О лампах и драконах

У Малифисенты на запястье маленький ворон. Мэл часто видела, как мать осторожно подходила к выбору одежды. Наверное, это был единственный случай, когда она беспокоилась своим внешним видом, а точнее тем, заметит ли кто-нибудь злочастный рисунок, или нет. Ворон казался ей красивым, подстать матери. Мэл никогда не понимала, чем он ей так не нравился, по какой причине она чуть ли не поднимала на дочь руку, стоило той, лишь обмолвиться об этом. Года проходили, и Мэл начала понимать. В десять, она узнала, что такое соулмейты. В том же возрасте, прониклась к одной этой идее отвращением. В двенадцать она узнала, что их объединяют татуировки. В тринадцать заметила, что ни у кого на Острове их не было. Кроме её матери. Малифисента постоянно твердила, что её минута слабости — большая ошибка. Она не договоривала, но Мэл понимала, что она сама, как результат этой ошибки, напоминала ей об этом даже больше зудящего на запястье ворона. Мэл находила их с матерью похожими. Точнее, хотела находить. С самого детства, она наизусть знала триумф своей матери, её злейшее проклятье. Ни одна мелкая шалость, устраиваемая Мэл каждый день, не могла сравниться с тенью, некогда великой силы Малифисенты. И всё же, ей хотелось, чтобы мама ею гордилась. Чтобы признала её равною себе. Мэл часто оправдывается, когда думает о том, что её мама не жила под куполом, на гниющем куске земли. У её мамы была магия, тем временем как у неё — таланты приворовывать и рисовать. Но даже так, без магии, Малифисента оставалась для остальных злодеев, самим олицетворением зла и опасности. Мэл же, скорее всего, никогда не смогла бы похвастаться подобным. Никто не знает, что у Малифисенты, на самом деле, есть соулмейт. Мэл понимает, почему мать так осторожна. Злодеи должны быть абсолютны в своём одиночестве и отвергнутости. Скорее всего, остальные поставили бы её авторитет под угрозу. Никто не знает, что этот некто, отпечатанный у Малифисенты на запястье вороном — её главная слабость. Отец Мэл. И никто не знает, что, похоже, предрасположенность к наличию соулмейта — наследственное. *** Мэл со страхом приподнимает рукав куртки, в очередной раз обнаруживая там, маленькую, золотую лампу. Она сидит на мосту, вспоминая, что в школе, её татуировку сегодня не обнаружили, чуть ли не четыре раза. Первая, панически пришедшая на ум мысль — Джей. Мэл не понимает, как работают механизмы судьбы. Мама говорила, что изначальная суть соулмейтов — быть счастливыми. Правда, говорила она об этом крайне ехидно и скептично, пусть Мэл и улавливала в её голосе нотки горечи. Если она была права, то это просто смешно. Смешно дарить соулмейта кому-то, кому он не нужен. Куда больше, это подошло бы Иви, или дочерям Тремейн. Вторая мысль, которая пришла после первой — это не может быть Джей. У неё появилась татуировка. Возможно, она второй на Острове человек из тысячи, у кого она есть. И если это Джей, то, получается, что всё, что нужно Мэл для счастья - это он? Мэл бы поняла, будь это кто-нибудь за барьером. Кто-нибудь, кто хотел отравить всю систему, но не знал как. Мэл бы поняла, будь у судьбы чуть больше чувства юмора, и будь это какой-нибудь принц — но Джей? Третья мысль, после которой Мэл запуталась окончательно — лампа не ограничивается одним лишь Джеем. В истории Джафара, лампу первым нашёл Алладин. С тех пор прошло много лет, быть может, у него родился сын, её ровесник, который сейчас точно также разглядывал какой-нибудь рисунок на своём запястье. И это выглядело абсурднее всего предыдущего. У Джея не было татуировки. Если бы была, он бы навряд-ли упустил повод ею похвастаться, да и просто поделиться такой новостью. Обычно, Джей рассказывал ей всё (или почти всё), потому что считал её, если не другом, то весёлым приятелем. Мэл смотрела на него также. Она никогда не доверяла ему больше, чем следовало, но и этого ей было достаточно, чтобы не ощущать себя одиноко