Морские пучины

      Небо хмурится, как и всегда в этот день. Солëный морской ветер гуляет по затихшей деревушке. Жители захлопывают ставни, запирают двери, стуча тяжëлыми засовами, в попытках отгородиться от грядущего ужаса. Но море всё равно возьмёт своё. Сегодня шестеро людей, следуя его зову, выйдут на песчаный берег. Раскачиваясь, будто в бреду, они войдут в тёмную воду, и грозные волны сомкнутся за их спинами. Они канут в пучину и уже никогда не вернутся. А спустя долгие минуты невыносимой тишины эхом над водой разнесëтся леденящий душу чудовищный рёв.       Я содрогнулся от жутких образов, всплывающих в памяти. Дверь моего дома заперта, ставни закрыты. Тусклая лампочка под потолком, мерцая, освещает спальню. Сижу на постели, прислонившись спиной к деревянной стене, прижав колени к груди, сцепив в замок дрожащие пальцы. Замерев, прислушиваюсь к звукам, проникающим снаружи. Под порывами ветра тоскливо скрипят стены старого дома. Надвигается шторм. Ветер гудит в щелях, в оконных рамах и под крышей. Человеческих голосов с улицы уже почти не слышно, только встревоженный лай и рычание собак раздаются во дворах. Звери всегда чувствуют приближение беды. Вон, и Мурка моя с вечера куда-то запропастилась… Интересно, что с ней будет, если я погибну сегодня? Не пропадёт, наверное… Меня снова передёрнуло, и я постарался отогнать от себя эти мысли. Ни к чему сейчас думать о смерти. Ещё накликаешь.       Сколько же раз я хотел уехать отсюда? Бросить всё и — в город, подальше от хмурого моря и одиноких скал… Но не могу. Что-то держит меня здесь, не даёт уйти. Наверное, то же и с остальными жителями. И мы продолжаем обитать здесь, на чёрном берегу, каждый год отдавая шестерых людей в жертву океану.       Нет, не могу не думать. Страшно. Надо успокоиться. Смотрю, прикрыв глаза, на тёплый свет лампы. Причудливые тени и отблески мерцающего света пляшут по комнате. Всё вокруг становится нереальным, словно во сне. Тик-так — настенные часы мерно отсчитывают секунды. Сейчас без пяти одиннадцать. Время тянется бесконечно долго.       Я закрываю глаза и вслушиваюсь в тишину внутри дома. Свет на мгновение гаснет, и мне чудится тихий шорох за стеной. Я не слышал, чтобы кто-то входил. Инстинктивно замираю и смотрю вперёд. Не хочу оглядываться. Что бы это ни было, оно должно уйти. Морские чудовища ведь в дома не проникают. Правда?..       Шорох подбирается ближе. Чувствую, что постель рядом со мной проминается под чьим-то весом. Не могу заставить себя повернуться. Ступор. Что-то холодное и влажное касается моего локтя — я, не выдержав, отпрыгиваю и забиваюсь в угол кровати, с трудом заставляя себя дышать. И только тогда, опустив взгляд, вижу на постели свою кошку. Так вот где она была всё это время… Выдыхаю и, обессиленный, падаю на постель. Чуть не поседел из-за неё. Зато теперь я не один в доме, и мне даже стало отчасти легче. Дрожь понемногу отпускает. Я снова сажусь и беру Мурку на руки.       За окном уже совсем стемнело. Шторм усиливается. Если прислушаться, можно услышать, как громадные волны разбиваются об острые прибрежные скалы. Буря бушует долго, и кажется, будто она задумала стереть с лица земли и деревню, и всё побережье… Хорошо бы. Но вот ветер начинает стихать. После его шума давящая тишина кажется странной и непривычной. На часах — почти середина ночи. Стараюсь не думать о том, что это значит, но мысли приходят сами собой: время настало. С минуты на минуту начнётся страшная жатва. Кошка беспокойно встаёт и спрыгивает на пол. Я не стал её удерживать.       