Загнанный зверем

      Хоуп приближается медленно, не сводя глаз. Изящно выгибает тонкую шею, облизывает нижнюю губу.       Кларк пятится, нервно ступая по жесткому ворсу ковра. Он никогда не знал, чего ждать от Хоуп, а уж что она задумала сейчас, с выключенной человечностью, — представить боялся.       — Ну же, Кларчик, ты же хочешь, — притворно-сладкий голос пугает до грохочущего сердца, и девушка оказывается в опасной близости от его губ.       Ну уж нет!       Полный решимости скидывает руки со своей шеи.       — Остановись!       Замирает, но в глазах не перестают играть чертята.       — Почему бы тебе не найти кого-нибудь другого для твоих игр, — сердитый шепот выстреливает в лицо, но ее это только веселит.       — Зачем? — Райану даже кажется, что звонкий голос звучит довольно искренне. — С тобой играть так интересно, — и, не успев ничего предпринять, Кларк оказывается втянут в чудаковатый поцелуй.       Глаза закрывает инстинктивно, пытаясь сообразить «а что вообще происходит».       Сухие губы захватывают вновь и вновь, и Кларк честно не понимает, что ему делать, пока девчачья рука не хватается за брюки. Резкий, судорожный вздох не скрывается от девушки. Ощущение настолько неожиданное и приятное, что его пробирает до цветных пятен перед глазами, а ткань брюк недвусмысленно топорщится.       Райан и подумать не успевает, как она опускается на колени, гремя пряжкой его ремня. А взгляд то! Дикая кошка с грацией пантеры.       — Даже не думай! — резко дергает, поднимая на ноги ещё до того, как послышится звук расстегиваемой ширинки. Хватает проворные руки и чуть сдвигается назад, когда она вновь тянется к губам. — Хоуп! — едва не рычит, и, кажется, Хоуп это не нравится.       Райан буквально летит в кресло с такой скоростью, что оно прокатывается еще полметра и врезается в стену.       С полки иронично падает их с Труди фотография и, ударив по кудрявой голове, попадает в руки Кларка. Хоуп вырывает и отшвыривает фоторамку в сторону, не церемонясь с чужими чувствами. Коих, она уверенна, быть не может.       — Это просто смешно, — издевается над их отношениями и усаживается на его колени.       — То же самое я думал о вас с Лэндоном, — провоцирует на эмоции, — какая любовь в подростковом возрасте, смешно же.       Хоуп спину выгибает и языком от подбородка до самого носа проводит, заглушая слова.       Кларк в кресло вжимается и руки под контролем держит, а то мало ли, обхватят тонкую талию, да прижмут к себе. А как потом с человечной Хоуп объясняться?       — А ты? — едва не мурлычет и всё трётся об него.       Выгибается, влажными губами мажет.       — Я? — сильнее руками обивку сжимает.       — Ты, — подтверждает и пальцами на шею перебирается, — скажи, что никогда не думал обо мне.       Голос не слушается, а язык в прямом смысле приклеивается к нёбу. Он все еще под заклинанием правды, а она правильно подобрала слова. Хоуп в прямом смысле попросила соврать ей, точно зная, что сделать этого он не сможет.       Языком по губам мажет. То мимолетно, едва касается, то медленно, неторопливо.       Кларк и дышит то через раз, еще больше сбивая дыхание. Хочется.       Хоуп куртку с себя стягивает, не сильно отстраняясь. Новый галстук, заботливо купленный Труди, срывает резко, но с пуговицами на рубашке решает поиграть. Неспешно, с расстановкой расстёгивает одну за другой.       — Что мне сказать человечной тебе? — пальцы замирают над очередной пуговицей, и Кларку хочется верить, что он сможет вернуть контроль над ситуацией. Но ирония в том, что у него никогда не получалось контролировать то, что касается Хоуп.       — Скажи, что тебе не жаль, — пуговицы на рубашке заканчиваются слишком быстро, и Хоуп наносит финальный удар, — Райан.       В голове коротит, когда его имя выдыхают тихим полустоном, а юркие пальцы проходятся по обнаженной груди. Финальная стадия безумия. Не выдерживает и сам прижимается к теплым губам, уже не завлекая, а погружая в горячий поцелуй.       Хоуп поддается. Позволяет прикасаться, поглаживать, даже чувственно стонет, когда рука Кларка забирается под майку, и отстраняется. Улыбка, не предвещающая ничего хорошего, обескураживает и заставляет напрячься, но она вновь вовлекает его в поцелуй. Неторопливый, чувственный.       Райан и не думает уже ни о чем, и не замечает вернувшуюся из магазина Труди. Бедняжка стоит в дверях и, кажется, вот-вот захлебнется в собственных слезах.       Как давно она здесь?       — Труди? — Кларк спохватывается, пытаясь приподняться. Хоуп и не думает облегчать ему задачу, неподвижно сидит, вперив взгляд в Кларка. Даже не оглядывается, да улыбается игриво-восторженно. Еще немного и в ладоши хлопать начнет.       Крик плач прерывается немногословным рассказом о любимом кресле, которое она с любовью подарила Райану, до тех пор, пока не замечает поломанную фоторамку на полу. Крик разливается с новой силой, и Труди выбегает из дома.       — Я же говорила, будет интересно, — с азартом констатирует Хоуп, и Кларку всё же удается скинуть ее с колен.

***

      Кларк замечает ее издалека. У него есть ровно полминуты, чтобы приготовиться к их встрече после того, как Хоуп включила человечность.       Первое, что он хочет сказать — ему жаль, что всё так произошло. Он не должен был поддаваться эмоциям тогда, когда у нее этих эмоций не было. Второе, что следует незамедлительно разрешить, это то, что они по-прежнему могут быть друзьями.       Слова о друзьях предсказуемо не высказываются, ведь как только Хоуп приближается, Кларк необъяснимо выпаливает:       — Мне не жаль.