Тот, кто погас будет ярче светить, Чем кометы… Пролетающие над планетой. Из пустоты без твоей красоты, не родится… Юности вольная птица…
Она светила ярче всех звёзд, что так искренне любила. Душой и телом — она свет. Парень откидывает чёлку и хмурится. Ему запрещается так думать. Пусть Лале светла, как рассвет, она — династия Османов. Влад ненавидит Османов. А она их часть. Влад ненавидит её?.. Нет. Ответ крутился на языке, который раз чуть позорно не вырвавшись на свободу. Нет. Нет. Нет. Лале была светом ранним, свободным. Ни религия, ни статус, ни сам Создатель не были властны над её счастьем. Отчего? Ему бы знать. По какой причине она радуется каждому насекомому, в отличие от прочих дам. Не кричит, поднимая все внутренности, не бежит, а любит. Каждого паучка. Влад никогда за шестнадцать лет жизни, прежде никогда, не хотел становится насекомым. Однако он знал, паук — не насекомое. У него было восемь лап. А у Влада не было столько же жизней. Но имея их при себе, каждую из них он отдал бы своей Лале. Было в нём это желание. Сильнее страха чувств. Сильнее любых прочих эмоций и ощущений. Любовь. Он любил её до безумия. Любовь. Готовый посвятить ей весь мир. Любовь. Мир, которого у него не было, но всегда был у неё. Любовь. Терять он её не хотел. Увы, судьба Влада всегда была не пряником, а кнутом. С ним было не согласно солнце, под которым она лежала в его руках, излучая свет. Против него была земля, впитавшая в себе слёзы и кровь обоих. Обоих ли? Может, кровью истекал он? Плакать он не хотел. С ним согласились руки, ослабляющие корсет девушки, чтобы та могла выдохнуть: — Так легче. Одна из одной его жизнь кончилась. Дальше только тьма.***
Уже прошла мода на любовь до гроба. Ты меняешь женщин по сезонам года. И в твоём прогнозе на всех только секс. Это — не любовь, это — условный рефлекс.
Очередная, сбившая его со счёта. У неё были ржаво-рыжие волосы. Таких сжигали на кострах, окрестив ведьмами. Но не в его мире, полном тьмы. Салома. И душой и телом — пожухлая трава. Он не видел её лица. В нем не было ничего того, что стоило бы его взгляда. Влад чуть ли не вышвырнул опечаленную девушку из покоев. Плевать он хотел на её чувства. Думала, что она та самая? Что с ней будет иначе? Что она не копия, а оригинал, выделяющийся из дюжен других? Смешная. Вместо смеха мужчину выворачивает в ближайшую вазу. Жаль. Она была красивая. Настоящая. — Ты снова здесь. — Не вопрос, факт. Тон был спокойным, но за чрезмерным хладнокровием скрывалась боль. Он не в первый раз слышит его. Этот голос. — Елизавета, — Влад ухмыльнулся, издевательски склонив голову. Брак с ней ошибка всего его существования. Влад ненавидел ошибаться. Но так было нужно. Валахии — королева, ему — прикрытие для светских мероприятий. Посещал бы их в таком случае. Чего он не делал никогда. — Тебя снова видели в барделе. — Голос женщины задрожал, портя весь аристократический стан. — И?.. — Не интересно это ему. Просто хочется, чтобы она закончила мысль и с неспокойной душой ушла из его покоев. — И? — О нет. Начинается. — Ты спрашиваешь меня, что я хочу этим сказать, Влад?! — Елизавета сорвалась на крик. Быстрая смена эмоций. Иногда мужчина ей завидовал. Он давно не ощущал ничего, кроме пустоты и утраты чего-то важного. Он промолчал. Нет сил и желания тратить время на очевидный ответ. — Ты позоришь меня! — Наш союз фиктивный. — Факт, который он выучил наузисть с первого дня после свадебного обряда. Не с ней. Тогда какой во всём смысл? В мире смысл в чём? — Это не повод, чтобы