среди сверстников. У Джея никогда не было подобных проблем: его обожали все. Именно обожали, а не боялись, чем Джей нагло пользовался. Иногда, Мэл задумывалась, был ли он с кем-то также близок, как с ней. В эти минуты, её охватывало непонятное, неприятное чувство. Всегда ведь приятней, когда что-то, в данном случае кто-то, ярко блистящий в чужих глазах, был по-настоящему близок только тебе. Впрочем, это максимум, который она когда-либо могла испытывать к нему. И это далеко не то, что её мать питала к её отцу. Мэл окунула ноги в воду. Приятная, слегка жгучая прахлада, прошлась по телу. Она погрузила ноги глубже. Штанина немного намокла, из-за чего, она мигом подняла ноги обратно, однако, потеряла равновесие и упала. Она испуганно забила руками. Ноги словно замерли, не в состоянии сделать и движения. Оглянувшись, она убедилась, что рядом никого нет. Попытавшись подплыть чуть ближе к берегу, она неожиданно услышала плеск, что становился всё громче. Крокодилы. Мэл хаотично задвигалась быстрее, смотря на берег. Ей казалось, что речные твари настигнут её в следующую же секунду, не успеет она и моргнуть. Но берег не становился ближе, а, казалось, отдалялся. Послышался ещё один всплеск, удививший, видимо, и крокодилов. Мэл почувствовала, как её руки сомкнулись на чьей-то шее, земля становилась ближе. Крокодилы, совершив заминку на секунду, плыли вслед и гораздо быстрее. Её грубо кинули на траву. Мэл потерла глаза, увидев, что это был Джей. Он ударил крокодила, готового разинуть свою пасть, и сразу же ударил второго, подплывшего следом. Быстро начал отходить к берегу, когда третий крокодил схватил его за подошву ботинка. Джей вытащил ногу и быстро забежал на землю. Крокодилы никогда не заходят далеко на берег. Зло окинув подростков взглядом, они вернулись в воду, поплыв туда, откуда пришли. Мэл выдохнула, и, вздрогнув, села на траву. Джей сел рядом, подняв с земли куртку, которую снял перед тем, как прыгнуть в воду. Накинув куртку ей на плечи, он смотрел на мост, откуда, судя по всему, она и упала. Джей ничего не говорил, я вряд-ли ему нужно было что-то знать, но Мэл, не в силах противиться своему порыву, хотела поблагодарить его. — С-спасибо. — дрожа от холода, произнесла она, прижимая его куртку к себе. Джей кивнул, ничего не ответив. Мэл заметила синяк на его предплечье. Хотя, возможно, это был не синяк, а краска — в свете сумерек она слабо могла различить. — Что не так? — спросил вдруг Джей, так и не оторвав взгляда от моста. — Что ты имеешь ввиду? — нахмурилась она. — Когда что-то случается, ты всегда здесь, — он лёг на траву, смотря на звёзды, — Так, что не так? Пожалуй, Джей знал её даже лучше, чем ей казалось. И Мэл была бы не против рассказать, зная, что это поможет. Она всегда делилась своим беспокойством, правда, оборачивала его в раздражение. Джей в ответ только смеялся, давал новый взгляд, и, сам того не подозревая, успокаивал её. Но ситуация здесь другая. И ей не хотелось о ней говорить, а особенно с ним. — А ты что здесь делал? Джей молчит, думая, говорить ей или нет. Мэл непротив закрыть эту тему, но ей не нравится, когда её вопросы остаются без ответа. И Джей, наверняка, знает и об этом. — Я искал тебя. Нам нужно было поговорить. Мэл не предчувствует ничего хорошего. — О чём же? — небрежно спрашивает она. Он переводит на неё непривычно серьёзный взгляд. В груди Мэл становится теснее. Джей читает её. Мэл нередко сталкивалась с этим взглядом, но обычно, он прятал его за улыбкой, и хватало ему не больше двух секунд. Сейчас же, Джей что-то тщательно взвешивал, чем напоминал своего отца, когда тот пересчитывал свои несколько монеток. — Не догадываешься? — Нет. — раздражённо ответила она. Джей сел, задумчиво коснувшись края мокрой футболки. Ещё раз взглянув на Мэл, он внимательно наблюдал за изменениями на её лице, но она оставалась невозмутимой, всё ещё не догадывающейся. Хотя, на самом деле, она