Команда из четырех человек

В одну из ночей накануне дня осуществления плана по спасению ее отца Цэль не спалось. Оставив безрезультатные попытки погрузиться в сон, она выбралась из своей постели и побрела по пустым и особенно мрачным в такое время суток коридорам здания, которое Мэйдзю любезно предоставил им в качестве убежища. Проходя мимо ряда безликих комнат, двери которых были плотно закрыты, а их контуры едва угадывались в сгустившейся тьме, Цэль вспоминала, что происходило в этих помещениях днем. Вот здесь, кажется, тренировался Чарльз, а в той комнате отрабатывал навыки Оливер под руководством самого Мэйдзю. Погодите-ка… это из-под ее двери просачивается свет? Цэль вошла в комнату и осторожно огляделась. В первую очередь в глаза бросались предметы мебели и вещи, которые использовал Оливер во время своих тренировок. Свет тусклой лампочки слабо освещал пространство, но в конечном счете ей удалось заметить в углу комнаты, тонущем в полумраке, силуэт человека, сидящего прямо на полу и опирающегося спиной о стену, отчего его фигура практически сливалась с ней. – Оливер? Тот встрепенулся и поднял глаза на нее. – Цэль… – слабо пробормотал он, почти так, будто она его разбудила. Цэль улыбнулась. – Решил устроить себе дополнительную тренировку на ночь глядя? Плохая идея. Лучше ложись спать. Оливер протестующе покачал головой. – Я еще побуду тут. Не беспокойся обо мне. Хоть он и говорил так, глаза его слипались, и было очевидно, что если он продолжит в том же духе, то в конце концов просто повалится на пол и уснет прямо здесь. Цэль склонилась к нему и мягко коснулась его плеча. – Прислушайся ко мне. Тебе нужно восстановить силы. И, между прочим, я видела, как ты тренировался в последние дни – у тебя уже все очень хорошо получается. Так что тебе вдвойне незачем так изнурять себя. – Да я не поэтому… – невнятно бормотнул Оливер, и Цэль в недоумении склонила голову набок. Впрочем, прежде чем она успела что-либо спросить, Оливер резко тряхнул головой, словно пытаясь прогнать сонливость, и с улыбкой посмотрел на нее. – Ты-то что здесь делаешь в такое время? Не меня ведь искать пришла? – Если бы знала, чем ты занимаешься вместо сна – давно пришла бы, – Цэль улыбнулась в ответ. – Но… я просто не могу уснуть. Она тяжело вздохнула, а Оливер похлопал место на полу рядом с собой. – Тогда оставайся. Цэль улыбнулась шире и устроилась рядом с Оливером, прислонившись к его плечу. Он повернул голову к ней так, что она чувствовала его дыхание прямо над макушкой. – Что тебе не дает спать? Какие-то мысли? – Да. Я постоянно думаю о том, что нам предстоит сделать. Я… очень волнуюсь. Не могу успокоиться. Цэль придвинула колени ближе к груди и обхватила их руками, крепко сцепив пальцы в замок. Оливер приобнял ее за плечи и заговорил несвойственным ему мягким тоном: – Мы обязательно справимся. Ты же видишь, мы делаем для этого все возможное. Верь в нас. Вместе мы точно спасем твоего отца. – Я верю, – уголки губ Цэль дрогнули, формируя слабую улыбку. – Верю, но, – на секунду она перевела взгляд на Оливера, а затем снова опустила его вниз, – честно говоря, это не то, о чем я беспокоюсь больше всего. – О чем тогда? – удивился Оливер. Цэль подняла голову и посмотрела ему в глаза. – Я беспокоюсь за вас. За тебя, за Нину и Чарльза. Вы так рискуете ради меня. Ведь все, что угодно, может случиться, – она отвернулась, чувствуя, как ком подступает к горлу, и сглотнула, пытаясь усмирить рвущийся наружу всплеск эмоций. Рука