***
Телевизор можно проигнорировать, а вот выскакивающие в самые ненужные моменты посты в соцсетях,— с трудом. На обсуждения в интернете можно закрыть глаза, а вот на обрывки разговоров на улицах и в магазинах, на вопросы от знакомых и косые взгляды — не очень. Если на всё это пытаться закрыть глаза, то проще сразу ослепнуть. Можно закрыться от окружающего мира бетонными стенами и сделать вид, что в твоей вселенной всё как раньше. Ничего не изменилось. Но когда Цзянь И с громким криком налетает на Рыжего, закидывает руку тому на плечо и начинает активно рассуждать о жизни прямо над ухом — Шань чувствует, как все его «можно» осыпаются вниз вместе с бетонными стенами и собственным спокойствием. От волнения он не удерживается и кидает косой взгляд на Тяня. И видит, как он со спокойной улыбкой пожимает плечами в ответ на какой-то вопрос Чжэнси, прозвучавший так тихо, что Рыжий его не расслышал. Тот кивает так, словно по этому движению все мысли отследил, понял их обоих, в то время как Мо еще даже в своих желаниях не разобрался, что уж говорить о мажорчике и его неизменившемся поведении.***
Часть Шаня боялась (или ожидала?) что тот устроит какой-нибудь слащавый и при том дорогущий бред, который любит называть «романтикой». У него были причины этого опасаться! В конце концов, на одно двадцатое мая тот устроил световое шоу из тысячи дронов, причем не придумал ничего лучше, чем «самый красивый мальчик — Малыш Мо» Шань тогда так ахуел, что не сразу смог во всех красках описать, что думает про эту псину сутулую, всю его семью и то, куда тому стоит отправиться. Но Хэ Тянь даже ничего не сказал. Словно давал Шаню волю действий, свободу, мол, «сам думай что надо делать, а я посмотрю». И Мо думать так-то умеет. Он не хотел убегать, он ведь уже взрослый мужчина, и совсем он не боится серьезных разговоров, и вовсе не пытается сделать вид, что в его жизни абсолютно ничего не изменилось, пока внутри бушует ураган из-за одного темноволосого подонка.***
Блять.***
Шань не идиот и вполне способен разговаривать как нормальный человек, в конце концов, он давно уже не мелкий хулиган, умеющий только огрызаться и размахивать кулаками. Часть улицы, конечно, навсегда осталась в Рыжем — когда прошел через потерю отца и травлю в школе, постоянные драки и плохие компании — характер до гроба останется отвратительным, можно лишь контролировать степень его фиговости. И он с этим успешно справлялся. Когда понял, что не обязательно каждую секунду жизни быть мудаком. Когда один определенный мудак помог ему это понять. Сейчас же, кажется, всё понимание как волной смыло, и ГуаньШань ходил как на иголках, пусть даже сама причина волнения и не выражала ни капли взволнованности. Даже когда Мо краснел и запинался посреди разговора. Когда избегал смотреть в глаза и по-детски отворачивался в давно ставших для них повседневными ситуациях. О проявлениях чувств и говорить не стоит — Рыжий словно становился палкой и переставал двигаться. Как опоссум, не дышит и притворяется мертвым, чтоб избежать опасности. А опасность смотрит на него с оглушающей нежностью и ласково целует в шею.***
В очередной раз рассуждая обо всех этих «важных вещах» Шань невольно остановился на вопросе об их актуальности. Он гнал эти мысли как мог, но всё же.. А вдруг? Вдруг Мо просто идиот, надумавший себе всякого, когда на самом деле между ними ничего нет, и Тянь его даже всерьез не воспринимает? Потому и не делает ничего. А что ему делать? И какая разница, что они живут вместе несколько лет, что он просыпается каждое утро в чужих объятьях и идет готовить завтрак, по своей воле идет, не чувствуя в себе при этом ни капли злости? Что парное кольцо натягивает ткань футболки, что половина вещей в квартире, которую оба теперь называют домом — они Рыжего? А никто и не против. Подумаешь, просто жить иначе уже совсем не хочется, а вместо раздражения внутри разливается тягучее спокойствие. То, что во время секса так ахуеительно хорошо от одного осознания, что другому тоже приятно, что чужие стоны задевают какие-то невидимые струны внутри, и рыжий еле сдерживает в себе беспорядочный шепот и обещания, рвущиеся наружу пьянящей мелодией — это тоже совсем ничего не значит. С кем не бывает? С Тянем было. И Рыжий знал, что с другими такого не будет. Но иррациональный страх невзаимности мелким червячком прогрызал внутренности, оставляя после себя тупую боль и кровоточащие отверстия.***
