Красная роза - любовь

Мы отправляли друг другу письма уже два года. Я даже не знала, как она выглядит, но лишь через ее письма я считала ее самым близким человеком. После Первой Мировой все начали говорить об Америке. Все вокруг начала изучать английский язык и многие мои друзья уже успели мигрировать. Чтобы лучше писать на языке, мне посоветовали найти друга по переписке. И я нашла Её. Мне было неловко отправлять письма, где я случайно писала немецкие буквы, но она никогда не обращала на это внимание. В ее письмах всегда были аккуратно выведенные буквы. В какой-то момент у нас появилась шутка оставлять следы губ на бумаге, как делали влюбленные девушки в письмах солдатам. Она пользовалась нежно-розовой помадой. Еще в начала этой весны она положила мне в письмо лепестки сакуры и внизу написала что-то на японском. Мне неловко было искать кого-то, кто знал бы язык и я лишь сохранила письмо и лепесток, чтобы спросить при личной встрече. А мы искренне надеялись встретиться. И встретится именно в Америке. «君のことが好きなんだ。私はそれを言うことができません。.» (Я люблю тебя. Но не знаю, смогу ли тебе рассказать об этом…) Мы мечтали сходить в американский кинотеатр, послушать джаз в каком-нибудь баре. На самом деле, наши представления о стране были очень скромными и не выходили за рамки того, что мы читали в книгах или в газетах, но в душе что-то тянуло туда. Хоть и большинство прессы описывало страну не самым лучшим образом, публикуя карикатуры и сравнения с экономикой Германии. Однако во снах я будто представляла, как уеду на стареньком поезде, слушая его мирный ритм, в такое же спокойное будущее в другом месте. В месте, где не придется ходить на агитационные собрания, чтобы тебя просто не уволили с работы. Куда-то, где я найду свою свободу. Весенним утром я нашла небольшую стопку писем: газеты, реклама. И наконец, белый конверт, раскрыв который увидела ее поцелуй. Письмо было короче, чем обычно, но читая строки я будто видела эмоции девушки и почувствовала ее слова живыми. «Здравствуй, дорогая. Прости, за короткое письмо, но мне тяжело найти сейчас силы для чего-то большего. Я продала бабушкин дом и собрала вещи. Если я не уеду сейчас, то есть вероятность, что не уеду никогда. Наконец смогла купить билеты на паром — это было ужасно. Повсюду очереди и даже на рейсы через месяц почти не осталось билетов. Если решишь поехать со мной — поторопись с билетами. Говорят, что надвигается что-то страшное и все бегут из страны… Газеты пока молчат, то в моей префектуре производят все больше оружия. Вчера по городу просто так проехал огромный танк. Следующее письмо я отправлю уже из Сан Франциско.» В письме был лепесток красной розы. (Значение красной розы — любовь). Внутри меня разгорелся пожар, который заставил меня подскочить на месте и прижать письмо к себе, словно так я могла почувствовать, что обнимаю ее. Я правда восхищалась ее решительностью. Как и лепесток сакуры, я решила сохранить и розу. Но внутри я будто бы не хотела замечать строки о чем-то страшном. В Германии все знали что это. И те, кто не попал под силу пропаганды бегут из городов. Однако выбраться стало почти невозможно. На границе людей досматривали, проверяли паспорта и проводили ужасный обыск. Необходима была причина для того, чтобы покинуть страну. Однако были люди, которые и в такие времена находили способы заработать и делали поддельные документы для выезда. Стоило мне понять, что скоро начнется война, как эти люди словно сами нашли меня. Меня мало волновало, что это незаконно. Да и гарантий никаких не было, но я рискнула. Теперь по документам я исторический исследователь и еду на другую часть света, чтобы собрать немного информации. Я ждала письма от нее, параллельно собирая вещи. Семья сначала не хотела отпускать меня, но когда наших знакомых соседей евреев выгнали из дома и скорее всего расстреляли, сомнений не осталось. Я жила лишь в ожидании письма. Каждый день проверяла почтовый ящик, чтобы в нем найти письмо из Америки с розовой губной помадой. Уже давно ввели комендантский час. По ночам ходили мужчины в черной форме с жуткими собаками и буквально могли расстрелять человека на улице даже не предупреждая об этом. Жестокость царила по всюду. Но наконец мне пришла телеграмма, где был лишь