Оливера скользнула вдоль ее спины. – Я же говорил… вернее, мы говорили – ради тебя мы готовы на все. Мы хорошо понимаем, на что идем. – Ты думаешь, меня это успокаивает? – воскликнула Цэль, резко поворачиваясь к Оливеру, и тот, опешив, подался немного назад. – Я… – она отвела глаза, и ее губы дрогнули, – если кто-то из вас пострадает, я же никогда этого себе не прощу… – Цэль… – И я знаю, – она снова посмотрела на Оливера взглядом, полным неприкрытой тревоги, – что ты склонен к самопожертвованию больше всех. Поэтому, когда этот день наступит… пожалуйста, помни о том, что ты, прежде всего, должен выжить! Мгновение Оливер смотрел на нее расширившимися в удивлении глазами, а затем отвернулся, ничего не ответив. Лицо его заметно помрачнело. – Что не так, Оливер? – насторожилась Цэль. Тот криво усмехнулся. – Да так, ничего особенного. Просто вспомнилось, что в последнее время я постоянно вижу один и тот же сон. – Кошмар? – предположила Цэль. Иначе с чего бы он говорил об этом с таким лицом? – Да нет. Я вижу тебя, Чарльза и Нину. Вы выглядите так же, как обычно, ведете себя, как обычно. Словом, делаете все то же, что мы могли бы делать в реальности. И вы втроем смотритесь так естественно, что я забываю о том, что это сон. – Постой, – Цэль кое-что заметила. – Ты не видишь себя как бы со стороны? – Не только не вижу, – Оливер скривил губы все в той же усмешке, – я даже не чувствую, что я с вами. Меня просто нет. И вам не кажется, что кого-то не хватает. Как будто так и должно быть. Цэль похолодела. Стоило ей только вообразить эту картину, которую описал Оливер – и спина тут же покрылась липким неприятным потом. – Вот почему ты сидишь здесь, – констатировала она, и Оливер кивнул. – Не хочу снова видеть это, – он откинул голову назад, прислонившись затылком к стене, и улыбнулся какой-то отрешенной улыбкой. – Знаю, в итоге все равно придется, но… хочу оттянуть этот момент, насколько смогу. Цэль молчала, пытаясь придумать, как можно сейчас его успокоить. Если она скажет, что это всего лишь сны, не имеющие отношения к реальной жизни, ему это вряд ли покажется убедительным. Ей бы тоже не показалось. В конце концов она просто прижалась к нему, уткнувшись лицом в его плечо, отчего он слегка вздрогнул, но не проронил ни слова. – Обещаю, я лично позабочусь о том, чтобы с тобой ничего не случилось, – тихо сказала она. И почувствовала, как Оливер усмехнулся ей в макушку. – Прости. Я только заставляю тебя нервничать еще больше. В комнате повисло молчание. Оба оставались в том же положении, прижавшись друг к другу и слушая ровный стук сердца в чужой грудной клетке. Тишина и тепло, исходящее от тела рядом, обволакивали и странным образом успокаивали нервы – до такой степени, что Цэль даже начала думать, что могла бы заснуть вот так, рядом с ним. Оливер вдруг тихо засмеялся, слегка нарушая воцарившуюся между ними идиллию. – Все это, наверное, оттого, что я такой, как ты сказала. Я сделаю все, чтобы выжить, честно. Буду максимально осторожным и благоразумным. Я давно прислушиваюсь ко всему, что ты говоришь, ты же знаешь. Цэль улыбнулась, по-прежнему не поднимая головы, и теснее прижалась к нему. – Так и надо, молодец. Оливер ничего не сказал, но Цэль ощутила, что его тело немного напряглось – по-видимому, теперь его начало смущать такое близкое присутствие другого человека. Хихикнув, она отстранилась и посмотрела на него – он же, напротив, сразу отвел глаза. – Между прочим, я бы не сказала, что твои сны похожи на