В один день Хэ как всегда заезжает за ним в ресторан, чтобы вместе поехать домой. Заходит внутрь, здоровается с сотрудниками, которые приветливо улыбаются ему, словно старому знакомому. Подходит к стойке раздачи, зачем-то встает на носочки и машет Шаню рукой, и понимающе кивает, когда тот вскидывает ладонь в жесте «ща, только закончу со всяким». Переодевшись, выходит из кухни, подходит к той самой стойке и уже собирается разворачиваться и идти к выходу, как вдруг замирает. Выходит неуклюже и резко, но он не контролирует себя, когда взгляд цепляется за персону в зале. Кольцо не закручено в причудливом узоре и не блестит россыпью драгоценных камней — это просто серебряный кружок с каким-то незамысловатым орнаментом. А глаза держащего коробочку с ним светятся таким счастьем, когда тот, стоя на одном колене, сквозь темную челку смотрит снизу вверх. Таким, что это сияние затмило бы блеск любого бриллианта. Шань стоит на месте как вкопанный и не может отвести взгляд, хотя со стороны он, наверное, выглядит очень глупо. Сейчас он об этом не думает. Сейчас он смотрит, смотрит, смотрит как темноволосый поднимается. Как к нему на шею бросается другой парень, и оба улыбаются так искренне, обнимают друг друга так крепко, что Рыжий сам еле сдерживает слезы, увидев, как кто-то из них плачет от счастья. Переводит взгляд на Тяня. Он тоже смотрел в ту сторону. В груди на секунду мелькает тревога. Но поза у него расслабленная, улыбка на лице спокойная и не выглядит натянутой, он только глаза вниз опускает и хмыкает чему-то, а потом поворачивается к Рыжему и недрогнувшим голосом спрашивает: — Ну что, пошли? Отворачивается медленно и шагает к выходу, когда Шань нервно кивает и на негнущихся ногах идет за ним. Рыжий потом даже щупает себя перед зеркалом, настолько идиотом он себя ощущает. Может, это просто сон, глюк, у него просто развилась шизофрения, и скоро приедут люди в белых халатах и расскажут, как удобно жить в комнате с мягкими стенами. Достает телефон. Проверяет. Тут же всплывшее уведомление доказывает: не сон. Тогда почему только он сам никак не успокоится, почему дергается, слыша своё имя, как сейчас, когда Тянь в шутку спрашивает, не утонул ли он в туалете? Выходя из ванной Шань думает, что лучше бы правда утонул.***
Мо не выдерживает, когда Чжань Чжэнси лишь слабо кивает и отворачивается. После того, как Цзянь И с невероятно гордым лицом в позе принца-на-белом-унитазе заявляет, что они с Тянем будут свидетелями на их свадьбе. И, да, удивляет его не то, что их не спросили. — Ахуеть.. — тихо вырывается у него изо рта единственная оформленная мысль. Одергивает себя, когда видит, как на него с удивлением смотрят две пары глаз. Видимо, тоже ахуели. Но день ахуя продолжается: сбоку от него раздается сдержанный смешок. Рыжий медленно поворачивает голову в сторону Тяня и видит, как тот рукой закрывает рот, чтоб не заржать. Стыд перекрывается обидой — хули этот идиот над ним ржет?! Но в глазах нет ни капли насмешки, улыбка не издевательская, а какая-то мягко-счастливая, смывающая раздражение так быстро, что Шань не успевает даже нахмуриться и обиженно надуть щеки. Следующим отмирает Цзянь: с хитрым прищуром смотрит на Тяня и улыбка возвращается на лицо, голос снова становится веселым: — Да ла-адно тебе, Ры-ы-жий, не завидуй — глумливо тянет блондин, облокотившись на него рукой. Выглядит это странно, учитывая, что Мо на голову выше. — У нас конечно нет невесты, но мы можем взять букет и кинуть его в довольную морду Тяня для символичности. И Рыжий не выдерживает снова. Давно уже эта компания приручила его, заставив растопить окружавшие его льды отчуждения и раздражения, за которыми он раньше скрывался. Так что он смеется. Точнее искренне прыскает, представив описанную ситуацию, а Цзянь улыбается еще шире и продолжает что-то говорить, заставляя Шаня окончательно расслабиться и развеселиться.***
