Ты — моя

У Санзу тяжёлый характер, который, можно сказать, невозможно вынести почти никому. Почти, потому что однажды в его жизни появилась одна необычная девушка. А необычная, потому что стала первой, с кем Харучиё завёл серьёзные отношения, хотя до этого был абсолютно уверен, что всё это не для него, ведь было вполне достаточно посетить бордель или подцепить в клубе какую-то легкодоступную девицу. Но кто бы мог подумать, что именно в подобном клубе он и встретит объект своей будущей и до безумия сильной привязанности, которая корнями вросла в его существо и укрепилась там так же, как безграничная преданность к Майки. В тот роковой вечер Морико не выделялась из толпы, была одета в обычную чёрную футболку с джинсами, как и остальные официантки, и просто выполняла свою работу. На Санзу, который был достаточно выпивший на тот момент, она даже внимания не обращала, если он не звал официантов, чтобы убрать со стола или повторить заказ. Да и ему было всё равно, кто приносил и уносил бокалы — все были для него на одно лицо. Но Санзу всё же пришлось обратить внимание на Морико, причём по своей же вине. Стоило ему по неосторожности вытянуть руку в сторону, когда она шла к его столику с подносом, как содержимое нескольких стаканов с коктейлями вылилось прямиком на него, отчего рубашка и брюки промокли, а игривое настроение сменилось на злость. — Тебе, блять, жить надоело, криворукая?! — прошипел Санзу, подняв голову на шокированное девичье лицо. — Извините, но, — девушка прочистила горло от волнения и устремила на него слегка бегающие глаза, — Но вы сами толкнули поднос. От такой наглости, как ему показалось, обычной официантки, Санзу на несколько секунд даже потерял дар речи. Раньше никто в клубах или других подобных заведениях не смел так с ним обращаться, а эта девица не только не упала на колени, чтобы приняться судорожно просить прощения и думать, как выйти из такой неприятной ситуации, так ещё и посмела ответить, что он, видите ли, сам виноват. Поразительная смелость, если учесть, что она точно знает, в каком клубе работает и какие люди здесь имеют статус постоянных клиентов. Так что уже складывалось впечатление, что Морико устроилась сюда с целью быть убитой каким-то криминальным авторитетом за игнорирование правил для работников и элементарных инстинктов самосохранения. — Ты издеваешься? Санзу нахмурился и стал внимательнее всматриваться в лицо напротив. Обычное — именно так ему показалось на первый взгляд. Ничем не примечательные, но довольно симпатичные мягкие черты лица, тёмные волосы, точный цвет которых он не разглядел из-за неонового освещения в клубе, были завязаны в низкий хвост, доходивший до лопаток, и такие же тёмные большие глаза. Выделялись в её внешности только небольшой шрам на подбородке и родинка над верхней губой, напоминающая пятно от шоколада, за который её часто принимали и намеревались стереть, но тут же терпели неудачу. — Я могу провести вас в комнату для персонала, там есть стиральная машина, а вы пока... — Ты совсем идиотка?! — перебил её Харучиё и резко вскочил со своего кресла, направляясь к Морико и заставляя ту неосознанно попятиться назад, пока она не оказалась прижатой к стене. — Разве в этом клубе так принято разговаривать с гостями? Санзу навис над девушкой, и его губы сложились в жуткий оскал, но лицо напротив не выражало страха, что подпитывало его пьяный мозг непониманием. — А разве гость не в состоянии признать свою вину? Голос Морико был необычайно уверенным для той, кого прижимал к стене сам Санзу Харучиё, так она ещё и вздёрнула подбородок вверх, даже не думая тушеваться. И, видимо, именно это отсутствие страха и глупое отстаивание справедливости, за которые девушка была уволена в тот же вечер, заинтересовали Санзу. Так что спустя долгое или не очень время они уже не просто встречались, но и жили вместе. И детали этого пути от знакомства до совместного проживания были чрезвычайно необычные и запутанные. Их жизнь