реальность. Оливер уставился на нее в недоумении, и Цэль пояснила: – Потому что мы – команда из четырех человек. И если бы одного из нас не стало, другие просто не могли бы быть такими же, как обычно, будто ничего не произошло. И уж точно не забыли бы о том, кто раньше был с нами. Без одного из нас команда не может быть полноценной, и каждый из нас – незаменим. Она не сводила глаз с Оливера все то время, что говорила, и видела, как его напряженные черты постепенно разглаживались, взгляд прояснялся, а на губах появилась мягкая улыбка. – Да, наверное, ты права. В следующую секунду он привлек ее к себе, его руки сомкнулись на ее талии, и Цэль резко выдохнула, забыв вдохнуть снова. Мурашки пробежали по ее коже, когда Оливер зарылся лицом в ее волосы и прошептал возле уха: – Спасибо. Все, что ты говоришь, почему-то очень успокаивает. И тогда Цэль почувствовала тоску, от которой едва не скручивало внутренности. Она уже знала, что испытывала к Оливеру нечто большее, чем дружеские чувства, но ее полностью устраивало все как было: пока она могла проводить время с ним, говорить с ним, иногда обнимать его и при случае находиться так близко, чтобы чувствовать его кожей – прямо как недавно, когда между ними не оставалось и миллиметра. Сейчас же она впервые подумала о том, что он может испытывать к ней то же самое. И в этом… не было ничего хорошего. Цэль с трудом подавила желание рассказать ему о своих чувствах. Она лишь обняла его за плечи, уткнувшись носом ему в шею и ощущая, как это ее действие заставляет уже его кожу покрываться мурашками. Скорее всего, он бы ответил ей взаимностью, но как раз поэтому она должна молчать. Если предстоящая операция по освобождению ее отца из плена завершится успехом – а она не может завершиться иначе – они с отцом должны будут покинуть эту страну как можно скорее и уехать как можно дальше. Конечно, Цэль хотела верить, что однажды сможет вернуться сюда, но, не зная наверняка, как все сложится в дальнейшем, она предпочитала не давать ни обещаний, ни ложных надежд. И все же, повинуясь порыву, она потянулась к лицу Оливера и легко поцеловала в щеку, у самого уголка губ. Реакция была мгновенной – он резко подался назад, шокировано уставившись на нее. – Что…? – он даже не смог закончить вопрос, покраснев до кончиков ушей. Цэль засмеялась и встала с пола, протягивая ему руку. – Это для того, чтобы было о чем подумать, когда ляжешь в постель. Может, тогда и сны будут другими. Пойдем, – она улыбнулась, когда Оливер нерешительно вложил свою руку в ее и поднялся на ноги. – Нам с тобой уже давно пора спать – завтра будет очередной трудный день. И за секунду до того, как обернуться к двери, она заметила улыбку на его губах – как ей показалось, понимающую улыбку. Наверное, ему понадобится еще какое-то время на то, чтобы полностью осознать свои чувства. Тогда Цэль решила – если однажды она все-таки вернется в Японию, и Оливер даст понять, что его чувства к ней остались прежними, она непременно ему признается. И если судьба будет к ним благосклонна, возможно, они даже смогут быть вместе. Безусловно, это был бы лучший вариант из всех возможных. Впрочем, если бы по ее возвращении оказалось, что он уже избавился от тех чувств, это было бы вовсе не страшно. Она даже предпочла бы увидеть его с другим человеком, который занял бы это сокровенное место в его сердце вместо нее. Все это было бы намного лучше, чем… Видеть знакомое до боли имя и годы жизни, выгравированные на холодном могильном камне.