Свет быстро вспыхивает — и становится совсем тусклым, лишь слабо мерцает. Я почти ничего не вижу, поэтому начинаю прислушиваться. Пять минут, десять. Тихо.       Вдруг слышу, как где-то через улицу громко хлопает, распахнувшись, входная дверь. Шаркающие шаги по глинистой дороге. Первая жертва… Я не знаю, кто это, — может, старый угрюмый рыбак, который ненавидит людей с материка и всё ворчит, что молодёжь нынче совсем не та, что раньше, а может — милая девушка, которая улыбается мне каждое утро, когда я прохожу мимо её дома… Кто бы это ни был, для него теперь всё кончено. Людей, помеченных знаком безумия, уже ничто не остановит. Следом за первым раздается грохот в других домах — ещё двое. За ним тянутся несколько долгих минут напряжëнного, безмолвного ожидания. Вдруг я вздрагиваю от истошного, отчаянного вопля женщины — хозяйки посудной лавки. Странно, но я догадываюсь, что произошло: Океан выбрал её двенадцатилетнюю дочь.       Невольно представляю, как девочка вдруг бледнеет, слабеет, как её распахнутые глаза затуманивает пелена беспамятства и как она идёт, неуклюже и нехотя переступая, прочь со двора в сторону берега. Как мать и отец безуспешно пытаются её удержать, как женщина бессильно падает на дорогу и в безумии начинает рвать на себе волосы…       Меня снова передëргивает. По телу пробегает неприятная дрожь. Сжимаю кулаки, крепко, до хруста в суставах. Осталось две жертвы. Я напряжённо вслушиваюсь, где-то глубоко в груди чувствуя тяжёлый комок страха, ожидания, что любым из двух оставшихся могу стать я. За стеной раздаётся настороженное шипение Мурки. Я и сам чувствую, как совсем близко к дому подходит нечто — беззвучное, бесплотное, но столь явное, что отрицать его присутствие не получается.       Снаружи слышится жуткий грохот и треск ломающихся досок — оно нашло предпоследнего человека. Должно быть, бедолага пытался сопротивляться.       В этот момент свет надо мной гаснет окончательно. Сердце пропускает удар. Неужели, всё-таки мой черëд? Застываю и почти не дышу. Вокруг меня по стенам и полу медленно ползут чёрные тени, извиваясь бесформенными пятнами. В комнате становится холоднее. Ничего не вижу и не слышу, но ясно чувствую на коже его дыхание — душное, солёное, пахнущее рыбой и гнилью. Тут же пронзает ощущение, будто невидимые ледяные пальцы проникают в мою голову, в моё сознание… Всё тело сдавливает холод и страх. Что бы это ни было, оно ищет меня, шарит вокруг своими неосязаемыми… чем? Даже представить себе не могу. У меня перехватывает дыхание. Пытаюсь молиться всем известным и неизвестным богам — но не могу вспомнить ни слова, а с пересохших губ срывается беззвучной мантрой лишь одно: «уходи». «Уходи». «Уходи!»       Сквозь пелену безумного ужаса до моего сознания доходит громкий скрежет — с улицы. Нечто вдруг замирает, и я, сам ещё не веря в спасение, изо всех сил начинаю прислушиваться. Да, это — последняя жертва! Шаги движутся мимо моего дома, и я уже знаю, что это мой сосед — крепкий и добрый старик, мы хорошо с ним общались… Жаль его, но я не могу заставить себя грустить: Жатва окончена! Тьма уходит и растворяется в ночном воздухе. Страх быстро отпускает, из моей груди вырывается вздох облегчения. Я спасён! Хоть и до сих пор не до конца верю в своё спасение. Падаю на постель совсем без сил, глядя в потолок, и начинаю слушать. Знакомый шум воды у берега, морской ветер. Тишина. А потом — как и каждый год, знаменуя конец этой страшной ночи, — оглушительный, чудовищный рёв, тоскливый вой разливается по берегу и тонет в шуме волн.       Край неба начинает светлеть. Первые розоватые лучи пробиваются сквозь туман, рассеивая предрассветную мглу. Ночь закончилась. Скоро взойдёт солнце…