адрес ее нового дома. Дальше все словно во сне. Я убежала покупать билет на поезд и корабль. В таком же состоянии собирала чемодан. Поезд был переполнен. Даже люкс места были распроданы. Никто и не думал о том, чтобы экономить деньги. Все думали о том, как им убежать. На границе состав остановили. У всех проверяли билет и паспорта. Семью из трех людей расстреляли на глазах у всех. Дети плакали не умолкая. Но стоило выехать из страны, как во всем поезде будто упало напряжение. Будто все люди разом стали немного счастливей. Спустя несколько дней, я пересела на такой-же загруженный паром до Сан Франциско. На корабле ходили слухи о войне. Я встретила японцев, которые очень неловко говорили на английском, но смогли рассказать, что в их стране ситуация мало отличалась от Германии. В Сан Франциско тоже обыскивали. Некоторых людей увели куда-то. Но это были лишь случайно проникшие на корабль мигранты, которых обнаружили без документов. Остальным же даже иногда улыбались и говорили «Добро пожаловать». Но меня улыбкой обделили, ведь я немка. Такси поймать было сложно. Мало кто брал меня с багажом. Но все-же какой-то добродушный дядька согласился и даже предложил мне конфет. Но мне всю дорогу пришлось слушать историю его жизни и как изменили страну приезжие. Стоило мне встать возле ее дома, как мои ладони вспотели и меня пробрало на какую-то ребяческую дрожь. Консьержка оглядела меня внимательным взглядом и будто хотела зацепиться за мой акцент, но в итоге пропустила. Трясущейся рукой нажала на звонок. Секунды ожидания в моей голове стали часами. За дверью послышались быстрые, но легкие шаги. На секунду они остановились, но тут же послышались скрип открывающегося замка. Несколько секунд мы просто смотрели друг на друга. Я точно знала что это Она. Что-то внутри подсказывало, что эта девушка была автором всех тех писем, что я трепетно хранила эти несколько лет. Я видела ее впервые. Но я уже знала о ней все. Ее вкусы, имена ее родителей и знала даже ее секреты и в письмах читала о ее переживаниях. Я наконец смогла дополнить образ своей старой подруги самыми важными деталями. Смогла подтвердить некоторые теории о ее внешности, но и увидела нечто неожиданное. Она была в домашнем кимоно и с завязанными в хвост волосами. Девушка осмотрела меня и зацепилась взглядом за что-то у меня на лице. — Я узнала тебя по помаде, — уголки губ Мико аккуратно поднялись наверх. Рука девушки потянулась наверх и она случайно прикоснулась к моим губам, но тут же в смущении прижала ладонь к себе, — Прости! Заходи пожалуйста, Лиза, — произнося мое имя, она будто пыталась почувствовать его на вкус. Было немного неловко, но она была искренна. Несколько часов мы лишь смотрели друг на друга, пока пили на ее кухне чай, пытаясь найти правильные слова. За окном светило яркое Солнце и его лучи освещали почти пустую кухню. Мы обсуждали наши письма, наши планы. Слов в голове было слишком много и сложно было найти момент когда сказать их все. Мико часто прикасалась ко мне как бы случайно. Руки были теплые и сухие. Я заметила, что она старалась как можно чаще провернуть это и остаться незамеченной. Но хоть я и не любила прикосновения других людей, ощущая на себе ее руки, я была совершенно не против. Мне самой было сложно поверить, что это все же произошло и что человек передо мной — реален. Мико извинилась, что может предложить мне только диван, но на самом деле она даже не представляла как много сделала для меня. Я бы так и не рискнула купить билеты и переехать, если бы не ее поддержка и азарт, с которым она описывала свои планы. Весь оставшийся день я просто проспала. Вечером меня разбудила тихая песня на незнакомом мне языке. Я пыталась вновь притвориться спящей, чтобы девушка продолжала петь мягким голосом, пока подкручивала волосы перед зеркалом. — Ты проснулась? — похоже, Мико почувствовала, что за ней следят, — Вставай, у меня планы на этот вечер. Не задавай вопросов, это сюрприз. Я долго тебя ждала и успела придумать кое-что, — загадочные интонации не внушали доверия, но я решила поверить этим хитрым глазам. Однако мне все же не удалось скрыть легкий испуг и, заметив это Мико аккуратно рассмеялась, прикрыв ладонью лицо. Краем глаза я иногда смотрела на переодевающуюся