***

Кто-то окликнул ее по имени, и Цэль будто проснулась. Звук вокруг нее включился, снова стали слышны разговоры, смех и тихий звон посуды в баре, служившем местом для собраний Диких собак. Воспоминание рассеялось, как сновидение, когда она подняла глаза на одного из ребят, собравшихся за этим столом, и ответила на его вопрос, не забыв улыбнуться привычной улыбкой. Затем внимание окружающих сместилось на кого-то еще, и она вновь погрузилась в свои мысли. В отличие от остальных, у нее уже давно прошла эйфория после успешно завершившегося решающего сражения на кладбище, и теперь в голове звенел лишь один вопрос: что дальше? Она хотела остаться здесь. Это была ее страна, и в ней жили ее соотечественники. Здесь были ее настоящие, самые верные друзья, с которыми она пережила так много всего. Эти двое сейчас сидели по соседству с ней и оживленно болтали, бесконечно отвечая на расспросы любопытных об их невероятной победе над Моррисом Монобе. Их лица сияли довольными улыбками, а в глазах светилась неприкрытая гордость за собственный успех. Они привлекали к себе все внимание, поэтому отстраненность лидера Бродячих собак никого особенно не волновала. Пожалуй, это заметил только Уэйн, который в основном слушал истории своих подчиненных, а сам говорил крайне мало. Цэль часто чувствовала его скользящий взгляд на себе и отчего-то была уверена, что он угадывает все, о чем она думает. Она хотела, чтобы ее отец тоже мог вернуться сюда и остаться. Будь это возможно, ей больше нечего было бы желать. Все дорогие люди рядом, жизнь на родной земле… стоит признать, в такие времена для нее это по-прежнему лишь прекрасная мечта, которая, по-видимому, навсегда таковой и останется. Другими словами, она все же должна уехать. Обратно в ту далекую страну, где отец ждет ее. В груди защемило, когда она посмотрела на Чарльза и Нину, пока ничего не подозревающих о ее решении. Они уж точно не обрадуются очередному расставанию после долгожданного воссоединения. Но… Простите, ребята. От команды из четырех человек останется лишь половина. – Подожди, ты это точно решила? В голосе Чарльза слышалось волнение. Он смотрел на Цэль, словно ожидая, что она сейчас передумает или хотя бы засомневается, и та неудобно отвела глаза. К тому времени многие их товарищи уже разошлись или разбрелись по разным углам бара, так что трое друзей наконец могли поговорить по душам, сидя за одним маленьким столиком. Тогда-то Цэль и сообщила им о том, что намерена уехать из Японии в ближайшее время, и предложила провести вместе последние дни ее пребывания здесь. – А на что ты рассчитывал, Чарльзи? – с улыбкой отозвалась Нина, пока Цэль не могла подобрать слов для ответа. – Сам же знаешь, Цэль опасно оставаться в этой стране. Чарльз перевел немного растерянный взгляд на Нину, а затем опустил голову. – Да, знаю, – пробормотал он, кусая губу, – но… Продолжения не последовало, но оно и не было нужно – все трое интуитивно ощущали, что дальнейшее обсуждение этой темы лишь сделает неизбежное расставание еще более болезненным. После короткого молчания Цэль посмотрела на друзей и вдруг широко улыбнулась. – Мы ведь не прощаемся навсегда. Когда-нибудь мы с вами еще точно встретимся. А до тех пор я буду писать вам, и вы тоже будете сообщать мне, как продвигаются ваши успехи. Я оставлю вам свой адрес. Чарльз и Нина улыбнулись, но, как они ни старались, улыбки выходили совсем не веселыми – скорее, вымученными. – Ну, это уже лучше, чем было раньше, – заметил Чарльз. – Ха-ха, точно, – поддержала Нина. – В прошлый раз нам очень не хватало связи с тобой. Уголки губ Цэль опустились вниз. Она знала это и сама уже успела не раз пожалеть о том, что тогда так вышло. Впрочем, она бы все равно опоздала, так или иначе. – Теперь все будет по-другому, – Цэль попыталась снова улыбнуться, но на этот раз ее улыбка была похожа на улыбку друзей. – Обязательно рассказывайте мне обо всем, что с вами происходит, делитесь своими переживаниями… пишите все, что сказали бы мне вживую. И… что бы ни случилось, прошу вас, прежде всего будьте осторожны. Когда двое посмотрели на нее широко раскрытыми глазами, она опустила взгляд. Последняя фраза вырвалась сама собой, и, конечно же, они не могли не ощутить, что подразумевали эти слова. – Мы будем, – ответила Нина, и Цэль подняла на нее глаза, – но только тебя это тоже касается. Мы просим тебя о том же, да, Чарльз? Секундное удивление в глазах Чарльза быстро сменилось пониманием, и он с улыбкой кивнул Нине, а затем перевел взгляд на Цэль. – Вот именно. А еще не забывай о том, что, где бы ты ни была, ты всегда будешь частью нашей команды… нашим лидером. – Да, вы правы. Спасибо, ребята. Цэль заметила, как глаза ее друзей заблестели от слез, и только тогда поняла, что сама плачет. Быстрым движением стерев влагу со своих щек, она подалась вперед и обняла Чарльза и Нину за шею, приблизив их лица друг к другу. Чарльз не выдержал и шмыгнул носом. – Ты ведь на самом деле еще когда-нибудь вернешься? – Не спрашивай о таком, – шикнула на него Нина. – Как Цэль может сейчас пообещать это? Прикрыв глаза, Цэль прижалась лбом к головам этих двоих, которых собиралась в скором времени оставить, скорее всего, навсегда. Она не могла произнести это вслух, но те чувствовали это и так, и потому плакали сейчас вместе с ней. Прекрасно понимая все обстоятельства, они не пытались остановить ее, хоть им и очень хотелось это сделать. В очередной раз им приходится прощаться с товарищем, в очередной раз их становится на одного меньше. Но, по крайней мере, в этот раз их разлучает не смерть. Никто из них не произнес ни слова, но каждый в тот момент задал себе один и тот же вопрос. Если бы он сейчас был здесь, с ними, все было бы точно так же?