была сильно растеряна. Он снял футболку, чем поначалу смутил Мэл. Она невольно отвернулась, однако и скользкого взгляда по натренированным мышцами хватило, чтобы покраснеть. Джей засмеялся. — Не знал, что ты стесняешься. — Н-не правда. — запнулась Мэл. — Тогда посмотри на меня. Неуверенно повернув голову, она увидела, что он сел к ней спиной. Мэл прикрыла рот, чтобы не вскрикнуть. Вся спина Джея была покрыта огромной татуировкой фиолетового дракона. Его яркие, зелёные глаза смотрели прямо на Мэл, а зелёное, ядовитое пламя паражало правое плечо. Огромный хвост тянулся до бедра. — Тебе нечего мне сказать? — спросил он. Мэл поджала губы, поникла. Ошибки быть не могло, и теперь она уверена, что Джей — её соулмейт. Но, что делать дальше, как быть дальше и как скрыть этот факт от матери — она не знает. Джей повернулся к ней лицом. — Я так понимаю, что-то ты всё-таки знаешь. — Это ничего не значит. — хрипло выдавила она, смотря на воду. Джей усмехнулся. — Тогда, почему ты боишься? Мэл злится. Кажется, это не те чувства, которые должен вызывать соулмейт. — Я знаю, как ты на это смотришь, — выдохнул он, — Но посмотри на это с другой стороны, — Мэл одарила его взглядом, которым бы хотела придушить его, — Почему бы нам это не использовать? Она нахмурилась. — Что ты имеешь ввиду? — Если я правильно помню, метки соулмейтов — это самая сильная магия, которую не заблокирует ни один щит. А если это магия, у нас есть шанс использовать её. — И каким же образом? — Это я хотел спросить у тебя. Мэл задумалась. Мать часто рассказывала о своём проклятье, но о магии меток — никогда. Впрочем, Мэл и сама не ожидала, что эта информация ей когда-нибудь понадобится. — Я не знаю. — Но можно узнать. — И даже если так, то что дальше? Джей снова посмотрел на неё серьёзными, но по-доброму спокойными глазами. — Жить долго и счастливо. — У злодеев не бывает долго и счастливо. — резко отозвалась Мэл. — Мне плевать. Я устал от этой помойки. Мэл могла его понять. Пусть они и не видели другой жизни, но каждый мечтал о ней, каждый мечтал начать всё по-другому, например — с вкусного латте по утрам, не с гадкой жижи. Он никогда не говорил, но Мэл видела, как иногда, пожирая взглядом агитационные постеры, он ставил себя на место принцев, ставил себя в эту жизнь. — И, что ты предлагаешь? Джей пожал плечами, задумчиво глядя куда-то за реку. — Я просто хочу сбежать отсюда. Ей хотелось возразить, сказать, что они сильнее этого. Предложить сбежать, что бы потом вернуться и всех освободить, но она понимает: ему это не нужно. Продолжая рассматривать противоположный берег, Джей, придя к какой-то мысли, снова заговорил: — Я не вынуждаю тебя. Если мы выберемся, я думаю, ты сможешь вернуться. — А если нет? — А что тебя здесь держит? — усмехнулся Джей, — Что? Мэл открыла рот, но сразу же закрыла. Это было желание что-то ответить, только бы отреагировать. Однако, слова не нашлись, и Мэл просто не знала, что ей сказать. Ей хотелось сказать «мама», но, правда ли это? Нужна ли она своей матери? Заметит ли она её отсутствие? Слезинки невольно покатались из глаз. Джей придвинулся ближе, вытер их большим пальцем. Мэл замешкалась, почувствовав его тепло, но, поймав себя на этой мысли, быстро откинула его руку. Джей выдохнул, грустно улыбнувшись. — Если мы уйдём, не нужно будет притворяться, — в груди что-то волнующе затрепетало, — Можно будет быть самими собой. «А разве это не мы?» — подумала Мэл и взглянула в небо, бесконечное, единственно чистое на этом острове. Единственное, что объединяет с тем миром на Ауродоне. — Нет. — неуверенно произнесла Мэл, хотя не совсем понимала, ответила она себе, или Джею. — Может, однажды, ты будешь готова. — сухо произнёс Джей, и, надев футболку, ушёл, спрятав руки в карманы. *** Мэл пришла домой, но мама не ничего не сказала, и даже не обернулась. Поднявшись к себе, она решила взглянуть на себя в зеркало, чтобы спросить: «а кто