*
Райе казалось неправильным селиться в одном из опустевших домов и пользоваться чужими ресурсами, однако Сису и Намаари неожиданно сошлись во мнении, что бессмысленно разыгрывать благородство и глупо позволять ценным продуктам и изделиям гнить и разрушаться от времени. Новому миру, который они втроём должны будут воссоздать, всё это нужнее, и Райя с неохотой признал их правоту. С Сису они, как и прежде, отлично ладят, с почти детским интересом изучая быт и устраивая его, а заодно и самих себя внутри быта: каждый раз спорят насчёт того, по какому рецепту лучше готовить, тянут соломинки, решая, кто будет стирать или убираться, и наперегонки мчатся к реке ловить рыбу, чтобы в итоге забыть про неё и, взвизгивая, брызгаться друг в друга водой. Постепенно перепуганная зверьковая настороженность сходит с них, отпуская тисками сжимаемые плечи и позволяя их распрямить, и с течением дней, счёт которым теряется, превращается в размеренную повседневность. А с Намаари по-прежнему сложно. Она держится особняком, и Райя не знает, как к этому относиться: с одной стороны, ему легче без необходимости натянуто улыбаться и игнорировать их общее неприятное прошлое, а с другой — между ними постоянно висело густое напряжение, нависающее над головами, точно грозовое облако, каждый раз, как они сталкивались и спешно отводили взгляды. Райя понимает, что вечно это продолжаться не может и рано или поздно им придётся поговорить друг с другом и прийти к примирению вместо перемирия. Хотя бы потому, что если они втроём не сделают что-то для возрождения рода человеческого, то вместе с ними люди вымрут как вид. — Я вот думаю: почему вы с Намаари никак не помиритесь? — протягивает задумчиво Сису, даже не смотря при этом на Райю и обращаясь будто сама к себе, когда она буквально за руку приволокла его к укромному водопаду, обнаруженному ею несколько дней назад недалеко от их жилища. Услышав вопрос, Райя кратко давится воздухом и неопределённо мычит: он не уверен, что способен объяснить драконице, в целом мыслящей иными категориями, чем люди, в чём загвоздка. Попробовать подобрать формулировки ему и не предоставляется возможным, потому что в этот самый момент Сису задирает кофту и застревает головой в воротнике, а глазам Райи предстаёт её обнажённое тело — худощавое и хрупкое, на смуглой коже смутно обозначены очертания рёбер, а тёмные ареолы сосков напряжены. С секунду Райя ошарашенно смотрит, а затем, когда его настигает осознание, по лицу разливается удушливый жар. Закашлявшись, Райя торопливо отводит взгляд и фактически наощупь перехватывает края кофты, одним дёрганым движением опуская её обратно. — Ты… ты что делаешь?! — заикаясь от переизбытка смешанных чувств выпаливает он. Сису озадаченно склоняет голову к плечу и сводит брови. — Раздеваюсь. Купаться же собрались. — Это да, но нельзя прямо… раздеваться, — продолжающий краснеть, Райя заминается, памятуя, как Сису не любит человеческие противоречивые заморочки, и сейчас на её лице в очередной раз вырисовывается недовольство необходимостью вновь ломать голову. — Чтобы купаться, нужно надевать специальную одежду. У людей не принято показывать некоторые части тела. — Но вы ведь все под одеждой одинаковые, — резонно замечает Сису, и от её каменно-твёрдой и при этом не укладывающейся в принятые человеческие нормы логике Райя каждый раз теряется. Шумно выдохнув, он качает головой и выдавливает из себя улыбку, хотя лицо по-прежнему полыхает румянцем: — Так принято. Давай ты искупаешься в нижней рубашке, а потом мы найдём тебе что-то более подходящее? Сису неохотно идёт на уступку, и Райя выдыхает второй раз — теперь с облегчением. Однако радоваться приходится недолго: Сису с восторженным визгом прыгает с берега в воду, а когда выныривает, то промокшая насквозь рубашка облепляет всё её тело — каждый изгиб, словно на ней и нет ничего. У Райи предательски ёкает сердце, и он хочет стыдливо отвести взгляд, но тот намертво пристаёт к Сису, с задорным смехом ныряющей снова и снова, и каждый такой раз рубашка, точно шляпка медузы, расползается белёсыми волнами вокруг, обнажая поджарые стройные ноги, уверенно отталкивающиеся