***

Вечерние посиделки в баре и приличное количество выпитого алкоголя вылились в полубессонную ночь, так что когда Чарльз проснулся на следующее утро, за окном уже вовсю светило солнце, и его лучи настойчиво пробирались в угол комнаты, где он свернулся калачиком на своей наспех собранной постели на полу. Лениво повернувшись, он устремил взгляд в противоположный угол, где ожидал увидеть своих подруг – но ни одной из них там не оказалось. – Нина! Цэль! Ответа не последовало, и Чарльз приподнялся, встревоженно озираясь. Постель, на которой спали девушки, была аккуратно убрана, их одежды поблизости не наблюдалось – на полу лежали только его вещи. Неужели они уже куда-то ушли без него? С чего бы это? И потом, разве они не договаривались провести целый день вместе? – Нина! – заорал он громче. – Цэль! Какого черта вы меня бросили? В коридоре послышались шаги, и скоро в дверном проеме показалась недовольная Нина с замотанными в полотенце волосами, затягивая пояс банного халата. – Что ты вопишь на весь дом? Я тебе вчера позволила тут остаться не для того, чтобы теперь ты своими криками пугал всех соседей. И вообще, – тон ее смягчился, а хмурое выражение сменилось улыбкой, – кто это тебя бросал? – О, ты здесь, – Чарльз с облегчением выдохнул. – А Цэль где? – Ушла давным-давно, пока ты еще десятый сон видел, – Нина села на застеленную кровать, начиная усиленно тереть мокрые волосы полотенцем. – Ушла куда? – осторожно поинтересовался Чарльз. Нина вздохнула и отвела глаза. – К Оливеру, я думаю. – А… Чарльз осекся. Ну конечно, подумал он, раз уж она решила на прощание провести немного времени с друзьями, то Оливеру тоже полагается часть этого времени. – Может, нам тоже туда пойти? – Не надо, – покачала головой Нина. – Она, скорее всего, ушла так рано как раз затем, чтобы побыть там одной. И чтобы мы лишних вопросов не задавали, – добавила она, усмехнувшись. Чарльз опустил взгляд. Какое-то время он молчал, а потом вдруг слабо улыбнулся, откинувшись назад на свою смятую постель. – Как думаешь, может, сказать ей? Как часто он говорил о ней, как он всегда старался добиться успехов в первую очередь ради ее похвалы, а не братца Уэйна? О том, как он ждал ее возвращения… нет, об этом, наверное, не нужно. Чарльз скосил глаза в сторону Нины и увидел, что та смотрит на него со слегка снисходительной улыбкой. – Мне кажется, она и так понимает, что он чувствовал к ней. Это утро оказалось довольно холодным и пасмурным. Не то чтобы это не было типичной погодой в такой час и в такой сезон, и все же здесь, на кладбище, температура воздуха ощущалась на порядок холоднее, чем за его пределами. Цэль поежилась и немного ускорила шаг, проходя мимо ряда похожих надгробий, на которых, если присмотреться, и выгравированные годы жизни были почти идентичными – по крайней мере, год и даже день смерти были одинаковыми на каждом из них. Да, здесь были похоронены все юноши из команды Диких собак, которым в тот проклятый день пришлось стать, без их ведома, бессмысленной жертвой в воплощении безрассудного и столь же чудовищного плана их же союзников. Цэль больше не собиралась никого винить или ненавидеть за содеянное, тем более что все причастные к этому, по-видимому, уже мертвы. Да и сама сложившаяся ситуация наилучшим образом давала понять, что затаенная внутри злоба и отказ отпустить прошлые обиды не приводят ни к чему, кроме опустошения собственной души. Все, что у нее оставалось – бесценные воспоминания и