девушку, которая словно специально двигалась еще изящней для меня. Краем глаза я пыталась рассмотреть ее тонкие изящные руки, нежную кожу и гибкие изгибы талии. Каждый раз замечая рассыпь родинок у нее на спине, мои щеки невольно краснели, но я старалась скрыть это чувство. Очень странное чувство. Стоило мне только докрасить губы, как она потащила меня наружу. Консьержка осмотрела нас очень подозрительным взглядом, сдвинув брови, заметив наши руки скрепленные в замке, но не успела прокомментировать этого. Спустившись, Мико открыла машину местного производства. — Я успела продать машину в Японии — они сейчас там ужасно дорогие. Тут купить оказалось гораздо дешевле… Квартира только дорогая была. Но это стоит того. Мне нравилось как она произносила «Р» и «Л» с особенным азиатским акцентом. И как аккуратно вела машину. Мы выехали куда-то за город, где я увидела огромную парковку для машин и белое полотно. Что-то внутри сделало кульбит от радости, что открытые кинотеатры реально существуют. Показывали «Грозовой перевал» по роману Эмили Бронте. Фильм вышел еще зимой, но в Германии ценились другие кинокартины с другими ценностями. Финал фильма сильно отличался от оригинального, однако понравился мне больше. Заканчивался хорошо. Мир был слишком мрачным, чтобы и фильмы заканчивались грустно. Внутри остались приятные ощущение, как после прочтения хорошей книге о любви. Дальше Мико повезла меня обратно в город. Хоть было уже поздно, но город не спал. Никаких комендантских часов или солдат с собаками. Лишь счастливые люди, которые гуляли, держась за руки и распевавшие песни прямо на улице. Где-то можно было услышать звуки аккордеона, наигрывавшего мелодии из французских романтических фильмов. Город сиял теплыми огнями электрического света из квартир и ресторанов. В Германии экономили и включать свет после десяти было нельзя… Мы зашли в какое-то заведение, где посреди зала стоял рояль. Вокруг выстраивалось множество столиков, за которыми люди сидели в ожидании чего-то. — Мико, — мы сели за стол и официант сразу же принес меню, — Это очень сильно похоже на свидание, — я улыбнулась, чтобы эта фраза прозвучала с правильной интонацией. — Кто знает? — Мико загадочно улыбнулась мне в ответ и, будто хотела добавить что-то еще, но тут вышла темнокожая девушка, подошедшая к стойке с микрофоном. Вместе с ней вышел пианист. Девушка пела красиво. Но после слов Яэ я не могла перестать смотреть на нее. Она внимательно разглядывала музыкантов и словно была в другом мире. Я размышляла над ее словами. С одной стороны я слышала, что и девушка может полюбить девушку, но кто-то считал это болезнью… Пока я переписывалась с ней, то иногда замечала за собой мысли о том, что люблю эту девушку. Но я словно останавливала себя мыслями о дружеской привязанности. Я ждала писем от нее больше, чем письма от моих родственников. Ее истории стали мне ближе, чем истории моих друзей с работы или университета. И встретив ее сейчас образ стал лишь более притягательным. Девушка была невероятно красива и будь я парнем, то наверное даже… Хотя так ли это важно.? Некоторые люди встали и начали танцевать под вокал и пианино. Самое прекрасное, что было в джазе — под эти ритмы можно было танцевать и что-то активное и живое, так и нежные медленные вальсы. Я лишь двигала ногой в ритм песни, но Мико, заметив это, предложила мне потанцевать и вновь схватила меня за руку и потащила за собой к танцующим людям. Она не отпускала мои руки и танцевала со мной. Пары не смотрели на нас потому, что были слишком заняты друг другом. Мико двигалась очень плавно и изящно. Я же танцевала ужасно, хоть она меня и хвалила. Мико выпила немного вина и не решилась сеть за руль. Мы медленно дошли до квартиры под яркими фонарями ночного города, проходя по зеленному парку чарующие звуки Сан Франциско. Мы решили так же сходить к берегу, где начинался прилив. — Луна сегодня красивая, правда? — в темноте мне показалось, что щеки девушки покраснели. Похоже, она выпила слишком много. Я лишь кивнула на ее утверждение, редко понимая, что можно отвечать на подобные вещи. Лишь на миг на ее лице появилась грустная улыбка. Девушка взяла меня под руку и мы медленно побрели в сторону нового дома. Даже на лестнице она не отпускала меня.