от дна озера, чтобы вынырнуть и с наслаждением вдохнуть прохладный воздух. Увлечённый нравственной дилеммой и изо всех сил пытающийся не коситься на Сису, Райя не замечает, что она делает то же самое: заплывает за водопад и, пропадая на несколько минут из поля зрения, опускается в воду по самый нос, с внимательным прищуром разглядывая вечно скрытые под одеждой, а теперь обнажённые широкие плечи, плавно перекатывающиеся под кожей мускулы, вздымающийся при вздохах упругий живот. Для неё люди странные, но симпатичные и любопытные. Когда они заканчивают с купанием и выходят из воды, Райя бормочет, что нужно будет обязательно найти — или, на худой конец, сшить самостоятельно — для Сису что-то удобнее, а мысленно прибавляет, что это непременно должно быть что-то более закрытое, чем полупрозрачная сорочка, потому что иначе его лицо окончательно сгорит, а взволнованно часто бьющееся сердце не выдержит и остановится. К разочарованию Райи, ни в одном из потерявших своих хозяев домов они не находят подходящей купальной одежды, и ему приходится взяться за дело, самой мучительной частью которого становится необходимость снять с Сису мерки. Намаари вызывается помочь, однако со смущением это не особо помогает справиться и только добавляет неловкого молчаливого сопения. За весь процесс снятия мерок они обмениваются всего парой скупых реплик, сводящихся к «придержи», «отметь» и «спасибо», и спасает только неиссякающая болтовня Сису, заполняющая всё пространство напряжённого молчания между Райей и Намаари. Райе тяжело начать доверять той, кто однажды жестоко предал, а Намаари постоянно давится о собственную гордость и неумение быть открытой и искренней. За одним из ужинов, когда купальный костюм, наконец-то, сшит, не могущая оторвать от своего отражения глаз Сису приглашает Намаари купаться вместе с ней и Райей — воздух над столом моментально наполняется звоном, и Намаари, усилием воли заставив себя проглотить застрявший в горле кусок, вежливо отказывается, и впервые за долгое время Райя испытывает к ней прилив искренне тёплых благодарных чувств. Совместные купания входят у них с Сису в привычку: закончив под палящим солнцем обрабатывать землю и ухаживать за саженцами, собирать новые созревшие плоды и прибирать за скотом, они ближе к закату идут к водопаду, проводя там часы напролёт в долгожданной прохладе и водном умиротворении. Райя любит окунуться и лежать на спине, покачиваясь на озёрных лёгких волнах, а Сису вечно по-детски плещется, и это вызывает у Райи каждый раз умилённую улыбку, хотя вместе с тем он не может перестать ею любоваться, стоит купальному костюму, кропотливо сшитому его собственными руками, появиться на её теле. В один из дней, накупавшись до одурения, они сидят на берегу, спустив ноги в воду, и Райя искоса любуется тем, как оставшиеся на коже Сису капельки воды сверкают, напоминая россыпь мелких драгоценных камней — её невозможно представить в увесистых украшениях, которые хранились в сокровищницах, где камни были заточены в оплавленность золота или серебра, а в таких диких украшениях она смотрится удивительно гармонично. Тело после купания разомлевшее, а яркое солнце нагревает макушку, что моментами мерещится, будто волосы тлеют, и время растягивается в бесконечность. Райя вздрагивает, когда Сису опускает голову ему на плечо, продолжая рассказывать о том, как раньше купалась с братьями и сёстрами, и он вскоре теряет нить повествования, думая только о том, как приятна тяжесть головы Сису и как щекотно её волосы касаются его кожи, подхватываемые и растрёпываемые ветром. Повернув голову, Райя наблюдает, как шевелятся её губы, хмурятся и взлетают вверх брови, то и дело хлопают по ногам руки, и испытывает прилив необъяснимой нежности — ему сейчас настолько спокойно и хорошо, что он любит Сису всей душой. Обстоятельства делают своё дело — в один момент Райя наклоняется и, успевая словить недоумённый взгляд Сису, порывисто прижимается к её губам своими. На мгновения они замирают так. Потом тело Сису заметно расслабляется, и она прикрывает глаза, мягко отвечая на поцелуй — Райя охотно делает то же, причмокивая нечаянно