я?». Невольно дёрнувшись, Мэл заметила на своих плечах куртку Джея, которую он забыл взять (или не взял нарочно?). Она аккуратно коснулась чёрной кожи и вспомнила тепло его пальцев. Отогнав эту мысль снова, она спрятала куртку в шкаф, решив, что вернёт её завтра. Или не вернёт, потому что ей слишком неловко. Мэл легла на кровать и взглянула на луну: далёкую, холодную. Ей хотелось коснуться её, получить от неё все ответы. Ещё больше — хотелось заплакать. *** — Где ты была? Мэл невольно обрадовалась, ведь матери не всё равно. Грубо, почти этого не показывая, но Малифисента всё равно заботилась. Может, не зря её соулмейтом был человек?.. Дочери хотелось рассказать всё. И про свои переживания, тревогу, и про родственную душу. Про странные ощущения, когда Энтони Тремейн пригласил её на танец. Про свои мысли, свои взгляды. Но Мэл понимала, что это невозможно. Мать никогда не поймёт её, осудит, разочаруется в ней больше. От этого хотелось убежать, про это хотелось забыть. Она невольно коснулась своего запястья. Метка под рукавом куртку словно придавала ей силы, давала понять, что теперь у неё есть выбор. Мэл слегка улыбнулась, вспомнив спокойствие Джея, его уверенность, его желание сбежать. — Я… Гуляла. Малифисента скривилась. Конечно, она в возрасте Мэл не гуляла. Она наложила сильнейшее заклятие на дочь короля Стефана, отомстила сполна. Видимо, мать в очередной раз подумала о том, что её дочь — полный провал. Мэл взглянула на стекло, разглядев своё отражение. Неужели, она не больше чем ошибка, некогда сделанная её матерью? *** Она ловит взгляд Джея на себе, но глаз не отводит, не сразу. Нарисовав в тетради что-то ещё (дракона, точно татуировка Джея на спине), она резко закрывает тетрадь и смотрит в окно. Почему она об этом думает? Разве она не должна остаться, осваивать магию, строить план по освобождению? Но почему мысль, что там, за куполом, начнётся новая… Другая жизнь, та, которую она построит сама, почему она так опьяняет? *** — Ты хотела поговорить? У моста с крокодилами мало кто сидит. Увидев Мэл — подавно никто. Джей садится рядом, разглядывая на поверхности воды, их отражения. — Нет. — соврала Мэл. Да, Мэл хотела поговорить. Но иногда, её пугает, что Джей знает её настолько хорошо. — Ты думаешь о побеге? Сердце Мэл обеспокоенно — но вместе с тем, окрылённо, — сжимается. Джей внимательно наблюдает за ней в гладе воды. — Да. — она прикрывает глаза, прислушивается к его дыханию. Мэл хочет убежать. Хочет увидеть тот мир, те краски. Другие краски. Акварель, акрил, гуашь. О них только рассказывали в школе, это немногое из того, что она запомнила. Она представляет, какие картины могли бы быть на холстах, и как высоко они могли бы быть оценены. Но сразу после этих мыслей, приходит лицо матери, убитой болью, полностью разочарованной в ней. Как дом погружается в полную тишину, а её комната, зарастает паутинкой и пылью. — Почему ты боишься? — Я не боюсь. — испуганным тоном произнесла Мэл. Джей окунул ноги в воду. — Ведь, даже не факт, что получится. Почему ты боишься? — Я не боюсь, — раздражённо повторяет она, — Просто… Не будет ли это ошибкой? Джей усмехается, чем раздражает её больше. — Не покинем остров — не узнаем. Мэл была согласна, и что-то в глубине души знало, что это не будет ошибкой. Что-то в глубине знало, что за пределами этой клетки - лежит другой мир, где не придётся быть такими, какими они стали. Что-то в глубине… — А что будет с ними? — вырвалось у Мэл прежде, чем она подумала. — А не всё ли равно? — усмехнулся Джей. Она снова представила лицо матери, представила, как та перероет весь остров в её поисках, и разгневается от боли, когда узнает, что её нигде нет. А затем, словно побитая птица, забьётся в угол, и станет срывать зло, на каждом попавшемся под руку. Мэл подавила вставший в горле ком. — Моему отцу плевать. Наоборот легче станет, что никто не знает о его сокровища. — фыркнул он. Но