чувства, которым она ни за что не позволит окраситься в темный цвет. – И все же вчера мы отомстили за тебя, Оливер. За тебя и за всех остальных. Цэль склонилась и положила на его могилу цветы, которые все это время сжимала в замерзших руках. Затем она опустилась на колени – земля рядом с могилой была немного влажной, вероятно, от прошедшего ночью дождя. Не осталось ни следа от вчерашнего жестокого побоища, и в этом месте витала потрясающая безмятежность, словно так было всегда. – Не скажу, что мне не стало легче от этого, – продолжала Цэль. – Но… ничто уже не вернет тебя в этот мир. И ничто не вернет меня в тот момент два года назад, чтобы я успела сказать тебе, что… Она замолчала и опустила голову, слезы покатились по ее щекам. Да, воспоминания – все, что у нее осталось, но они же причиняли боль, вмиг разрушая ее хрупкое спокойствие. Она не знала, сможет ли когда-нибудь справиться с сожалениями о том, чего не сделала в прошлом, и о мечтах, которым теперь уже точно никогда не сбыться. – Что я, – задушив новый всхлип в зародыше, Цэль перевела дыхание, – люблю тебя. И я… никогда не чувствовала этого раньше. И не знаю, смогу ли почувствовать снова. Она оставалась в таком положении какое-то время – до тех пор, пока ногам не стало слишком холодно от сырой земли. Тогда она поднялась, отряхивая нижнюю часть платья, и отступила на несколько шагов назад, не сводя глаз с надгробия перед собой. – Что я знаю точно – это то, что я никогда тебя не забуду. И об этих чувствах к тебе я ни в коем случае не хочу забывать. Даже если это больно, – Цэль смахнула слезы с лица и улыбнулась так ярко, как только могла, – я хочу всегда помнить. И тут она вздрогнула от неожиданного ощущения, улыбка сошла с ее лица. Сердце забилось чаще от слишком четкой навязчивой мысли, что позади нее кто-то есть. Не смея обернуться, она позвала дрогнувшим голосом: – Оливер? Ты слышишь меня? Она могла поклясться, что в порыве ветра, который внезапно пронесся по до сих пор безветренному кладбищу, услышала тихое «да». Цэль потрясла головой. Нет, в самом деле, что это она себе вообразила? Как бы ей этого ни хотелось, мертвые не могут вот так появиться среди живых, при свете дня. Она приготовилась оглянуться, дабы убедиться своими глазами, что здесь, кроме нее, никого нет. И ощутила, как сердце едва не остановилось, когда она совершенно отчетливо услышала позади себя чьи-то шаги. Это точно не было иллюзией – поначалу тихие, эти шаги становились все громче по мере приближения к ней. Подавляя дрожь, Цэль призвала всю свою храбрость и резко обернулась, готовясь столкнуться с тем, кто находился за ней, кем бы он ни был. И, встретившись взглядом с Уэйном, на этот раз облаченным в тот самый белый костюм, который она когда-то часто видела на нем, Цэль с трудом сдержала вздох облегчения. Уэйн заметил имя на могиле за ее спиной и сразу догадался, что она пришла сюда попрощаться. Цэль с улыбкой подтвердила его предположение, между тем думая о том, что привело сюда в такой час самого Уэйна. Хоть он и подошел к ней сам, чтобы поприветствовать, он явно чувствовал себя некомфортно от того, что оказался на этом кладбище не один, и потому отводил глаза, избегая ее прямого взгляда. Для него каждый из похороненных здесь парней был особенным, и, надо полагать, он до сих пор не может смириться с их смертью, возможно, даже винит в этом себя. Конечно же, ничего из этого Цэль не стала произносить вслух. Как бы ни чувствовал себя Уэйн сейчас, в