Приходить на твою могилу

      Приходить на твою могилу всегда больно. Твоя черно-белая улыбающаяся фотография слишком прекрасна, чтобы быть распечатанной для могильной плиты. На твоем участке всегда чисто и убрано — ни травинки не успевает прорасти, как кто-нибудь придет, чтобы убраться, а свежие цветы и сладости появляются с завидной частотой. Тебя действительно любили.       Приходить на твою могилу тяжелее моих сил. Чувство вины давит на плечи, и тянет вглубь, под землю, к тебе. Интересно, что произошло с тобой после смерти? Если рай и ад существуют, то тебе приходится незаслуженно гореть. Из-за меня.       На кладбище всегда холодно. Будь то лето или зима, ледяной ветер пробирает до костей, хотя, глядя на остальных людей, мне кажется, что подобное случается лишь со мной. Возле твоей могилы еще холоднее. Особенно плечам. Я слишком отчетливо чувствую чьи-то холодные руки. Они давят, сжимают, царапают, но когда я прихожу домой, не могу обнаружить ничего. Это так странно. Скажи, это ты так пытаешься забрать меня с собой?       Зимними вечерами я отчетливо слышу твои шаги на кухне. Такие легкие, воздушные, едва касающиеся земли. Пару раз я даже забывал о том, что прошло уже два года с момента твоей смерти. Хочется выйти, увидеть тебя, обнять и упасть на колени, молить о прощении, но остается только сидеть на месте и слушать. Если я выйду, шаги пропадут. Ты оставишь меня одного, в холодной квартире, пропитанной запахом сырости и отчаяния.       После твоей смерти я совершенно перестал выходить из дома. Первый месяц не мог прийти даже на твою могилу, а продукты заказывал через курьера. Повезло, что моя работа позволяет такую самовольность, да и, узнав о твоей смерти, моя правая рука — тот самый темноволосый паренек, который несколько раз забирал тебя, когда ты задерживался на работе — чуть ли не силой отправил меня домой. Я был таким идиотом, когда игнорировал твои просьбы, присылая вместо себя Киллера…       Ты всегда очень ценил чистоту. Я видел, сколько усилий ты прикладываешь для того, чтобы все успевать — работать, зачастую, сверхурочно, готовить для меня, иногда забывая поесть самому и поддерживать идеальную, по твоему мнению, атмосферу в квартире. Регулярно убирался, покупал новые шторы, несмотря на мое недовольство, светлые, ухаживал за цветами… Прости, твоя любимая герань засохла уже давно.       Когда я видел твою улыбку, мой мозг прекращал работать. Я так ненавидел твою наивность, так старательно ломал тебя, но ты всегда, снова и снова, улыбался. Прощал. Моей мечтой было разбить твои розовые очки, и я достиг этого, правда, слишком высокой ценой. Вместе с ними разбился и ты — той холодной осенней ночью, когда я увидел сообщение от тебя. Прощальное сообщение.       Знаешь, бежать по ночной улице в легкой домашней футболке достаточно холодно, но в тот момент меня это не волновало. Я был так наивен, когда надеялся успеть — на самом деле, я опоздал еще тогда, когда начал свои попытки разбить тебя.       Мы всегда были слишком разными. Тебя всегда любили значительно больше — я чувствовал это, но не мог понять причину. Мы были близнецами, но для тебя я ничего не значил — по крайней мере, так казалось мне на тот момент. Разве мог мой детский разум осознать причину твоей наивности и доверчивости? Ты никогда не помогал мне с обидчиками. Но ведь я и не просил… Возможно ли, что я ошибался, когда считал тебя предателем?       Несомненно, мои слова почти ничего не значат. Это лишь глупые строки, глупые звуки, глупые фразы. Они — не цена твоей смерти. Я был слишком глуп, чтобы осознать это, но извиняться теперь поздно. Теперь ты, разбитый и сломленный, гниешь в земле, одиноко и бессмысленно, пока моя жизнь все еще течет, льется по венам вместе с кровью. Несправедливо. Отчаянно. Пусто.       Твоя смерть сильно ударила по твоим друзьям. Кажется, я ошибался насчет того наркомана, с которым ты любил иногда выпить после работы, а может, общался и чаще — ты ничего не рассказывал мне, а я и не спрашивал. Его слезы были слишком реальными, пусть глаза и оставались пусты. Бесчувственны. Как и мои.       С твоей смертью я окончательно потерял причины существовать. Жизнь без тебя иначе назвать невозможно. Просыпаться с утра, засыпать по ночам, куда-то ходить и что-то делать, все это потеряло любые краски для меня, утратило смысл. Кажется, не только я сломал тебя. В тот день я разбился вместе с тобой.       Несколько раз я пытался повеситься. Веревки в доме не оказалось, поэтому пришлось пытать счастье с проводами. Они не выдержали, поэтому, я до сих пор не рядом. Я не имею право просить прощения.       С момента твоей смерти мне всегда холодно. Ледяной ветер преследует меня везде, забирается в любые уголки души, выбивает теплый воздух и чувствуется, словно ладони, которые душат, давят, тянут… Твои ладони.       Ты всегда любил цветы. Надеюсь, ты рад такому их количеству на твоей могиле. На самом деле, достаточно иронично то, что цветы к тебе приносят живые. Они медленно умирают рядом с уже мертвым тобой, чтобы спокойно гнить. Но гнить рядом с тобой должен я.       Ты любил коньяк и виски. Любил и так весело, так искренне улыбался мне, когда я забирал тебя из бара, так правдоподобно обещал больше не пить так много. Возможно ли, что я сломал тебя раньше той ночи?       Как часто я говорил тебе, что ненавижу? Приблизительно, по нескольку десятков раз в неделю? Медленно убивал тебя словами, словно ядом, подмешанным в утренний кофе.       Как часто я говорил тебе, что люблю? Два раза. В детстве, когда ты обрабатывал мне раны после падения и на твоих похоронах возле гроба.       Я не плакал над твоим телом, не кричал и не молил о чуде и твоем воскрешении, поэтому окружающие прозвали меня бесчувственным. Откуда они могли знать, что творится в моей душе?       Тебе нравились банановые панкейки в кафе у нашего дома. Теперь заходить туда стало значительно больнее, особенно видя тот самый столик на двоих возле окна. Тебе нравилось сидеть там вместе со мной и пить капучино. Теперь, я не могу заставить себя прийти туда один, хотя бы раз.       В тот день я был излишне эмоционален — важная сделка сорвалась по вине Кросса, того молодого парня стажера, о котором я рассказывал за одним из ужинов, приготовленных тобой в спешке, — и слишком сильно надавил на тебя. Никогда не забуду твое лицо, искаженное болью от моих слов и тяжелой пощечины. Никогда не прощу себя за то, что так поступил. Твои глаза, всегда искрящиеся радостью впервые были настолько пустыми. Тогда я еще не осознавал, что потерял тебя навсегда.       Ледяная вода в ванной почти приятно обволакивает мое тело. За то время, что я провел в ней, вся кожа покрылась мурашками, но это не сильно волнует меня. Я слишком сильно хочу увидеть тебя вновь. Холод лезвия приятен для руки и я делаю надрез. Это тяжело, больно, но я заслужил. Заслужил умереть так. Остается надеяться, что моя могила будет рядом с твоей.       Смерть не приходит ко мне быстро. Я не чувствую страха, лишь боль, острую и мучительную, она тянет из меня все остатки сил, которых за два года практически не осталось. О своих работниках я думаю в последнюю очередь. Скоро мы встретимся с тобой, мой ненавистный, но любимый братец.