можно было охарактеризовать не иначе как американские горки. В один день Санзу мог приходить домой уставший, но в вполне себе в хорошем настроении, поужинать вместе с Морико, даже обмолвившись комплиментом в сторону её кулинарных навыков, и завалиться спать, перекинув через неё руку, чтобы знать, что она рядом. И как же девушке были приятны такие моменты и любой физический контакт. А в другой мог вести себя как сорвавшийся с цепи пёс и выливать на Морико всю накопившуюся за день злость в виде крика и беспочвенных предъяв к ней. А она в свою очередь не могла промолчать, чтобы не разжигать конфликт ещё сильнее, и даже после десятка таких ссор продолжала топить за призрачную справедливость и доказывать Санзу, что он не должен срываться на ней и бросаться беспочвенными обвинениями вроде тех, что она ни черта не делает по дому, когда делает, или постоянно где-то ходит и приходит домой уже когда стемнело, хотя Харучиё ненавидел это больше всего, но ведь она делала так только пару раз. Вот и получались из их дуэта спичка и керосин, которые в тандеме создавали настоящий пожар. Пару раз Морико даже пыталась уйти от Санзу после таких "пожаров", но каждый раз ему удавалось её вернуть словами, которые иногда могли переходить в угрозы, а затем в слова "ты мне нужна", которые для него значили куда больше, чем "я тебя люблю". Но один раз даже эти слова не помогли, и злая до невозможности Морико не растрогалась и не пошла в объятия Харучиё, так что он, не видя другого выхода, просто связал её, закинул на заднее сиденье автомобиля и отвёз домой, после чего поднял в квартиру на плече и развязал, уже когда она лежала на кровати. И она, на удивление, успокоилась и не предприняла новой попытки уйти, мысленно всё же ликуя и радуясь, что Санзу вернул её домой и всю ночь спал, прижимая её к себе. Морико прекрасно знала, что она нужна Санзу, и он был нужен ей, так что даже самые большие скандалы всегда заканчивались примирением, иногда довольно страстным, и потом наступало продолжительное или короткое затишье. Но в этот раз до примирения, видимо, было ещё далеко. Морико уже лежала на кровати, а Санзу, грубо схватив её за запястья и подняв над её головой, нависал сверху, снова крича на неё, выливая свою злость. — Я тебе, не мальчик, чтобы так со мной разговаривать, я ебаный убийца, так что тебе же лучше будет, если научишься вовремя закрывать свой рот и не злить меня ещё сильнее! Моё терпение, блять, не вечное, а причинять тебе боль я не хочу, ты поняла меня?! — А если не поняла, то что? Может, для начала сам научишься нормально со мной общаться хотя бы без применения силы, в которой явно превосходишь? Это напускное спокойствие ещё сильнее выводило Харучиё из себя и заставляло крепче сжать тонкие запястья, из-за чего Морико начала испытывать дискомфорт, но в лице не поменялась, всё с той же твердостью глядя на своего парня и стараясь подавить уже подбирающиеся к глазам слёзы и бешено бьющееся сердце, повторяя в голове фразу «Он не сделает мне больно». И Санзу понимал, что девушке стоит не малых усилий сдерживаться, но в то же время не понимал, зачем ей это, когда она буквально живёт с убийцей и каждый день нормально реагирует на новости, связанные с его работой. Будто у Морико была стальная психика или же полное отсутствие психического здоровья. — Ты, идиотка, до сих пор ничего не уяснила?! Он надавил на запястья ещё сильнее, а второй рукой взял девушку за подбородок, сдавливая и лишая возможности поворачивать голову, чтобы не смогла отвернуться. — Отпусти меня, — спокойно произнесла Морико, но, не получив желаемого, повторила ещё громче. — Чёрт, Харучиё, отпусти меня! — А если не отпущу, то что? Оскал снова посетил губы Санзу, и Морико изменилась в лице, когда он использовал её фразу. Или, как ей показалось, вовсе не её. Сердце забилось ещё быстрее и уже готово было выпрыгнуть из груди, дыхание сбилось, а в мыслях вспылили до этого откинутые на самую дальнюю полку воспоминания, которые