***
Яркий свет и аплодисменты зрителей и других участников заставляют парней разойтись по своим местам, попутно одарив других финалистов короткими объятиями и жестами вроде «дай пять». Поднявшись в центр, Доём в очередной раз оглядывает зал: проходится взглядом вдоль ряда камер, затем по силуэтам каждого из ребят, задержав свой взгляд на затылке Джинсона чуть дольше необходимого. Блондин знал, как сильно тот хотел победить. Впрочем, это желание было в равной степени сильно желанию каждого из участников, однако любой другой из них никогда не был настолько близок к победе, как Джинсон. Чувство вины медленно съедало изнутри, на какое-то время даже затмив собой радость от собственной победы. Окончание съёмки, отключение камер и дополнительного света как никогда сильно приблизили тяжёлый момент прощания с выбывшими участниками. Каждый из уходящих держался стойко, с печалью в глазах улыбаясь при объятиях и от чистого сердца желая финалистам успешного дебюта. Даже Йечан, самый младший из участников мальчик двенадцати лет, в этот раз не заплакал. Напротив, стоя с гордо поднятой головой он улыбнулся своей искренней детской улыбкой, глядя на Доёма, и пожал ему руку. «Пожалуйста, поплачь» — пронеслось в голове светловолосого парня, — «и ты, ты тоже» — он перевёл взгляд с мальчика на Джинсона, стоящего неподалёку в толпе ребят. «Хотя бы раз… Поплачьте ради себя, а не ради кого-то другого» — Доём чувствовал себя эгоистом. Что бы там ни говорили, но первому месту всегда ничуть не легче, чем последнему. — Ты справишься, — проговорил он дрожащим голосом, крепко держа Йечана за плечи, в то время как слёзы вновь предательски покатились по щекам, — увидимся на сцене. Услышав в ответ кроткое «Спасибо, хён», Доём не в силах больше находиться в общем зале вышел в гримерную и уселся на пол, прижавшись спиной к стене. Почему он не может просто искренне порадоваться собственному успеху? Почему ради его дебюта кто-то из близких ему людей обязательно должен тихо страдать? Доём всегда выкладывался на полную. Возможно, даже чуточку больше, чем все остальные, и именно поэтому привлёк внимание зрителей, подаривших ему такой шанс. Однако сейчас факт того, что победа была получена путём постоянной, изнуряющей до изнеможения работы над собой словно испарился из его головы.***
— Ну и чего ты здесь, — Джинсон, сразу заметивший пропажу друга, спустя пару минут показался на пороге комнаты, включив свет, — ребята ещё не ушли. — Джинсон.., — парень не хотел, или же просто был не в силах сейчас смотреть на младшего, поэтому внимательно изучал взглядом свои коленки, щурясь от искусственного освещения, — Прости меня. — За что, — Джинсон пожал плечами и провёл рукой по своим волосам, и без ответа прекрасно понимая, о чём идёт речь. — Я снова…, — Доём не до конца осознавал, почему так сильно злился на самого себя в тот момент. Наверное, он был бы больше рад своему проигрышу, чем проигрышу Джинсона. — Обошёл меня? — Младший с усмешкой закончил предложение, усевшись рядом с блондином, — разве это плохо? — Прости, — вместо ответа хнычет Доём, и вновь тянется к младшему за объятиями. Опять. Джинсон снова чувствует то самое тепло. Вовсе не то, которое излучает прижавшийся к нему друг, прерывисто дыша в плечо. Тепло, разливающееся где-то внутри. Тепло, благодаря которому испаряются все остатки обиды и разочарования в самом себе. То самое тепло, которое так не хочется снова терять. Именно поэтому Джинсон обнимает его в ответ. Обнимает настолько крепко, что сейчас, несмотря на свой рост в метр семьдесят четыре, Доём кажется ему совсем маленьким и полностью беззащитным. Обнимает и винит себя за то, что позволил себе злиться на него пускай даже такое непродолжительное время. За всё то время, что парни провели вместе, а знакомы они, к слову, были далеко не первый день, Джинсон впервые почувствовал такую сильную потребность как можно дольше ощущать присутствие старшего рядом. Настолько близко, чтобы заглушить их общей тишиной весь шум и суету окружающего мира. «К чёрту эту победу» — подумал он, прежде чем отстраниться от друга и, протянув руки, приподнять его лицо, чтобы заставить таким образом наконец поднять взгляд. — Всё в порядке, — Джинсон поёжился от внезапного холода, подушечками пальцев осторожно стирая влажные дорожки с лица Доёма, — Ты заслужил это место. — Правда? — от услышанного напряжение в теле старшего постепенно сходило на нет, а сам он в ответ одарил Джинсона слабой, но искренней улыбкой, на что тот одобрительно кивнул и, подобравшись ещё немного ближе, коротко чмокнул его в уголок губ, по-детски поверхностно, практически не касаясь. Доём от неожиданности вновь вздрагивает, но быстро успокаивается, чувствуя тяжесть руки друга на своём плече и, прикрыв глаза, еле заметно тянется за новым поцелуем. «Всё в порядке, это Джинсон». Младший замечает эту несмелую попытку и вновь дарит ему чуть более уверенный поцелуй. Получив желаемое, Доём отвечает. Робко, неловко, слишком осторожно, чувствуя в этот бесконечный для обоих момент в точности ту же самую потребность во втором парне, что и сам Джинсон. А Джинсон, в свою очередь, продолжает целовать, успокаивающе проводя ладонью по чужой щеке и понимая, что Доём, несмотря ни на что, навсегда так и останется номером один. Для него самого.