ходить по проституткам! — Глаза женщины заблестели. Первый раз за все года. Однако слёзы не звёзды — в темноте не светятся. — Я тебе ничего не должен, Елизавета. — Терпения бы ему. И сжечь всё к черту. Но больше терпения. — Нет, ты… — Надоела. Как противный, вечно плетущий паутину паук. Она их боится больше смерти. А она ничего не боится уже. — Хватит! — Удар по столу. Звук гнева. Частый гость на троне. Вкус злости. Горчит на языке. Неприятно. Подошёл вплотную. Только бы не задеть. Противно. — Пошла вон из моих покоев. Елизавета вздрогнула, но мужчину она давно не трогает. . Тем более её чувства. Хочется вырвать ей сердце, чтобы она поняла, почему ему всё равно. Однако её сердце стучит. Нечестно. — Ты просто бесчувственный монстр. — Плюёт своим ядом она. Думает, его заденет. Но что ему. Яд не у неё, яд в его крови. Прежде чем вновь попросить её выйти из комнаты, мужчина вздыхает. Всегда так было. Елизавета как думала, так и продолжает, что у неё есть хоть какое-нибудь право на него. На его душу. У неё ничего нет. Даже его тело, пустой сосуд холодного оттенка, и тот никогда ей не постичь. Не дотронуться, словно она может убить его одним обьятьем. Она могла убить взглядом. Даже касаться не нужно было. — Меняй женщин в постели каждую ночь. На утро выгоняй их и опустошайся в то, что попадёт под руку. — Елизавета приторно улыбнулась. — А я… А меня хоть сошли. Хотя убей. Ничего это не изменит. Она отошла от него, развернулась, направляясь к двери. Открыла её и повернув голову, заглянула мужчине в глаза. — Миллионы корсетов. Миллиарды лент. Один тебе нужен. Но он уже никогда не проскользнёт сквозь твои руки. Прийми это. Закрыла двери беззвучно, ушла тихо. Уничтожила его. Влад осел на пол и позволил себе. Слёзы. Его застрясло. Ничего не спасло. Ни прокусанный до мяса кусак, ни крик, сорвавший голос. Он так давно не плакал. Как будто в прошлой жизни. Будто он жил когда-то, до сейчас. В груди с хрипом и кашлем что-то хрустнуло. Слишком яркое солнце сегодня. Оно изучает её свет.***
Лети над землёй. Словно Ра, словно орёл. Свети над землёй. Словно огонь, Словно огонь.
Влад улыбается и подходит к Лайе. Девушка видела сон. Она сказала, что он был прекрасный, но слишком уж странный. Ей снилось озеро и трое друзей. Ей снилось, будто она смотрит на мир глазами солнца. Будто она и есть эта звезда. Снились платья и корсеты. Девушка решила, что на праздник в честь свадьбы мэра пойдёт так, как ходила каждый раз пятьсот лет назад. Платье было невероятной красоты светлым. Влад говорит, что оно излучает свет. Девушка ничего не видит. Но чувствует. Будто она вернулась. Никуда не уходила. Единственное — привычное, но неудобное — корсет. Его ленты длинные и изящные, но слишком уж мешает ей эта красота дышать. Заметили это все. Никто не посмеялся. — Давай помогу. Его можно ослабить, но будет так же красиво. — Мужчина встаёт сзади и начинает творить чудеса. Через какое-то мгновение дышать становится легче, на грудь и спину ничего не давит, но отражение в зеркале столь же прекрасно. — Не буду спрашивать, откуда такие знания. — Ноэ ухмыляется, заставляя сделать тоже Лео и Сандру. Влад не говорит, что их мысли слишком испорченны и светлы для истины. Лайя не может избавится от сильного, сдавливающего чувства дежавю, когда его пальцы находились близко-близко от неё, мёжду лентами её корсета. С её пальцев сходят искры. Он ловит их в свои руки. Пальцы или искры? Всё. Всё, что у неё есть и нет. Весь мир. В его руках она как раннее утро. Душой и телом — она свет.