приносили почти что физическую боль, стоило лишь достать их с той полки. Тёмный переулок у какого-то недо-клуба, в котором компания старшеклассников праздновала сдачу последнего и самого сложного экзамена, стал самым страшным местом в жизни Морико. В тот вечер она была единственной, кто заметил пропажу одноклассницы, которая отошла покурить, но не появлялась уже больше десяти минут, так что пошла на улицу проверить, не решила ли та вздремнуть прямо на асфальте из-за выпитого алкоголя, который в данном заведении легкомысленно продали компании несовершеннолетних, даже не спросив документы. И лучше бы та девушка решила поспать на асфальте, чем то, что увидела Морико. Пьяный мужчина, раза в полтора больше школьницы, домогался её прямо в переулке, игнорируя её сопротивления и крики. Но Морико не смогла их проигнорировать, так что стремительно бросилась на помощь подруге. Которая вскоре станет бывшей и такой ненавистной подругой, давшей ощутить такое ужасное чувство как предательство, но его застелило нечто другое. В тот вечер Морико ощутила самую большую боль. Как физическую, как и моральную. — Отпусти меня, Акаши! — вскрикнула Морико, после чего Санзу сменил злость на непонимание, а его рука отпустила подбородок девушки, когда она назвала его настоящей фамилией, что делала только когда очень сильно злилась или была обижена на него. И тут же он заметил, как тёмные глаза заблестели от слёз. Слёзы Морико стали для Харучиё слабым местом уже давно, но за всё время он видел их всего пару раз, и эта ситуация явно не входила в категорию тех, где девушка могла заплакать. А сейчас она, отвернувшись, плакала, и Санзу не мог понять, что случилось, когда всего несколько минут назад она с ним препиралась и так яро искала справедливость, а сейчас её всегда живой взгляд потух, а губы начали дрожать. — Почему ты плачешь? — спросил Харучиё более мягким голосом, чем во время их ссоры. — Отпусти меня! — выкрикнула девушка и мысленно выдохнула, поняв, что голос не сломался. — Ответь на вопрос. Хватка не ослаблялась, в лёгких начинало не хватать кислорода, а паника накатывала словно снежный ком, что не могло ускользнуть от Санзу, который уже вообще ничего не понимал. — Морико, блять, почему ты плачешь? И тут она не выдержала, поняв, что её не отпустят, пока не получат ответ. Так пусть же получит и подавится им, раз так интересно. — Потому что ты делаешь то же самое, что и он! — голос всё же сломался, а застывшие в глазах слёзы скатились по щекам. — Кто — он? — всё ещё не понимал Харучиё, но хватку ослабил, видя, в какое состояние переходила его девушка. — Не делай вид, что не наводил обо мне справки. Ты прекрасно знаешь, что в семнадцать лет меня пытались изнасиловать. Эти слова нанесли удар сильнее арматуры и оставили заметный отпечаток. Санзу тут же отпустил руки Морико и отдалился, после чего она тут же перевернулась на бок и подтянула к себе колени, приняв позу эмбриона, что делало её такой беззащитной и сломанной, что разрывало душу. Санзу не знал, правда не знал. Да, он и правда наводил о ней некоторые справки, но не заходил слишком далеко в этом деле, ведь в начале их знакомства ему было интереснее узнать о Морико от Морико, а не при помощи своих источников, да и было достаточно того, что она не из «его мира». И Харучиё пожалел, что не сделал этого, что не знал, какая была травма у дорогого ему человека. А желание найти виновника и лично пытать его много часов возрастало с каждым тихим всхлипом его девушки. Рука Санзу медленно потянулась к девичьему плечу, будто боясь спугнуть, и нежно провела по коже, почувствовав, как Морико вздрогнула. — Прости. Я правда не знал, — слова комом встали в его горле, но молчание резало сильнее. — Ты можешь рассказать мне всё. Я хочу помочь тебе, что мне сделать? — А что тебе рассказать? Что к моей подруге домогались в подворотне, а я полезла помогать и сама стала жертвой, пока она сбежала, воспользовавшись тем, что ублюдок отвлёкся