"Императрица"

Поздним вечером он пьёт вино с реальгаром. Самая большая слабость его природы, от чего все змеи сходят с ума. Отрава, побеждающая их собственный яд. Оно туманит рассудок, заставляет кровь в венах вскипеть, потерять контроль. Всей его воли сейчас едва ли хватит, чтобы сохранить свой облик. Поэтому над чувствами и нет более власти. Отчаяние захлёстывает его с головой, давит на плечи тяжёлым грузом. Чжучжи смеётся и плачет одновременно, наливая себе ещё. Тихо, чтобы никто не услышал – во дворце нельзя шуметь. Только по делу, только в крайнем случае. Всё, чтобы угодить Императрице. Ло Бинхэ был весьма добр, подарив жизнь двоюродному брату и даже оставив его рядом с собой в качестве слуги. С Тяньлан-цзюнем он поступил не так щедро. Но, честно, казнил бы на месте, ведь так существовать оказалось невозможно. Как жить, если одна половина твоего сердца мертва, а вторая принадлежит другому? Когда он прибыл, полным ходом шла подготовка к свадьбе. То было спокойное, скромное и крайне тихое торжество, не достойное Императорского двора. Без звонка бокалов и смеха гостей, без нежных переливов музыки и топота танцев. Не шуршали одежды при каждом лёгком движении, молчали золотые украшения. За время всего пиршества никто и ничто не издало и единого звука. Только сам Повелитель широко улыбался, оглядывая заполненный зал. И крепко сжимал ладонь своего супруга. Так сильно, как если бы хотел её сломать. Чжучжи не мог оторвать своих глаз: в алых одеждах мастер Шэнь был похож на Божество. Словно драгоценный нефрит, брошенный прямо в жерло вулкана. "Принесённый в жертву",  при том спокоен и горд. Змеи – его верные подруги, шипят, вырывая из воспоминаний. Их хвосты крепко обвивают бутылку, вырывая ту из рук. Точно, нужно идти – не стоит находиться здесь. Надо работать – приближается Праздник Середины Осени. Народ готовится, собирает лотосы для лунных пряников, закупает благовония и посылает письма родственникам. Они верят, что Боги не оставят их, и просят покровительства. Обычно, демоны не отмечают: земля не настолько плодородна, дабы хвастаться богатым урожаем. Но Ло Бинхэ смотрит внимательно, соколом замечая любое неповиновение. Он контролирует каждый шаг, стремясь сделать всё как можно более идеально. Банкет готовится большой, яркий и торжественный – как раз для высокопоставленных гостей. Император приказывает, и никто не найдёт смелости ему возразить. Слуги хороши, исполнительны, а самое главное, понятливы: быстро замечают любой намёк на недовольство. И мигом стремятся исправить оплошность, надеясь если не на милость, то просто на спокойную жизнь. Змей не в их числе – ему почти нечего терять. Лишён всего, кроме чужих зелёных глаз и тени робкой улыбки. Он единственный не отводит свой взгляд, смело принимая негласный вызов. Чжучжи у Повелителя не на лучшем счету – это известно всем. Потому что верой и правдой служил его врагу и, по совместительству, родному отцу. Потому как не преклоняется перед чужой силой, подобно другим. Даже Владыка севера будет его почтительнее, хотя и кланяется меньше, никогда не говорит добрых слов. Но на это ещё можно закрыть глаза. Важнее всего Императрица. Собственного супруга тот всегда зовёт просто, по имени. "Ло Бинхэ" – говорит неизменно ласково и нежно, пытаясь удержать от очередного необдуманного решения. А сам, пока думает что никто не видит, тихо шепчет ему "Сиджи Лан". Однако, это дворец – здесь невозможно ничего утаить. Все давно проинформированы, только делают вид, что ничего не заметили. Ни робких касаний пальцев украдкой, ни долгих взглядов. Сам Император тоже далеко не слепой, но ему нечего предъявить. Кровяные паразиты в теле Шэнь Цинцю твердят, что за ним не случалось измен. Его кожа чиста, без лишних отметин, а губы припухли не из-за кого-то другого, он это знает точно. Повелитель ревнив до крайности, и Чжучжи Лану остаётся только молиться, чтобы это не довело до беды. Эта любовь похожа на зависимость – так же болезненна. Она тяжела, как весь небесный свод. Но хоть Император и "сын Неба", далеко не он носит её на своих плечах. Ноша пала на руки, держащие веер. "Гарант мира" – люди могут не знать его имя. Но этот титул известен всем, от аристократов до рабов. Чжучжи Лан с кривой улыбкой ставит бутылку на место. Пора выходить, пока его не хватились. Уже собираются гости. В числе первых на