и толкаясь жадно языком в её рот, а руки сами тянутся к её плечам, придерживая, а потом притягивает ближе к себе, пылко и увлечённо целуя. У Райи идёт кругом голова и теряется понимание границ того, где его тело, а где тело Сису — остаётся только горячее и влажное ощущение поцелуя и нет разницы, где его рот, а где её, потому что чувство единства и слития абсолютно. Они отстраняются друг от друга лишь для того, чтобы вспомнить, как дышать, и если в этот момент они не могут целоваться, то Райя хочет хотя бы прижаться к Сису и ощущать её тело, только бы не разрывать контакт с ней, от которого так восхитительно хорошо. Возможно, им обоим летнее солнце напекло в голову, и это отличное оправдание происходящему безрассудству, когда Сису со слабой, едва трогающей губы улыбкой бормочет, что у людей оно совсем иначе, чем у драконов, а Райя тянется к ней и опрокидывает в высокую траву, нависая сверху. Изумлённо распахнутые глаза Сису смотрят на него, а затем смягчённо сощуриваются, и она поднимает руку, прикрывая лицо от напрямую светящего солнца — Райя перехватывает за запястье и целует в середину ладони. У кожи Сису вкус прохладный вкус воды и травянисто-песчаный — земли. Они не отрывают глаз друг от друга в это мгновение. Потом Сису плавно разводит ноги и обнимает ими Райю, позволяя прижаться ближе — он опирается на локти, боясь навалиться на неё и придавить весом тела, и в животе образуется трепещущий вихрь от близости чужого тела, которые гибко выгибается под ним, ёрзает и вздыхает. Райя дрожащей от взбудораженности рукой касается щеки Сису и отводит от её лица мокрые пряди волос, чтобы секундой позже по новой вжаться в её губы поцелуем, почти болезненно морщась и мыча от наслаждения, в то время как Сису закидывает и перекрещивает ноги у него на поясе и притягивает ближе, вынуждая вжаться вплотную бёдрами в бёдра — на вид хрупкая девушка, а в мышцах всамделишная драконья сила. Райя на ощупь находит завязки купального лифа на её шее и дёргает за них несколько раз, пока узел не распускается, и вскоре лиф самостоятельно сползает под нетерпеливым трением тел — у Райи взволнованно вздрагивает сердце, когда мягкая девичья грудь с твёрдо ощущающимися напряжёнными сосками вжимается в его грудь напрямую. Они вновь разрывают поцелуй, чтобы отдышаться, и Райя не может оторвать глаз от приоткрытых припухших губ Сису, по которым бродит расслабленная улыбка. Он впервые оказывается рядом с ней в позиции менее опытного и более застенчивого. Облизнувшись, Сису переворачивается на бок, увлекая Райю за собой, и перехватывает его руку, укладывая себе на грудь — Сису подбадривающе пихается в Райю носом, накрывая его ладонь своей и заставляя сжать грудь. Несколькими секундами позже он осмеливается аккуратно погладить подушечками пальцев сосок — следя за тем, как меняется выражение лица Сису, Райя понемногу смелеет и, продолжая ласкать её грудь, второй рукой спускается ей между них, через низ купального костюма накрывая ладонью промежность. Влажная ткань холодит ладонь — Райя чуть сгибает пальцы и сразу же прикусывает губу, чувствуя и слыша, как под ними возбуждённо хлюпает. Глаза Сису блестят на него из-за полуопущенных ресниц, и она вновь перехватывает руку, перемещая её себе на бедро, призывая подцепить держащие низ купального костюма тесёмки, расположенные по бокам, и распустить. И Райя послушно делает это, приподнимаясь на локте и одновременно наклоняясь к шее Сису, покрывая её поцелуями. Они тянутся друг за другом, как привязанные — закатывая от удовольствия глаза, Сису переворачивается обратно на спину, и Райя следует за ней, снова оказываясь сверху. Происходящее между ними кажется самым правильным из всего, что происходило, происходит и будет происходит во вселенной — Райе хочется ощущать Сису каждой клеточкой, и от мысли от этом внизу живота, где и без того жарко от возбуждения, становится попросту раскалённо и едва выносимо. Путаясь в ткани, Райя стаскивает купальное бельё с себя и осторожно подхватывает Сису под бёдра — его ведёт от картины того, как она жмурится и закусывает с глухим стоном пальцы, когда он входит в неё и застывает, задыхаясь