Уязвимость

на совместных миссиях, требующих устраивания засад, рой редко спал. всегда сменял засыпающих, но сам — никогда. на памяти ризы она заставала его дремлющим всего пару раз. казалось загадкой, как его организм выдерживает от силы получасовой сон и не теряет оборотов в функционировании. то же самое повторилось в пустынных руинах на новой миссии. каин клевал носом, методично изредка прощелкивая доступные радиолинии, на предмет искомой вражеской волны. но через пару минут, привалившись к спине и опав подбородком на грудь, провалился в дремоту, иногда неопределенно жмурясь и молча перебирая губами. правая рука парня откинулась, по привычке давая пространство — рефлекс спящего с питомцем. хоукай устало прикрывает глаза, стягивая с радиста наушники и отставляя приемник. за стенкой что-то гулко падает на каменные плиты. фьюри дергается во сне, а адъютант, недоуменно хмурясь, тихо выскальзывает в коридор. рука инстинктивно проскальзывает под подол формы, нашаривая рукоятку пистолета. кажется, враг засек их раньше. девушка резко пихает дверь плечом, с готовностью устойчиво вытягивает сжатое оружие перед собой. ее худшие ожидания растворяются в дрожащем воздухе и сгорбленной спине генерала. — полковник? риза вглядывается в полумрак комнаты, не теряя контроль над эмоциями. маленькое пробитое окно, бегло пускающее оседающие во рту потоки воздуха, разливает в центре небольшую лужицу лунного света. на ящике, отвернувшись к свету, сидит мустанг. в его напряженной позе сразу чувствуется что-то надломленное. — офицер хоукай, ваша очередь дозора. девушка вдевает дуло в кожаную кобуру, не двигаясь. тон роя сквозит холодом и предательски срывается хриплыми ухабами. она знает, что когда мустанг достигает крайней степени формальности — ничего хорошего ждать не стоит. риза опускает взгляд на пол, где остервенело отбрасывает блики тонкая шпага, с вызовом кривящаяся в гримасе отвращения потертым эфесом. над ней, на кромке деревянной крышки, пальцы стыдливо обхватывают доски. — убирайтесь. спину простреливает жгучей болью старых шрамов, стягивающей лопатки. на этот раз голос майора сипит, выталкиваемый через стиснутую челюсть. — нет. рой тяжело выдыхает, роняя ладони на колени и опуская голову. его дыхание учащается, мимолетно сбиваясь с ритма и разрываясь в легких судорожными рывками стенок. хрипло и неловко роняя усмешку в ночную уединенную прохладу, он с опозданием вспоминает: она не уйдет.