банкет прибывает Мобэй-цзюнь, в компании Шан Цинхуа. Следом за ними входит клан Ша, и так же почтительно кланяются и преподносят дары. Приглашены не только демоны, заклинатели тоже, в частности – Школа Цанцюн. И их тоже с почестями усаживают за стол. В этот день принято пить вино, высказывать надежды на лучшее. Подарки, что приносят хозяевам, обязательно символизируют счастье. Это и смешно, и отчасти горько – откуда бы ему взяться здесь, во дворце, где даже стены пропитались холодом? Шэнь Цинцю улыбается, принимая в руки очередной ларец. Для остальных это незаметно, но он видит, что ему нелегко. И подрагивают нервно его губы, и слабы ладони. "Я чувствую себя самым отвратительным грешником." – вспоминает Змей слова, которыми тот поделился спьяну. Их тогда только чудом не засекли вместе, и только Боги ведают, как боялся он расправы. – "Такое чувство, будто в браке я состою с собственным сыном! А остальные только рады видеть на мне эту грязь." "Истину глаголите, Ваше Величество." Как бы не был Император мил, находясь рядом со своим супругом, они прекрасно помнят то чудовище из Бездны. Что, сверкая алой меткой, забрало своё по праву рождения, по праву сильнейшего. Люди не знают, но демоны помнят, особенно слуги, как этот дворец затопило кровью. Как звонко хрустели кости павших, как его стопа ровным шагом топталась по черепам неверных. Дорога к трону всегда ведёт по горам из трупов, и если уж начал, сойти с неё невозможно. Повелитель улыбается невинно, плачет, канючит, как дитя, но это не даёт расслабиться и вздохнуть. Здесь уже видели, как быстро он меняет маски. Чжучжи понимает и не стремится спорить, хоть страха в нём совсем нет. Единственное, чего ему сейчас хочется – это просто понять. Чувства самого Ло Бинхэ, как живётся, осознавая, что весь свет относится к тебе, как к монстру на привязи, которым он и является. И каково Императрице, денно и нощно сторожить эту цепь, не получая должной благодарности в ответ. Лю Цингэ с раненым сердцем каждый раз шепчет о предательстве. Связь учителя и ученика, пускай даже и бывших – ну разве такое годится? Боль застилает ему глаза, делая практически слепым для других чувств. Ша Хуалин же стоит с крайне бледным лицом, опустив глаза в пол. И замечает тихо, вполголоса, что если бы не этот Шэнь, от мира бы давно остались одни руины. Она ещё помнит те годы, когда её ломали, словно куклу. Но эти слова больше никто и никогда не услышит. Люди не осознают, зато демоны высекли на коже, наученные горькими уроками. Однако им проще вырвать себе язык, чем признать зависимость от человека. И все продолжают молчать. "Нет, ну как Правитель неплох. Он же из народа вышел, да? Поднялся, силён. Просто не научился ещё, скоро всё хорошо будет!" Вот только годы идут, а лучше никак не становится. Ло Бинхэ не слепой, и во дворце ничего не утаишь. Однако он горд от того, что все эти благородные дрожат в трепете перед ним и его силой. Банкет только начинается, а от фальшивого смеха и лести уже тошнит. Каждый здесь упорно делает вид, будто ничего нет. Ни проблем, ни обид, ни страха – каждый пришёл сюда с идеальной маской. Чжучжи презирает их – всех и каждого. Они боятся смерти, новой боли, как будто не испытали уже этого сполна. Они ненавидят, презирают "смешанную кровь", грязь под их ногтями. И всё же гнут спины в поклонах, льют слова, полные мёда. Ему самому уже не страшно, он считает, Императрица того стоит. Будь его воля – унёс бы скорее отсюда, подальше от все этих сплетен и интриг. Но Бинхэ внимателен, имеет силу и власть. Их найдут, не успеют и выйти за порог. Змей не желает Мастеру Шэню боли от чужой страшной ревности. Только Шан Цинхуа, Лорд пика Аньдин смотрит на него понимающе. Влюбиться в того, кому служишь – для него эта история знакома донельзя. И не понятно, что хуже: чувствовать сердцем каждую украденную ласку, не в силах насладиться этим полностью, или ловить в свою сторону вечно холодный взгляд, наполненный равнодушием и презрением, получая одни кулаки. Так что они просто кивают друг другу, молчаливо сочувствуя, понимая чужую боль как свою. Чжучжи Лан считает, что ему ещё повезло. Старейшина Мэнмо весьма к нему милостив. Он помогает скрыть сознание от Повелителя и лично колдует у него в голове. Делает так, чтобы звёзды падали, разбивались о землю, а после снова взлетали к небу. И все яркие, тёплые, но