наслаждением даже от одного того, как потрясающе плотно обхватывают член стенки её влагалища. Каждый судорожный вздох, издаваемый Райей или Сису, сливается с шуршанием травы, ветра и воды — она смотрит на него, безмолвно шевеля губами, и в один момент вскидывает руку, а Райя тотчас её перехватывает и переплетается пальцами, в то же время начиная двигаться. От каждого толчка перед глазами рассыпаются звёзды, а грудную клетку стискивает глубокими плохо сдерживаемыми стонами. В конце концов, Райя упирается лбом Сису в плечо, с мычанием почти выходя из неё и с аханьем толкаясь обратно — Сису отзывается с несколькосекундным запозданием и беспомощно елозит ногами по безнадёжно смятой траве, а затем обхватывает Райю руками за шею, всхлипывая ему на ухо. Оргазм, точь-в-точь мотылёк, кружит совсем рядом, но не наступает, и это сплошное преддверие сводит их обоих с ума, заставляя подмахивать бёдрами сильнее, судорожно хвататься друг за друга, вжиматься и захлёбываться в стонах, чтобы в итоге выгнуться всем телом, теряя голос в переживании оргазма, после которого наваливается обессиливание и тяжесть по всем мышцам. Выйдя из Сису, Райя валится рядом, прижимаясь щекой к земле и разморено прикрыв глаза, а потом вздрагивает от вкрадчивого тёплого прикосновения: когда он открывает глаза, то видит перламутрово переливающееся наслоение чешуек друг на друга и понимает, что Сису приняла драконий облик и обняла Райю, свернувшись кольцом вокруг него. Её дыхание громкое и размеренное — Райя уверен, что также слышит раскатистое урчание при вдохах драконицы, и в совокупности звучит всё это… уютно. С рассеянной улыбой Райя закрывает глаза и позволяет себе задремать в драконьих объятиях.*
Райя знает, что вечно всё идти гладко и хорошо не может, но старается об этом не задумываться, словно избегание факта способно его уничтожить: они с Сису продолжают ходить к водопаду, время от времени обмениваясь у него поцелуями и ласками и занимаясь медленным нежным сексом, после во время приготовления ужина мельком выуживая друг у друга из волос застрявшие травинки или отлепляя от лопатки присохшую водоросль. Им тепло друг с другом, и со временем Райя полностью отдаётся этому — даже общение с Намаари перестаёт быт похожим на бесконечное испытание воли, и он начинает улыбаться ей без натянутости и ощущения, что щёки в любой момент разойдутся по швам и разорвут лицо. Это кажется действительно новым началом. В очередной раз оказываясь на берегу озера, Райя и Сису лежат в траве и, держась за руки и скользяще переплетаясь ногами, с прищуром следят за порханием бабочек на фоне насыщенно голубого неба, перемежая это медленными глубокими поцелуями, постепенно переходящими в потерю интереса к бабочкам и полную увлечённость друг другом. Они садятся и, неотрывно целуясь, всё сильнее и сильнее соприкасаются телами: скользят ладонями по туловищам и плечам, придвигаясь максимально близко друг ко другу, что в какой-то момент Сису оказывается сидящей на бёдрах Райи и запрокидывает голову, позволяя выцеловывать ей шею, а затем обжигает его ухо жарким шёпотом: — Намаари смотрит на нас. У Райи от этих слов стремительно холодеет всё внутри, и он с огромным усилием сдеживаться, чтобы не обернуться рывком. А Намаари действительно смотрит: шедшая к озеру, чтобы позвать припозднившихся Райю и Сису готовить ужин, она натыкается взглядом на то, как они стаскивают друг с друга остатки одежды и останавливается как вкопанная немного в отдалении, расширенными глазами глядя на них и жадно впитывая в память из-за деревьев. — Надо позвать её к нам, — заявляет Сису, тем самым лишая Райю дара речи. Застывая, он медленно поднимает на Сису округлившиеся недоверчиво глаза, молчаливо умоляя заверить, что это шутка. Но Сису смотрит честно и открыто, и Райя понимает, что если откажет, то она закономерно спросит причину, а он не найдёт иных объяснений, кроме успевшего приесться «не положено». Вся его жизнь до встречи с Сису состояла из беспрекословного подчинения впитанным с детства правилам поведения, в суть который Райя никогда не вдумывался, потому и не может обосновать их ни драконице, ни самому