False Gods

— Почему у тебя влажные волосы? — Я наслаждалась рассветом. — Почему от тебя пахнет табаком и сыростью? — Я наслаждался свободой.

— Хочешь? — стоя на каменном балкончике, на котором так любила покойная тётушка Марч проводить вечера за чашкой горячего ромашкового чая, мужчина протянул закуренную дорогую сигару, выпуская струйку дыма. Жена всегда морщила свой неаккуратный носик и отворачивалась, стоило ей услышать запах табака. Он стоял босиком, накинув только лёгкую рубашку. Предрассветная прохлада пробиралась под кожу, проникая в сердце, покрытое толстой оболочкой льда. Теплота домашнего очага и нежные прикосновения не смогли растопить отчаяние, окутавшее душу терновыми ветвями. — Не откажусь, — девушка слабо улыбнулась, вымученно поведя плечом, спрятанным под тонкой паутиной шали матери. Она совсем не женственно протянула ладонь к тлеющему яду. Тонкие пальцы, испачканные в чернилах, поднесли папиросу к губам для вдоха, разъедающего внутренности. Женщина закашлялась, возвращая обладателю. — Как ты это куришь, Тедди? — Не худшая часть дня, знаешь ли, — Лоуренс кидает недокуренный окурок в портсигар. Он мог признаться всему свету, но только не русоволосому солнцу, что перед сном, целуя жену, он представляет совсем другого человека. Отвращение к себе въелось так глубоко, что уже перестало разъедать изнутри. Он давно продал дьяволу свою совесть, получив взамен общество не его любимой. Достойная сделка, если не учитывать тёмный дар — разрушительную ревность. Каждый раз, видя ее в объятиях мужа, Лоуренс отводил взгляд, натыкаясь на уставшее, испещрённое мелкими морщинками лицо миссис Марч. — Ты не любишь мою дочь, — безапелляционно заявила женщина, когда они остались в просторной кухне наедине. Ее выцветшим глазам невозможно было солгать. — Люблю… — едва слышно отвечал мужчина. Ему казалось, что они вновь вернулись в прошлое, когда его отчитывали за глупую жестокую шутку с Мэг. — Которую из? — женщина спокойно отпила из чашки кофе, наблюдая за тем, как почти ее сын бледнеет и виновато тупит взгляд. — Я знаю, мой мальчик, я все знаю. Но пути назад нет, и мне жаль, что так вышло. Мужчина действительно был уверен вначале, что женится на Эми по любви. Он думал, что художница сможет закрасить яркими красками чернильные пятна, оставленные старшей сестрой. Лори готов был биться в грудь, доказывая, что ничего больше не чувствует к Джо. Но потом увидел ее глаза и понял, что в дураках остался только он. Он проиграл в карты свою жизнь, и остались ему лишь далёкие полуулыбки, случайные касания и тайные короткие разговоры. — Может, прогуляемся? — резко спросила Джо, вздёрнув курносый, усыпанный веснушками нос. — Прямо сейчас? — удивленно сузив глаза, Лоуренс изогнул густые черные брови. В обществе он был «примерным семьянином с красавицей-женой». Пример благовоспитанности и подражания. Каждый четверг они с Эми занимались любовью долго и страстно, однако рассвет пятницы он всегда встречал в одиночестве на балконе, вытравливая воспоминания и прикосновения смертельным ядом. — Неужели ты струсил, Тэдди? — хитрый прищур глаз такой же, как в детстве, когда юная Марч подбивала его на безумные поступки. — Кто последний до нашей поляны, тот будет сегодня ходить в той смешной старой шляпе! И женщина сорвалась с места. Лори ничего не оставалось, как броситься вслед за не его неугомонной бестией. Они бежали босиком, чувствуя стопами прохладу утренней росы. Русые волосы разметались по плечам, а шаль осталась на пороге дома. Домашняя ночнушка промокла и испачкалась, но Джо чувствовала свободу. Будто бы дома ее не ждал давно нелюбимый муж; словно сейчас, в этот самый утренний час, она наконец-то вдохнула глоток свободы, который раздирал горло не хуже табачного дыма. — Я тебя поймал! — мужчина крепко прижал к себе ныне Баэр, вдыхая ее запах. Казалось, ее волосы пропахли свечным воском и полевыми цветами. Лори, даже если бы потрудился, не смог бы вспомнить, чем пахнет жена, которая сейчас видит приторно-розовые сны в их семейном ложе. — Но выиграла-то я! — картинно возмущалась девушка, несильно пихая друга в плечо. Его глаза голубые, если смотреть на рассветном солнце. Но на самом деле — они серые, покрытые паутинкой горьких воспоминаний. В эту секунду она не вспомнила даже лица своего мужа. Они танцевали под шум листвы, слушая, как просыпается природа. Стояли под деревом, где в детстве делились секретами. Вспоминали прошлое, словно не было всех тех лет, камнем тянущих на дно. — Джо, давай сбежим, — быстро прошептал Лори, боясь, что их вдруг услышат. — Тедди, у нас тут семья… школа… мы не можем, — испуганно произнесла женщина, делая шаг назад. — К черту их всех, Джо, к черту. Мне кажется, я скоро свихнусь. Пожалуйста, мы уедем туда, где про нас никто не знает, — Лоуренс хватал женские руки, поднося их к лицу, порывисто целуя загрубевшие подушечки пальцев. — Но… — Джо, милая моя Джо, мы сбежим на другой конец света. Пожалуйста, давай хоть раз совершим безумство. Единственный раз в жизни поступим, как нам хочется. — Куда? — тихо спросила женщина, надеясь, что ветер заглушит ее вопрос. — Перед нами весь мир, Джо, и я готов покорить его вместе с тобой, — он вновь сжал девушку в объятиях на несколько мгновений дольше положенного этикетом. Они, словно восковые фигуры, ожили после долгого сна, стряхивая с себя прах вечности. Они верили в ложных богов и друг в друга, а Миссис Марч и Мистер Лоуренс — в их благоразумность. Однако каждый из родителей позволил совершить детям безумство, наблюдая, как, прижимаясь друг к другу, две тени уходят навсегда, оставив у выхода два уже не их обручальных кольца.