нет, чтобы ловить – они в мечтах предпочли держаться за руки. Такие вот приходят неясные, путанные сны. От которых поутру душа холодеет, а кровь становится горяча. Он бы хотел вернуться туда и никогда не просыпаться. Так и сказать Старейшине: "Пожалуйста, не буди меня!" Зачем уходить оттуда, где тебе хорошо? Однако это просто иллюзия, и ему важно не место, а сам человек. Времена битв давно прошли, но сама война продолжается. У него в душе, да и снаружи... Атмосфера натянута, как струна гуциня, и даже лучшие актёры и музыканты не в силах с этим помочь. Песни, что они поют, поистине услада для ушей, но всё напоминают о несбыточном. О покое, единстве, и да, той самой любви. Хотелось бы не слушать, но куда там? Ему, смешно признаться, надо разносить подносы. Гости злорадствуют за его спиной: "Генерал!" Можно было бы огрызнуться, но велено только молчать. Вместо этого, он спешит успокоить своих змеек, что в любой момент готовы обнажить клыки. И прижимает ладонь к груди, где под складками ханьфу прячется веер. Ему отдали тот "на хранение". А сам шепнул: "Отдашь, когда разлюбишь". Воспользовавшись очередной переменой блюд, Змей спешит на кухню. При этом медлит, не спеша вернуться в зал. Каждый такой выход в свет почти что пытка. Может, то не Бинхэ безумен, а он сам? Или все, в ком течёт Священная кровь сходят с ума на почве любви? На троне сидят двое. Cледует запомнить наконец. – Этот мастер не твой, его нить связана с другим... – Чжучжи повторяет себе это как мантру. Не помогает. – Вот только, не я эту нить соединял. – послышался голос у него за спиной, вынуждающий повернуться. Издалека Императрица притягивает завистливые взгляды. На нём наряд из самого лучшего шёлка, уже привычного красного цвета. На рукавах изящная вышивка умелых мастериц, на талии – пояс из чистого золота. Украшают образ дорогая подвеска и тяжкая корона с фениксом на голове. Вблизи же он выглядит совсем по-другому. Лучше заметен и вечный тремор рук, и круги под глазами, спрятанные белой пудрой. Киноварь покрывается мелкими трещинками на обветренных, искусанных губах. Одежда сверкает ярче самого человека, и Шэнь Цинцю выглядит тенью самого себя. – Ваше Величество, вам не стоит находиться здесь! Вас будут искать. – Не сразу, немного времени у меня ещё есть. Бинхэ сейчас занят на приёме, а мне стало дурно и я отлучился в уборную. – Вы соврали? Но зачем? Если кто-то узнает... – Всё будет хорошо, – Звучит в ответ тихо, но уверенно, пока тот смотрит куда-то вдаль. – Точно будет. Он подходит ближе, так, что Змей может почувствовать его дыхание. Оно отчаянное, прерывистое, будто тот решился сделать последний шаг. И теперь совершает его, не оглядываясь на последствия своего выбора. Кладёт дрожащие ладони ему на плечи, притягивает к себе и целует. Долго, при этом до боли нежно, словно полёт в раскрытую пропасть. Всё звуки исчезают разом, и мир останавливается в одной точке. Замирает и растворяется в ощущении солёных от краски губ. Тепла и мягкости его рта, в неровном биении пульса. А после отталкивает и бежит, оставив Чжучжи и его чувства в полном раздрае. Что же теперь будет? Бинхэ не простит. Когда он появляется, Император уже лютует, требуя привести своего супруга. Но не дожидаясь ответа, сам бежит за ним, оставляя банкетный зал позади. Любопытные тянутся следом, не понимая причины. Змей только сжимает руки в кулаки, уже догадываясь, что произошло. На самом деле нет. Народ в панике жмется поближе к стенам одной из комнат, в ужасе глядя на потолок. Там находится люстра с тысячей свечей. Дальше тянется длинная верёвка, завязанная на конце в петлю. Кто в ней, из-за толпы признать практически невозможно, но помогает в этом деле прическа, в которую вплетена золотая корона с фениксом. Что-то внутри обрывается. Повелитель кричит, в панике пытаясь призвать свою кровь. Говорит что-то про Цветок росы Солнца и Луны, обещает вернуть. Вот только это растение найти практически невозможно, и зреет оно долго. А душа при самоубийстве разбивается на осколки. В определённой дозе реальгар не просто ядовит, а смертелен. Он знает, сколько надо, прежде чем слабость и опьянение заменит жуткий холод. Чжучжи Лан спокойно, будто в трансе, собирает разбитые чаши. Острые края режут пальцы в кровь, но ему всё равно. Боли он давно не чувствует, ровно как и страха. Поздними вечерами он пьёт с ним вино.