себе. При мысли о близости с Намаари внутри возникает сопротивление — протяжное и ноющее, распростряющее по всему телу предательское онемение и подавленность. — У нас с Намаари непростые отношения, — сглатывая стоящий поперёк горла липкий тревожный ком, силой выдавливает из себя Райя. — Но ты же доверился ей, когда отдал свой осколок камня, и говорил, что простил то, что случилось между вами в детстве. И в последние дни вы же хорошо общаетесь, совсем как друзья, — Сису вопросительно склоняет голову, и лунно-серые, точно припыленные пеплом волосы рассыпаются по плечам. А Райя не находится, что ответить. — Намаари хороший людь — я это чувствую. Все люди хорошие, когда есть кто-то, кто их сильно-сильно любит, и становятся плохими, когда рядом никого нет и никто их не любит. Иногда Райя терпеть не может Сису — например, когда она говорит подобные пронзительные вещи, заставляющие пересматривать привычные мысли и чувства. И Райя кивает, сам не веря в своё безрассудство. Вновь ведя себя, словно ребёнок, Сису подскакивает и подбегает к Намаари, совершенно не стесняясь своей наготы и хватая с улыбкой её за руку. Облизнув нервно губы, Райя вполоборота смотрит на них и читает на лице Намаари растерянность — она мотает головой, отвечает что-то Сису и пару раз пытается высвободить руку, в итоге шагая за ней по пятам. По лицу её разливается румянец, и впервые за всё их знакомство Райя уверен, что они испытывают ровно одно и то же: сбивающая с толку смесь неловкости, желания развернуться и сбежать и всеобъемлющего соблазна. Намаари красивая и, в общем-то, неплохой человек — так думает Райя. Райя слишком добрый, чтобы она заслуживала его и Сису — так думает Намаари, чью руку крепко сжимает Сису, с энтузиазмом увлекая Намаари на землю и бесцеремонно берясь её раздевать. Это честно, учитывая, что Райя и Сису уже обнажены, и Намаари видела и видит каждый изгиб их тел, как привыкла видеть только своё в отражении зеркала. — Если Сису тебя заставила, то так и скажи, — с усмешкой предупреждает Райя, избегая встречаться с Намаари глазами, и слышит с её стороны понимающий смешок. — Перестань! — шикает на него Сису и отирается о Намаари плечом, заглядывая ей в глаза и проникновенно спрашивая: — Ты же хотела с нами, да? — Да, — твёрдо произносит Намаари, и вскинувший от неожиданности удивлённый взгляд Райя натыкается на её — решительный и заволочённый нечитаемой густой темнотой, нырнуть в которую и страшно, и многообещающе сладко. — Наверное, для тебя это дикость, но почему бы не забыть на время о прошлом и побыть только в настоящем? — всё время их знакомства Райя старается держать голову высоко поднятой и источать силу, но стоит им встретиться глазами, как тщательно выстроенное самообладание разрушается до основания, оставляя его скулящим щенком. И это происходит снова сию секунду, когда Намаари, не дожидаясь ответа и с улыбкой огладив признательно Сису по щеке, привстаёт и скидывает с себя блузку — в отличие от Сису, её тело откровенно воинственное, выточенное многочисленными тренировками и украшенное рельефными перекатами мускулов и парой шрамов. Глядя на неё, у Райи перехватывает дыхание, и он понятия не имеет, связано ли это с искренним восхищением или испугом от понимания того, насколько они всё это время не были равноценными соперниками. Намаари внезапно смущается его пристального взгляда — наклонив голову, чтобы чёлка частично закрывала лицо, она сутулится и поспешно снимается оставшуюся одежду, садясь на колени и укладывая на них чинно руки, с непривычки быть настолько открытой перед кем-то прикрывая промежность. В голове у Райи продолжает прокручиваться сказанное ею «да», и это отзывается взволнованным чувством пустоты в животе, потому что это «да» означает, что Намаари не тошнит от их компании и что они ей нравятся. Настолько, чтобы не ограничиваться постыдным наблюдением из-за деревьев, а непосредственным участием. И Райе становится стыдно, что они с Сису бросили её в одиночестве, точно лишнюю и ненужную. Додумать и погрузиться в чувство вины не получается — ладонь Намаари опускается на его затылок, привлекая, и её рот накрывает его, сразу