***

Через месяц началась война. Она мало повлияла на Америку, но Япония и Германия стали главными агрессорами. Нам часто прилетали комментарии, что мы выходцы народов фашистов, хоть мы и уехали из-за этого. Иногда на нас косо смотрели в магазинах и кафе, но были и сочувствующие люди. Может, благодаря общей проблеме мы и сблизились за столь короткое время. Я начала работать в местной библиотеке, Мико работала в издательстве, где публиковались авторы мигранты. Дома мне приходилось выбрасывать книги Ремарка и Мандельштама, а тут они нашли свой новый рассвет. Большую часть своего времени я читала книги или гуляла с Яэ. Первый восторг постепенно угас и было ощущение, словно мы всегда жили тут. Мы часто гуляли на побережье, смотрели на приплывавшие корабли, из которых выходили все большие толпы мигрантов. Яэ иногда высматривала своих родственников или знакомых, надеясь, что они тоже смогли сбежать, но никого не было. Часто мы получали тревожные письма, что почти все ушли на войну. Один мой знакомый со школы уехал на фронт и вернулся в закрытом гробу. Иногда соседи странно на нас смотрели, ведь нам обеим было больше двадцати лет, а мы все еще были не замужем и жили вместе. Я все чаще сталкивалась с мыслями о возможности особой любви между нами, но на мои намеки и вопросы об этом, Мико лишь отвечала таким-же намеком. И все чаще я зарывалась в эти мысли. С одной стороны — большинство людей называло это странным и ненормальным. Однако мое сердце будто кричало, что любовь есть любовь. И нет особых критерий, который нужно придерживаться, чтобы любить. Но однажды мы поцеловались. Мы даже не успели заметить как это произошло и что стало нашим спусковым крючком. Я надолго запомнила прикосновение ее мягких губ и ее руки, бегающие по моей спине. Я запомню ее пушистые волосы, которые перебирала пальцами. Запомню, как сплелись наши языки и как ее тонкие пальцы расстёгивали пуговицы на моем платье. Ее теплое дыхание грело мою шею, пока я целовала ее в плечи. Но стоило нам осознать, что происходит, как Мико резко, стыдливо убрала руки и выбежала на балкон. Через несколько секунд я нашла в себе силы застегнуть платье и выйти к ней. — Мико, прости, — Я встретилась в печальным и немного потерянным взглядом, -Я не хотела… Я не заметила как… — Я хотела, — голос девушки был слегка поникший, — Но нам стоит забыть об этом и…- девушка обернулась и заметила мое удивленное лицо, — И стоит жить, будто этого и не случалось. Мне стыдно за мое поведение и я надеюсь, что ты меня простишь. Меня резко вернуло ко всем моим размышлениям о том, могу ли я полюбить ее не только как подругу или интересного человека. Правильно ли это? Но когда я почувствовала вкус ее розовой помады на своих губах, когда ее руки гладили мою спину, то я не чувствовала в этом ничего странного. Словно, так и должно было быть. Словно это было необходимо нам обеим. Словно и она видела во мне не только свою сожительницу. И в ту секунду, единственное, что крутилось в моей голове навязчивой мыслью было ее хитрые улыбки, ее любовь к цветам и из значениям, ее аккуратный почерк в письмах. И все стало правильным. Моя рука сама поднялась к ней и прикоснулась к ее губам, словно повторяя ее движение в самую первую встречу. Помада немного размазалась из-за поцелуя. Я провела большим пальцем по ее скуле, не отрываясь смотря ей в глаза. Внутри них был немой вопрос, который она не спешила озвучивать, играя со мной. Кажется, мы обе поняли все сразу, но пытались продлить этот момент. — Я бы не хотела этого забывать, Мико, — я не отпускала ее лицо и попыталась взять ее за руку как можно нежно. Пыталась вложить в это прикосновение не наши