на меня? Морико уже ревела, ведь старые воспоминания резали по ещё не затянувшейся ране больнее ножа и истязали душу, а осознание, что Харучиё видит её такой беспомощной и в отчаянии, наносили дополнительный удар. Грубая мужская рука сцепилась на тонких запястьях и завела над головой, пьяный сальный взгляд рассматривал испуганное заплаканное лицо, а вторая рука потянулась под рубашку, обжигая болезненными грязными ощущениями и срывая с уст отчаянные крики, на которые никто не шёл. Помощи не было. — Я найду его и убью, — всё, что смог сказать Санзу, продолжая гладить плечо девушки, пока в груди полыхали ярость и желание испытать на ублюдке все свои любимые пытки. — Не найдёшь, — начала Морико и, откинув волосы от лица, встала с кровати, собирая силы для ответа, который дался с трудом. — Я убила его на месте. Нашла на земле какой-то камень и ударила по голове. И не один раз. С каждой её фразой голос холодел, а на последней будто перестал принадлежать Морико, из-за чего Санзу разрывало изнутри от боли и понимания, что сейчас он мало чем может помочь и забрать её страдания себе не выйдет, как бы сильно он не хотел этого сделать. Как только грязная шершавая рука полезла под юбку, адреналин ударил в кровь, помогая нанести удар нетрезвому насильнику в коленную чашечку и, ослабив хватку, выдернуть свои руки. Морико бросилась бежать, но была схвачена за длинные волосы и повалена на землю, ударившись подбородком и разодрав нежную кожу колен и ладоней в кровь. За волосы потянули, с губ сорвался ещё один режущий слух крик, а бегающие по переулку глаза зацепились за небольшую горку камней, которая стала подобием спасательного круга. Девушка, даже не думая и не прикидывая возможные варианты развития событий, схватила самый ближайший к ней камень и, резко развернувшись, ударила им не глядя. Удар пришёлся точно в височную часть, лишив насильника ориентации в пространстве. Но застилавшая разум паника и животный страх кричали, что одного удара мало и, чтобы выжить и не стать жертвой, нужно защищаться до последнего. Морико ударила ещё раз в то же место, а затем ещё раз, и ещё. Била так отчаянно и яростно, что камень пропитался не только чужой кровью, но и её собственной. В тот момент она совсем забыла, что перед ней был живой, хоть и отвратительный, но человек. Был. Морико пару секунд смотрела на Санзу, а затем, что-то для себя решив, направилась к выходу из комнаты, но уже через два шага была перехвачена. — Стой. — Отпусти. — Давай поговорим. — Харучиё, отпусти меня. Его мир продолжал рушиться как карточный домик. Теперь каждый раз, когда она попросит отпустить, он будет вспоминать, что Морико проводила параллель между ним и тем монстром. И теперь каждый раз он будет отпускать, смотря на неё сочувствующим взглядом и мысленно извиняясь за всплывающие отвратительные воспоминания. Теперь он знал, что в любой момент может стать причиной её боли. — Ты теперь не хочешь меня касаться? — в голосе сквозило отчаянье с вкраплениями надежды на отрицательный ответ. Это было не так, далеко не так, ведь прикосновения Санзу, за исключением того, которое заставило вспомнить события семилетней давности, никогда не были противные или нежеланные. Морико, хоть и сама не хотела этого признавать, была очень тактильной, в отличии от своего парня, так что любое его прикосновение вызывало тёплые, трепетные ощущения и улыбку, пропитанную счастьем. Поэтому этот вопрос сделал ещё больнее, прибавив к жгучему болезненному чувству в груди ещё и вину, и заставил озвучить ещё в тот день появившуюся мысль. — Я просто чувствую себя грязной. Моё тело грязное, Хару. Харучиё поднял непонимающий взгляд на Морико и притянул ближе к себе, так что теперь она оказалась стоящей между его разведённых ног. Он нежно обхватил девушку за талию, несильно прижимая к себе. — Милая, это не так, — мягкий голос Санзу вызывал трепетание раненого сердца, которое тянулось к нему, словно магнит. — Ты не грязная, не думай о