же нетерпеливо толкаясь языком и тесно вжимаясь, что Райя чувствует себя беспомощно и подчинённо. Он жмурится и отвечает на поцелуй запоздало, а потом злится сам на себя за робкость и прикусывает язык Намаари — ахнув, она отстраняется от него, и, вопреки ожиданиям, на лице её возникает ухмылка, точно она изумлена и одновременно довольна поведением Райи. И его это раззадоривает: усмехнувшись в ответ, Райя одной рукой перехватывает руки Намаари, сведя их за запястья вместе, а второй хватает её за горло, удерживая и фиксируя, после чего возвращает грубый и напористый поцелуй, с мурлычущим внутри победным чувством добиваясь, чтобы Намаари замычала в поцелуй. И тогда между ними вклинивается Сису, прореживая трещащий от густого напряжения воздух мягкостью и плавностью. Намаари и Райя тяжело дышат и не отрывают друг от друга глаз, разнятые, а Сису, качая на них неодобрительно головой, сплетается с каждым пальцами, после чего по очереди целует, делая это неторопливо и нежно, что от одного взгляда на щемит сердце и хочется оказаться на месте целуемого. — Вам пора завязывать с избеганием друг друга, — Сису сводит руки Райи и Намаари друг ко другу, вкладывая ладони друг во друга, и накрывает сверху своими. — Вы ведь нравились друг другу в детстве. И сейчас нравитесь, но боитесь это признать. Боятся настолько, что и теперь не признают — синхронно дёргают плечами и стреляют друг на друга пронзительными взглядами, способными выжечь дыры в коже. Сису с тяжёлым вздохом качает головой, обозначая, как ей не нравится сложная и противоречивая человеческая натура, и в буквальности сталкивает Намаари и Райю лбами, сама утыкаясь следом и строгим тоном произнося: — Вы, люди, слишком много думаете. А вы почувствуйте. Их губы на непозволительно близком расстоянии — у всех троих. Слова точно перепархивают сразу с языка Сису на их языки. И Намаари первой тянется, чтобы собрать их с языка Райи. Он не противится и отвечает, прикрывая глаза и стараясь быть мягким, но мягкость как будто не про них двоих, потому что спустя считанные секунды поцелуй опять становится жёстким, точно сражение за первенство — Сису снова вмешивается, разбавляя своей расслабленностью и нежностью, и после укладывает ладонь Намаари на член Райи, направляя её, и они совместно уверенно надрачивают ему, попутно покрывая беглыми поцелуями шею, ключицы, грудь и плечи. Намаари не стесняется — алчно втягивает кожу ртом, посасывая, местами вовсе впивается зубами, и возбуждённый Райя теряет понимание границы между стонами удовольствия и боли, потому что в то же самое время Сису выцеловывает и вылизывает его, а напряжение в члене становится невыносимым, особенно когда ведомая Намаари постепенно начинает двигать рукой самостоятельно, и стимуляция выходит двойной. Долго терпеть подобное Райя оказывается не в силах и кончает спустя всего пару минут, приподнимая бёдра и застывая в напряжённой натянутости мышц, а затем оседает обратно на землю, переводя затуманенный наслаждением взгляд с Сису на Намаари и обратно. Обе жмут тесно бёдра и ёрзают, изнывая от возбуждения, и прежде, чем Райя успевает прийти в себя, Намаари тянется к Сису, шепча ей что-то на ухо — Сису улыбается и разводит ноги, позволяя Намаари скользнуть между них рукой, после чего закатывает глаза и со стоном выгибается навстречу движению руки. Райя видит, как Намаари прикусывает кожу в основании шеи Сису и то замедляет, то ускоряет движение руки, ориентируясь на чужие вздохи и стоны, чтобы найти нужный угол и ритм. И это выглядит до мурашек красиво — то, как Сису доверчиво откликается на ласки Намаари и как сама Намаари с ней неожиданно нежная и сдержана, не стремясь, как с Райей, утвердить свою власть. Возможно, потому что Сису охотно подчиняется ей и сгибает одну ногу, проезжаясь коленом по промежности Намаари и вызывая у неё всхлипывающий стон. Они смещаются: упираясь руками в землю по обе стороны от головы Сису, Намаари беззастенчиво трётся о её ногу и ответно врезается коленом в промежности Сису. Им нужно время, чтобы подстроиться друг под друга, но когда это случается, то до Райи доходит, что такое гармония и цельность. Сису