Малифисенте не будет плевать — и он это тоже знал. Нет, Мэл не сможет, она… — Если ты останешься здесь, — резко оборвал её мысли Джей, — Ты никогда не выйдешь из тени матери. Это тоже правда, на котороую Мэл, непросто закрыть глаза — не то, что не просто, Джей попал в точку. — Разве смогла бы Малифисента, стать могущественной, под опекой матери? В мире без магии? А теперь, Мэл задумалась серьёзно, подошла к вопросу с практичной стороны. Джею всё равно и на героев, и на злодеев, он лишь хочет жизни в нормальных условиях, а потому, хватается за этот шанс изо всех сил. А она? Вдруг, она найдёт способ освободить их всех, войти в историю как человек, что выпустил всё зло из-под гнёта героев? От этой мысли, в груди ничего не билось. Мэл так хотелось бы обмануть себя тем, что она стремится за купол за этим, но, наверное, она просто хотела спокойствия, которого не может найти на острове. Как и Джей. Но должна ли она этого хотеть? — Пока мы здесь, мы никогда не узнаем ответы на все вопросы. — словно прочитав её мысли, сказал он. Мэл сжала губы и кивнула. Даже если она совершает величайшую ошибку в жизни… *** Они решили идти ночью. По ночам, Малифисента крепко спит, и Мэл, собравшая рюкзак ещё днём, посмотрела в окно: было прохладно, стоило что-нибудь накинуть на плечи. Мэл открыла шкаф и из всех курток выбрала его. Придерживая её рукав, она думала: брать ли её, или лучше ту, ярко фиолетовую? Куртка Джея больше, а значит, лучше согреет. К тому же, нужно торопиться. Как можно тише спустившись, она оглянулась на спальню матери, не в силах отвести взгляд. Мэл хотелось зайти и извиниться за то, что она собирается сделать и увидеть лицо матери, что обеспокоена её поведением. Но Мэл понимала, что этого не будет. Скорее всего, Малифисента лишь усмехнётся от того, что её дочь не способна даже на нормальный побег. В горле Мэл снова собрался ком. Сжав кулаки, она зажмурилась и медленно подошла к двери. Коснувшись дверной ручки, Мэл упрашивала себя, не оборачиваться снова. После недолгой борьбы, набрав в лёгкие воздуха, она вышла из дома. Чуть ли не бегом, пытаясь унять страх, Мэл шла к условному месту: порту, у края города. Возможно, ничего не получится. Возможно, она вернётся, соврёт матери, но, значит, она может. Может её ослушаться, может убежать. Мэл уже видит Джея, что дрожит от прохлады. Она невольно касается пальцами рукава его куртки и вдруг понимает, что это его единственная тёплая вещь. — Привет. — формально бросает Джей и показывает на барьер, что жёлтым куполом, тянется вверх. — Ты уже пробовал? — без церемоний спрашивает Мэл, оглядывая его руку в ожоге. — Да. Как видишь, не вышло. — криво улыбнулся он и протянул ей руку. Мэл удивлённо оглянула его ладонь. — Что?.. — Дай мне руку, на которой метка. Сердце Мэл застучало сильнее, а щёки покрылись румянцем. Она отогнала глупые мысли, и положила свою ладонь в его. Другой рукой, Джей коснулся барьера. Силовое поле дрогнуло, заискрилось, но после, пустило пальцы Джея за барьер. Сжав ладонь Мэл крепче, он шагнул. Мэл закрыла глаза от вспышки. Она открыла их, лишь ощутив, как ладони стало прохладно: Джей отпустил её руку. — Ты можешь в это поверить? — он широко улыбнулся, — Мы за барьером! Он засмеялся, всё ещё не веря в свою удачу. Мэл же оглянулась. Там, за этим куполом, осталась старая жизнь, старая Мэл, и мама, не знающая, где она сейчас. Быстро подавив в себе ком, он снова повернулась к Джею. — И что дальше? — Неужели не понимаешь, Мэл? — улыбнулся он, — Всё, что хочешь! Мэл посмотрела на лес, что окружает Остров. Да… Теперь, она может делать всё — пальцы покалывало, некогда незнакомым чувством — неужели, это магия? Теперь, она может освободить их, освободить их всех, и вписать своё имя в историю, как имя самой могущественной злодейки. Она столкнулась взглядом с глазами Джея, что благодарно улыбались. …Также она может начать сначала — как художница, как обычный человек.