обычные игривые намеки или взгляды, а что-то более глубокое и неощутимое, — Может то, что мы делаем и не правильно. Может, мы больные. Но я не могу не думать о тебе. Последние несколько недель я все чаще задаюсь вопросом о том, что чувствую к тебе. Еще когда я получала твои письма, то полюбила тебя. Сейчас я лишь призналась самой себе в этих чувствах. И теперь могу признаться и тебе. — Я уже давно призналась тебе… Просто все ждала, когда ты поймешь мои признания. Тут я вспомнила ее письмо, где она писала что-то на японском. Вспомнила ночь при луне. Я выбежала обратно в комнату, чтобы найти его вместе с лепестком сакуры, который я провезла с собой на этот край света. Письма лежали между страницами моей любимой книги. Как только я нашла его, то тут-же вернулась к немного шокированной Мико на балконе. Девушка заметила свой конверт и на ее лице появилась невероятная улыбка, словно маленькому ребенку подарили самый неожиданный подарок на новый год. — Ты сохранила это письмо.? — Яэ немного неловко взяла конверт и раскрыла его. Девушка даже и не подозревала, что в письме так же был и ее подарок. Лепесток упал на пол, но никто из нас не успел его поднять и его унесло сильным порывом ветра. Розовый лепесток был словно ярким акцентом в оранжевой осени Сан Франциско. Внутри меня на секунду появилось разочарование, но когда я взглянула на улыбку Мико оно тут же исчезло. — Ты все это время хранила это и… И даже привезла его сюда? — Да но… Мне немного грустно, что его унесло. Я его хотела вернуть тебе и спросить о том, что ты написала. — Сакура значит мимолетность. Как мимолетность чувств, которые ощущаешь впервые увидев человека или…- она на секунду замолчала и опустила взгляд на письмо, — 君のことが好きなんだ, — она провела пальцем по странице и прочитала свой текст, — Я была не уверена, стоит ли тебе это писать и переводить это тебе, но…- Яэ засмеялась и посмотрела на меня, — Я люблю тебя. Я достала лепесток красной розы из другого письма и поцеловала его. Почувствовав сильный порыв ветра, я выпустила и его тоже. Может, кто-то и найдет эти яркие цветы среди опавших листьев. -Ich liebe dich auch. (Я люблю тебя) Мико словно поняла все и без перевода. Она вновь улыбнулась и сделала ко мне шаг. Мы почти соприкасались носами. Она будто играла со мной, то приближаясь ко мне с поцелуем, то словно засмущавшись отворачивалась и смотрела мне в глаза. Я не хотела оставлять эту игру только ей и поступала точно так же. Тут она рассмеялась и наконец поцеловала меня. Это было не так ярко и горячо, как мы целовались до этого, но это было невероятно нежно. Я мягко покусывала ее губы, пока она нашептывала что-то на родном языке. — Что это значит, расскажешь? — я на секунду отдалилась от ее губ, но тут же перешла на ее шею. — Мой любимый стих… Может, переведу его тебе когда-нибудь, если ты вновь поцелуешь меня. Я бы в любом случае сделала бы это. Почувствовав холодный ветер и дрожь тела напротив, я взяла Мико за руку и вернулась в комнату. Мы медленно дошли до кровати, и плавно опустились на нее. Я не могла перестать перебирать мягкие волосы девушки и вдыхать ее запах, даже когда развязывала шнуровку на ее платье. Она проводила руками по моей спине, иногда прикасаясь к груди и будто бы рисовала только ей известные рисунки. Мико вновь зачитала стих, но он получился очень скомканным и отрывистым. Девушка прерывалась на глубокие вздохи и тихие стоны. Однако это все, что я хотела слышать в тот момент. А где-то в парке города два ярких лепестка цветов, унесенных ветром, лежали на опавших листьях, словно скрывая за собой что-то самое нежное и сокровенное. И город словно стал свидетелем этой любви.