Глаза цвета мести

      — Пабло, я с тобой разговариваю?! О чем ты только думал? — голубые глаза Консуэлы выражают злость и презрение, вот уже целый час наша разборка никак не прекратиться, и меня порядком это достало. — У меня создается впечатление, что тебе не хватает острых ощущений в жизни! Это Гвидо тебя надоумил на ту вечеринку? — комната моей девушки наполняется грозным рыком.       Что я имею? Фамилия отца, которая открывает все двери передо мной; состояние, которое отец нечестно нажил, будучи на посту мэра мегаполиса; красивая невеста, которая видит во мне лишь выгодную партию для замужества; квартира, машина, семейный особняк — все это не предел мечтаний для меня. О чем я мечтаю? О свободе. Будто заключенный в оковах своей собственной семьи, я плутаю в этих семейных катакомбах с рождения, ища выход или хотя бы намек на него, но каждый раз упираюсь в глухую стену, снова и снова пытаюсь найти для себя выход, но снова и снова погружаюсь в болото под названием «семья Бустаманте». Знаю, что многие завидуют мне, думая, что быть сыном мэра — это круто, но поверьте, нет ничего более ошибочного мнения, чем это. Быть сыном Серхио Бустаманте — это карма, не знаю, перед кем я так провинился, когда судьба решила за меня, что моим отцом должен быть именно этот подлец, но выбор сделан двадцать пять лет назад, и эта карма висит на моей шее, будто камень. Даже в выборе невесты Серхио оказался предусмотрительным: отец Консуэлы, Фабио Перес, является главным советником мэра Буэнос-Айреса, его правая рука и лучший друг, если таковые вообще имеются в окружении моего папаши. Наши отношения с Консуэлой напоминают больше договорной союз, нежели светлые чувства, не могу не согласиться, что девушка красивая, Консуэла знает себе цену, она привыкла к роскоши, не устает повторять, что мы созданы друг для друга, но назвать это любовью нельзя. И я до сих пор не знаю, почему согласился на брак с ней. Поначалу все было хорошо: свидания, светские вечера, мы много времени проводили вместе, но со временем я начал замечать, что Консуэла меня не любит, ей, как и мне, вбили в голову, что брак между нами — единственное верное решение в жизни, что это неизбежно, но в отличие от меня, Консуэла до сих пор верит в эту байку и думает, что наш брак продлится вечно. И сейчас она в очередной раз ждет от меня извинений.       — Прости, я задумался, — пробормотал я, — о чем мы? Ах, да, извини меня за мое поведение, обещаю что больше такое не повторится. Сегодня мы объявим о нашей свадьбе, я тебе обещаю, — я улыбаюсь и вижу, как взгляд моей невесты смягчается.       — Пабло, я люблю тебя, но не позволю тебе унижать меня, — девушка сделала шаг ко мне, оказавшись слишком близко, — прекрати сопротивляться, — Консуэла провела рукой по моему лицу, — лучше подумай о том, что скоро ты станешь женатым, все твои проделки и друзья останутся в прошлом, ты должен посвятить себя карьере политика и своей семье, — Консуэла коснулась губами моих губ, — а твоя семья — это я, — прошептала она мне в губы.       — Наверное, ты права, — я резко отталкиваю ее, но не сильно, и делаю шаг назад, — Консуэла, мне пора, нужно еще доделать кое-какие дела перед началом вечера, — я направляюсь к двери, ведущей на улицу, — до втсречи.       Вырвавшись из цепких лап своей невесты, быстрым шагом покидаю ее дом, делаю вид, что очень занят, поэтому ни с кем не прощаюсь, подхожу к своей машине и ловко забираюсь в нее. Сейчас у меня одно желание — покинуть это место, это вторая тюрьма, после моего дома. Буздумно лавирую в потоке машин, раздумывая о том, что делать дальше. Может, сбежать? Нет, это не выход, в этом городе мои друзья, помимо Серхио, у меня есть Гвидо и Томас, мои верные друзья и товарищи, я не могу их бросить, да и вообще, я люблю свой город, почему я должен бежать отсюда? На очередном светофоре я вспоминаю вчерашнюю аварию, и девушку, которую встретил. Интресно, кто она? Довольно необычная. Рыжий цвет волос, шоколадные глаза, белая