяти все особенные моменты – от мимолетных объятий на Кубке Первого канала до совместного исполнения песен Лолиты в солнечном Дубае. Алине хочется иметь суперспособность – всего лишь перемещаться во времени, чтобы не прокручивать каждый вечер в голове все воспоминания, стараясь сложить из них четкую картинку эмоций и чувств. Она хочет переживать эти мгновения снова и снова, пока не надоест совсем. Любовь Алины – желание быть рядом, иметь возможность прикасаться хотя бы немного смелее, чем это делают обычные подруги. Бесчувственная Загитова ощущает чистое восхищение, когда Анечка впервые выезжает лутц-риттбергер, признаваясь, что Алина – ее вдохновение. Алина млеет от случайных обжигающих касаний чужих подушечек пальцев на своей ладони, когда Аня дает ей переходник и просит включить музыку. Чувства Алины непорочные, безмятежные, светлые. Точно тисками сжимает тоска израненное сердце, когда Аня уезжает на сборы и Алина не видит ее вторую неделю подряд. Потребность оказаться рядом, просто энергетически почувствовать ее присутствие кажется слишком острой. Алина не выдерживает, бросает все свои дела в Москве и успевает приехать в Новогорск на несколько дней, перед тем, как Аня на месяц уедет в Сочи. — Почему вы расстались с Димой? — Анечка спрашивает с тревогой в голосе, а у Алины сердце сжимается то ли от этой тревоги, то ли от того, что ее застали врасплох. — Не сошлись характерами, наверное. Бывает так. — Ты ведь врешь? — Может быть. Спасибо Сергею Викторовичу. Поселить Алину к Ане было его лучшим и одновременно худшим решением. Лучшим, потому что Аня будет в непосредственной близости с Алиной в течение следующих трех дней. Худшим по этой же причине. — Не разговаривай загадками, мне тяжело тебя понимать. — Извини. — Так почему вы расстались? — Я люблю другого человека, — Алина жмурится и хмурит брови, как будто бы заранее ожидая от Ани негативной реакции. — А расскажешь кого? — Ане, кажется, крайне любопытно. Она смотрит на Алину сверкающими глазами, дожидаясь ответа. Есть в этом что-то волнующее и по-своему трепетное. — Я не думаю, что ты поймешь меня правильно. Пожалуйста, давай закроем эту тему. — Ладно, как хочешь. — Спасибо. — Мне сегодня новый показательный ставят, придешь посмотреть? ... У Ани стихия – определенно лед. Пластичность и грация, четкость линий и движений заставляет Алину любоваться, не имея сил ни на секунду отвести взгляд, лишь бы не упустить из вида невероятную картину. Анечка парит, почти зависает в воздухе, отдается музыке на все сто процентов; чувствует ее полностью, переживает и точно понимает смысл всех строк. У Алины внутри закипает кровь, в голове крутятся лишь самые злобные мысли, когда Авербух заходит к Ане со спины и ведет руками по талии, попутно шепча что-то на ухо. А Анечка смеется, и ей, кажется, совсем не неприятно. Хочется сорваться с места и влепить этому излишне обходительному мужчине пощечину, чтобы на лице остался красный след, и он долго потирал свою щеку, в попытках облегчить саднящую боль.

Пока Земля еще вертится — Господи, твоя власть! — дай рвущемуся к власти навластвоваться всласть, дай передышку щедрому, хоть до исхода дня. Каину дай раскаяние… И не забудь про меня.

Дай Алине немного смелости, чуть-чуть терпения вынести мучения от того, что она не может обладать Аней так, как хотелось бы. Дай красноречивости высказать Ане свое восхищение, когда на льду она творит чистое искусство. — Как тебе? — Аня раскрасневшаяся, пряди волос прилипли ко лбу, она тяжело дышит и выглядит как чертово совершенство. — Мне так жаль, что я вряд ли смогу увидеть этот номер на шоу. Он выглядит невероятно даже на тренировке. — Спасибо, — Аня одаряет Алину своей самой искренней улыбкой. — Алин? — Да? — Мне жаль, что вы с Димой расстались, я надеюсь, ты не грустишь. — Мы из-за тебя расстались, — и кажется, что недоуменное лицо Ани – последнее, что видит Алина, когда слезы пеленой застилают глаза.