таком. — Нет, — слёзы продолжали скатываться по щекам, а грудь словно сжимало тисками. — Отпусти меня, не хочу, чтобы ты пачкал руки. Пропитанная болью фраза должна была вызвать сожаление, но у Харучиё отозвались лишь злость и негодование. Она не имела права решать за него и додумывать за него, тем более когда он уже сказал, что думает. Так что, поддавшись внезапному порыву, Санзу подтянул к себе Морико и усадил рядом на кровать, оставаясь сбоку с полминуты, а позже спустился на пол перед ней, присев на корточки. — Если я сказал, что это не так — это не так. За каждую подобную фразу я буду покрывать твоё тело укусами. С уст девушки сорвался лёгкий смешок, а ладони закрыли лицо, не желая встречаться с любимыми глазам, — было стыдно и больно. Но когда Морико почувствовала нежные прикосновения губ Санзу на своих коленях, дыхание замерло на несколько секунд. — Что ты делаешь? Не надо! — Я буду целовать каждый сантиметр твоего тела, пока эти глупые мысли не покинут твою голову и ты не поймёшь, насколько прекрасна, — Харучиё поднял на девушку свои небесно-голубые глаза, и она увидела в них столько тепла и заботы, что тиски, сдавливающие грудную клетку и мешающие нормально дышать, стали ослабляться. — Потому что для меня ты — самое прекрасное и чистое создание. Морико никогда ни от кого не слышала подобного, так что испытываемые после этих фраз чувства были в новинку и смешивались с мурашками от поцелуев Харучиё, который уже поднялся выше и задрал футболку девушки. Она вытянула руку, желая остановить, но Санзу перехватил её и нежно убрал в сторону, отрицательно качнув головой. — Я не сделаю ничего плохого. «Верю». На животе виднелся шрам, который Морико получила полгода назад, когда при кое-каких обстоятельствах закрыла собой Харучиё и приняла удар на себя. И теперь он, скрыв голову под просторной женской футболкой, целовал этот шрам и вспоминал, как его девушка ещё в начале их отношений попыталась узнать историю шрамов Санзу, но осталась без ответа. И как целовала эти самые шрамы в уголках рта, держа его за щёки и искренне улыбаясь, уверяя, что они ни капельки не портят Харучиё и что его лицо прекрасное, что на него хочется смотреть, не отрываясь, и хочется бесконечно долго целовать. — Хару, — Морико всхлипнула, ощущая уже которую волну мурашек, — посмотри на меня. Санзу исполнил её просьбу и вылез из-под футболки, и как только их глаза встретились, девушка схватила его за шею и потянула на себя, заставляя упасть сверху на неё и прижаться к ней всем телом. — Эти слова мало что значат для тебя, но я тебя очень люблю. Просто знай, что ты мне очень важен и нужен, - сказала она, крепкой хваткой держась за мужскую шею, будто Харучиё мог куда-то испариться, и уткнулась носом в его ключицу, вдыхая родной аромат, напоминающий запах леса после дождя. — От тебя — значат, — лёгкий поцелуй в плечо. — Ты для меня тоже очень важна, запомни это, — горячие губы коснулись виска, неся за собой спокойствие. — Я больше никому и никогда не дам тебя обидеть. Ты — моя. Улыбка, наконец-то не вымученная и не натянутая, посетила губы Морико, пока пальцы проникли под футболку и начали поглаживать покрытую мелкими шрамами кожу спины Санзу. — Твоя — кто? — Просто моя. Поцелуй в губы и самый тёплый взгляд, на который только был способен Харучиё и от которого в сердце мог растаять не только лёд, но и вечная мерзлота. — Хару, — Морико улыбнулась, а тиски окончательно спали, высвобождая давнюю, затаившуюся в глубинах сознания, боль и обиду на насильника и себя. И в этом помог горячо любимый человек, которого она прямо сейчас целовала в уголки губ, прямо в шрамы, — ты тоже мой. — Морико. — М? Санзу перевернулся на бок и захватил за собой девушку, так что уже через секунду он лежал на спине, а она — на его груди. Он взял маленькую ладонь Морико в свою руку и притянул к своему лицу, приложив к щеке, а она погладила её большим пальцем, едва касаясь и губ. — Я готов рассказать, откуда у меня эти шрамы.