кожа — есть в ней какая-то тайна. Ее взгляд таит в себе осторожность, она будто бы не доверяет никому, но в тот же момент ее глаза говорят об одиночестве и грусти, каждое ее движение завораживает, будто бы магнит, она притягивает к себе взгляд, но в тот же момент она не подпускает слишком близко к себе. Я вспоминаю, что у меня есть ее номер, а значит, есть возможность узнать о ней немного больше, если, конечно, она не пошлет меня куда подальше. Рука сама тянется к карману, но я тут же ее одергиваю, пытаюсь сосредоточиться на дороге, но шоколадные глаза не отпускают внимания, и я скидываю скорость. К счастью, звонит мобильный, и я вытягиваю его из карманов джинс. Звонящий вызывает на лице ухмылку.       — Ты уже пришел в себя? — спрашиваю я, приложив к уху трубку.       — Старик, я никуда и не уходил, — смеется Гвидо, — как насчет тусы сегодня в клубе?       — Заманчиво, — улыбаюсь я, — но сегодня никак, ты забыл, что я занят?       — Слушай, Пабло, я как раз хотел уточнить у тебя, — начинает мяться друг, — ты уверен, что собираешься сделать это?       — Жениться? — решаю я произнести то самое слово, которое Гвидо не может, для друга это слово всегда было сложным. — Не совсем, — вздыхаю я.       — Я так и знал, — вздыхает трубка голосом друга, — я тут подумал, может, тебе сбежать в другой город? Зачем тебе жениться, если ты сам не уверен?       — С моим папашей мне нужно сразу бежать из страны, — усмехаюсь я, — точнее, на другой контитент, Гвидо, — смеюсь я, — нет, старик, побег — это не выход.       — Ну да, ты прав, — бубнит Гвидо, — нужно оружие помощнее, что-то вроде ядерной пушки или мгновенного действия.       — Или что-то внезапное и рыжее, — вырывается у меня, и я осекаюсь, так как на том конце провода уже повисло молчание.       — Ты о чем? — ожила трубка.       — Да так, — протянул я, нехотя, — забудь.       — Нет, подожди, — встрепенулся Гвидо, — кто она? Я ее знаю? Нет, наверное, рыжих у меня в окружении нет, — рассуждает друг, — где ты познакомился с ней? И как ее зовут? Она красивая? Пабло, рыжих на твоем веку еще не было…       — Гвидо, я за рулем, мне некогда, — отрезаю я и скидываю разговор, — тоже мне, амурных дел мастер! — бубню я и бросаю трубку на соседнее сидение. — Откуда ты знаешь, может, она та самая, которая перевернет мой мир? Или, на худой конец, окажется в моей постели и будет единственной рыжей из всех, — усмехаюсь я, но получается слишком цинично.       Паркую машину во дворе огромного особняка и устремляюсь к дому, двери которого уже открыты, прислуга носит пакеты из лимузина, который стоит в тени большого раскидистого дерева. Кажется, я догадываюсь, в чем дело…       — Пабло, наконец-то! — Инес подходит ко мне и разводит в сторону руки. — Твой отец и так нервничает по поводу вечера, а ты еще и на примерку не приехал! — пытается отчитать меня мачеха. — Я взяла на себя смелоть и забрала твой костюм от сеньора Альвареса, к счастью, он успел ее дошить, — было видно, что Инес ждала от меня похвалы, — твой костюм у тебя в комнате, прошу, не опаздывай к выходу, — взмолилась она и сразу же обратилась к служанке, которая заносила в дом непонятную статуэтку, аккуратно замотанную в прозрачную пленку, — Долорес, отнеси ее в мою спальню, — кивнула она девушке.       — Я смотрю, ты зря времени не теряла, — вздохнул я, — успела даже по магазинам пробежаться, — подтрунил я мачеху, — наверное, опять спустила неимоверную сумму на всякое барахло, — кивнул я в сторону прислуги, носящей пакеты.       Лицо Инес изменилось, из простой овечки она превратилась в хищницу.       — Я, в отличие от тебя, провожу время с пользой, я украшаю вашу жизнь, делаю ее уютной, а ты хоть бы раз сказал «спасибо», — прошипела она, — ты только и умеешь что жить в свое удовольствие, да гадить отцу, — продолжила она.       — Конечно, я же не сремлюсь подтереть ему зад, как твой сынок, — огрызнулся я.       — Пабло, прекрати! — взвыла мачеха. — Хавьер любит твое отца, как родного, и Серхио его обожает! А вот ты, если был поумнее, тоже бы относился уважительно к Серхио!       — Хавьер любит только его деньги, как и ты! — парировал я. — Если бы отец был простым работягой, уверен, ты бы даже не подошла к нему!       — Хватит! Отправляйся в свою комнату и начни собираться уже! — рявкнула Инес. — У меня и так болит голова, а болтовня с тобой не приведет ни к чему хорошему.       Естественно, о чем можно еще разговаривать? Инес настолько меркантильна и цинична, как и мой папаша, что могу с легкостью заверить всех, что они нашли друг друга. Ах, да! Еще и Хавьер такой же! Прям идеальная семейка! Фу, меня сейчас стошнит! Быстрым шагом поднимаюсь наверх и подхожу к своей комнате, захожу в нее и закрываю дверь, какая-никакя — это моя территория в этом террариуме.       Ближе к семи часам выхожу из своей комнаты и спускаюсь вниз, где все семейство гадюк уже ожидает меня. Хавьер в строгом черном костюме, Инес — в атласном золотистом платье под руку с моим папашей, который тоже одет в черный смокинг, мачеха заботливо поправляет ему галстук-бабочку.       — Даже костюм не смог выбрать в тон вечеру, — доносится до моего уха голос отца.       — Я же не на похороны иду, — язвительно отзываюсь я, — белый цвет всегда в моде.       Отец устало причмокивает губами, давая понять, что разговор окончен, и я улыбаюсь назло ему. Конечно, не сложно было догадаться, что именно белый цвет я выбрал назло своему папаше, а черная рубашка отлично оттеняла костюм. Даже просто быть такими, как Серхио и Хавьер, я не хочу, не говоря уже о том, чтобы провести с ними весь вечер, знаю, что это будет испытанием и для меня, и для них. Обменявшись «любезностями», мы выходим из дома и направляемся в сторону лимузина, который уже ожидает нас. Всего через четверть часа мы оказываемся возле здания нового музея, который построили под чутким руководством моего папаши, толпа папарацци и простых зевак уже окружила лимузин, когда дверь машины открыла охрана отца, Серхио Бустаманте важно выбрался наружу и помахал всем рукой. Тут же послышались щелчки видео- и фотокамер, отовсюду появились яркие вспышки объективов, Инес грациозно позировала рядом с отцом, Хавьер вторил им обоим, а я выбрался из лимузина и потропился скрыться от заинтересованной толпы.       — Это же Пабло Бустаманте! — послышался крик из толпы, и все обратили на меня внимание.       В тот же момент я почувствовал, как сильная рука сомкнулась на моем локте, и мое ухо обдало горячим дыханием.       — Только попробуй выкинуть одну из своих штучек, я убью тебя, — прошипел отец мне в ухо, — улыбайся и делай вид, что все хорошо.       Разыгрывать при толпе скандал не очень хочется, поэтому, сцепив посильнее зубы, я выполняю требование отца и начинаю позировать со всеми перед множеством камер. Продолжается этот цирк еще какое-то время, пока отец не приглашает всех этих газетных зевак пройти вовнутрь, и только лишь тогда он отпускает мой локоть. Мы проходим вовнутрь и оказываемся в огромном холле, увешаннным полотнами с картинами известных живописцев. В конце зала расположен помост с микрофонами, слева от него — фуршетный стол, официанты в белоснежных костюмах снуют туда-сюда, разнося фужеры с исркрящимся напитком, за роялем играет женщина, я не помню ее имени, она официально числится в составе мэрии и частенько играет на всемозможных банкетах. Вечер будет нудным, это факт!       Пока толпа расхаживает из зала в зал, восторгаясь новым заведением, я опрокидываю в себя бокал шампанского, рассматривая всех присутствующих. Чопорные людишки из высшего общетсва, их мозг также скуден, как и они сами: роскошные вечера, банкеты, дорогие напитки и еда, светские беседы о всякой ерунде — это их удел, на большее они не способны! Разве кто-то из них знает, как живут другие, чем живут, сколько в нашем городе голодающих и бедных, нуждающихся в помощи мэрии? Они ничего не видят дальше своего носа! Гнилое светское общество Буэнос-Айреса, такое же гнилое, как и их мэр!