Все было***
Тянь встаёт первым. У Мо сегодня крупный банкет в 12, за проведением которого он будет следить самостоятельно. Тратить время на дорогу от дома до работы и от работы до арендованного помещения было бесполезно: он провел бы на кухне минут 20. Так что впервые за долгое время тепло само отдаляется от Шаня. Медленно и неохотно, пару раз возвращаясь лёгкими прикосновениями и ласково гладит рыжую макушку, когда к ней прислоняются чужие губы. Все происходит внезапно. На самом деле, все происходит вовремя Просто Рыжий понимает, что это нужно сделать. Нет, что хочет это сделать. Запал решимости медленно угасает по пути на кухню, откуда уже разносится запах свежесваренного кофе. Черный, со сливками, пол ложки сахара. — Ты чего так рано? Я разбудил? — любопытный взгляд серебром стреляет прямо в Шаня, тот аж глаза в пол опускает. Прямое попадание в сердце. И легкие задевает по касательной. Быстрый вдох и выдох. — Тянь, я.. — в голове пустота, вакуум; все мысли словно разом решили, что здесь им с хозяином в разные стороны и мгновенно покинули голову. Разум все ещё затуманен после пробуждения, а он даже не пытался придумать, что и как собирается говорить. Прочищает горло и вяло тараторит, пытаясь заполнить тишину и оттянуть время, параллельно с этим пиздюлями возвращая мысли в родное гнездо. — Ну короче, понимаешь, это.. спросить.. хотел.. нет, типа.. Тянь подходит к нему. Не вплотную, просто чтобы в лицо посмотреть. Шань заставляет себя медленно поднять глаза и посмотреть в ищущие зрачки напротив. Выражение лица такое, словно Хэ что-то понял, но не до конца уверен, и всего Рыжего осматривает в поиске подсказок. Но Рыжий сейчас и сам в своих непослушных мыслях запутался, в нем найти что-то кроме смятения очень тяжело. Так что когда Тянь говорит, во взгляде все ещё можно разглядеть капельку неуверенности, хотя вид и голос у него серьезный: — Да. Шаня словно с головой накрывает волной чего-то теплого и щемящего, да так, что ему вдруг хочется застыть в этом мгновении навсегда и никогда его не покидать. Хочется, чтобы это слово повторялось ещё и ещё. Он так и замирает с открытым ртом, а Тянь словно в его реакции находит то нужное, определяющее. Расслабляется полностью, подходит ещё ближе, прижимается лбом ко лбу и повторяет снова, все также твердо, но уже более ласково, будто прочитав мысли: — Да Поцелуй отголоском оседает на губах, а Тянь уже переходит к носу, виску; целует в макушку, в лоб, проводит кончиком носа по скуле; зарывается старательно в короткие волосы на затылке и выдыхает. Держит крепко, но в то же время до дрожи аккуратно. Это как фраза «Я тебя держу и никуда не отпущу» произнесенная не с угрозой, а с нежностью и вниманием. Словно нет сомнений, что это и есть самое на данный момент необходимое и желанное. И не ошибается Едва различимым шепотом, будто скорее для себя, опять повторяет: «да». Шань бы и не услышал, но он, кажется, дышать перестал ещё с самого первого согласия. Вопрос так и не озвучен, но все старые сомнения вдруг кажутся Рыжему такими глупыми. Он действительно мог в чем-то сомневаться? Сомневаться в этих крепких, но ласковых руках, во взгляде, который становится железным перед лицом опасности, но таким нежным и уязвимым перед его лицом, в голосе, который сбивчивым шепотом оглушает сильнее любого крика. В нём, в Тяне, сомневаться. Позволяет себе наконец расслабиться окончательно и с головой окунуться в ставший каким-то образом мягким воздух. — Я люблю тебя, Шань — произносится негромко, но уверенно, так, чтоб точно услышали. — Ты ведь знаешь это? И Рыжему бы оттряхнуться от розовых соплей, подколоть, но совсем не хочется. Ему нужны эти секунды, нужно позволить себе этими соплями самому измазаться. И ответить кажется самым важным, что ему вообще делать приходилось — Да.