ее комментариях и участии он определенно не нуждался. Лучше всего было просто оставить его в покое. Она не ожидала, что Уэйн продолжит разговор – тот поинтересовался ее мнением о новой Мадам и ее возможностях. Цэль ответила честно. Пусть она и признавала все способности и заслуги Мадам Жанны, она все же не верила, что та сможет существенно изменить ситуацию, сложившуюся в этой стране и в частности в этом городе. Этого никто не сможет, даже самый сильный и настойчивый лидер – не тогда, когда их народ представляет собой меньшинство, притесняемое иностранцами, захватившими власть. Но Уэйн заговорил так твердо и решительно о своей вере в Жанну и намерении всегда поддерживать ее, что Цэль невольно уставилась на него во все глаза. Она уже потеряла всякую надежду, но вот он не собирался опускать руки – казалось, он теперь был настроен на борьбу еще больше, чем когда-либо ранее. По-видимому, слегка смутившись от взгляда, направленного на себя, Уэйн скосил глаза в сторону, но решимость в его голосе от этого ничуть не дрогнула. – Что, если нам и в самом деле удастся что-то изменить? Например, добиться того, чтобы каждый японец чувствовал себя здесь в безопасности? Если я скажу тебе, что это – одна из наших целей, ты сможешь поверить в нас и положиться на наши силы? С таким вопросом он обратился к ней, наконец встречая ее взгляд, а Цэль улыбнулась ему, превозмогая ком в горле, от которого заволакивало глаза. Она испытывала двойственные чувства. С одной стороны, она слишком хорошо осознавала, насколько ужасно положение дел в нынешней Японии, что у нее с отцом не будет возможности находиться здесь еще в течение очень многих лет, но… глядя на Уэйна, так уверенно заявляющего о своем желании помочь им, она хотела поверить в чудо, о котором он говорил. Поэтому она ответила со всей искренностью, что будет ждать наступления этого момента. Когда Цэль вернулась в квартиру Нины, двое друзей оторопели при виде ее довольной улыбки и бодрого настроя. Казалось бы, она не должна быть такой, учитывая, откуда она пришла, и все же… что должно было случиться, чтобы она так взбодрилась? – Уже проснулись? Тогда пойдемте. У нас с вами осталось не так много времени, а мы должны успеть столько всего. Пройдемся по всем местам, каким захотите, может, даже купим что-нибудь. Или, по крайней мере, просто повеселимся. Ну же, скорее! Нина очнулась первой и вскочила с места. – Конечно! Мы уже давно готовы, только тебя и ждали! – улыбнулась она. Цэль ответила ей улыбкой и вышла из комнаты в коридор, скоро ее шаги уже раздавались в прихожей. Чарльз ошеломленно обернулся к Нине и тихо произнес: – Что это с ней? – Хе-хе, – та издала странный, немного нервный смешок, – не знаю. Но я в любом случае рада, что она в таком состоянии. – Ты права, – улыбнулся Чарльз, поглядев вслед вышедшей подруге. – Мне она тоже нравится такой. Напоминает прежние времена. И пусть Оливера теперь нет с нами, с ней становится как-то… легче. Жаль, что она уедет. – Придется нам с тобой как-то выживать тут вдвоем, – Нина усмехнулась, слегка поморщившись от разливающейся горечи во рту. – Ладно, поторопимся, Чарльзи. По-моему, мы задерживаем нашу богиню удачи. Они поспешили в прихожую, и вскоре троица вышла на улицу, ярко освещенную теплыми лучами утреннего солнца. Они были жизнерадостны и бодры, они – команда, которая всегда будет связана крепкими, нерушимыми узами. И даже если одного из них нет рядом с ними, он – в сердце и памяти каждого.