и Намаари движутся как единый механизм, с лёгкостью считывающий состояние каждой своей части, и когда их накрывает оргазм, то они полностью переплетаются телами, рассеянно и словно неосознанно оглаживая друг друга в стремлении успокоить крупную дрожь, бьющую обеих. — Правда же любовь лучше вражды? — с энтузиазмом спрашивает Сису спустя пару минут, когда восстанавливает дыхание и садится, вся светящаяся с ног до головы довольством. Намаари и Райя смотрят сперва на неё, потом — друг на друга. Им недостаточно храбрости, чтобы согласиться, но они всё-таки смотрят друг на друга. Напрямую и без чувства удушения при встрече взглядов.*
Вечером после ужина Райя выходит во двор, где догорает костёр, на котором они зажарили пойманного Намаари кролика, и опускается на скамью перед ними. Языки пламени танцующе изгибаются, и если смотреть только на них, то рано или поздно ночная темнота чернильно затопит всё остальное поле зрения, оставив лишь отчётливые огненные контуры. Скамья протяжно скрипит, и Райя чувствует, как рядом садится Намаари — определяет до того, как видит, потому что Сису садится совсем иначе, в разы легче и незаметнее, что иногда он вздрагивает, не замечая, как бесшумно она появляется. — То, что было у водопада… — начинает было Намаари и замолкает. Она продумала начало реплики, но отнюдь не продолжение. Тихо шевелит губами, пытаясь подобрать слова, и Райя терпеливо ждёт, хотя во рту и появляется кислый привкус ожидания неловкого разговора. — Сису, конечно, ужасно убедительная. Её впору бояться. Я-то думала, драконья сила в их мощи, а не в такой искренней наивности, что в неё сам легко веришь, — Намаари коротко смеётся и замолкает. Тон заметно снижается и становится серьёзным. — Я сказала «да», потому что действительно хотела быть с вами. Почувствовать, каково быть с вами. В тепле и любви. И Сису может это дать, но не ты, верно? Чтобы я не сделала, этого будет недостаточно для искупления, да? Я навсегда останусь для тебя мерзкой предательницей? — её голос срывается в горькое хмыканье, и в горле у Райи образуется ком, из-за которого трудно дышать. Он запутался. Жить прошлым просто, потому что оно диктует давно понятные роли, а прощать кого-то — значит, менять роли и выстраивать взаимоотношения заново. Это сложно. — Не считая того, что было в детстве и испортило наши отношения на долгие годы, — Райя крепко, до дрожи в кистях, сцепливает между собой пальцы, — ты мне нравишься. Правда. Ты очень сильная, умная… красивая, — Райя искоса смотрит на Намаари и тут же прячет глаза, натыкаясь на её внимательный взгляд, от которого начинает щемить в груди. — Но я не думаю, что когда-нибудь это сможет перерасти во что-то большее. Слишком много всего нехорошего между нами произошло. Договорить Райя не успевает: его щёки накрывают обжигающе-горячие шершавые ладони, удерживая, и Намаари порывисто прижимается к его губам своими, горячо и сухо целуя, даже не пытаясь скользнуть языком ему в рот или смять. — Пускай, — сведя измучено брови, выдыхает Намаари в машинально приоткрывшиеся губы Райи, который не может отвести от неё взгляд и окончательно теряет понимание того, что между ними происходит. — Если я тебе хотя бы нравлюсь, то мне этого уже достаточно. А моей любви хватит на нас обоих, если не будешь отталкивать. Ладони Намаари соскальзывают с его щёк на шею, пальцы бегло пересчитывают выступы позвонков на загривке, затем зарываются в волосы, а Намаари снова льнёт с поцелуями к Райе, почти моментально стекая с его губ на шею, ключицы и шею, расцеловывая их судорожно и в спешке, точно боясь, что в любую секунду оттолкнут, так что нужно урвать настолько много ласки, сколько успеет. А Райя и не думает её отталкивать, прикрывая глаза и поджимая губы, поначалу пытаясь ровно дышать и сохранять самообладание, но с каждым новым прикосновением — особенно, когда руки Намаари ловко выдёргивают одну за другой пуговицы его жилета из петель — это становится труднее вплоть до невозможности. Сглотнув, Райя внутренне чертыхается, вспоминая лукаво прищуренные глаза Сису, когда она говорила, что Намаари непременно нужно дать шанс и что Райя плохо слышит и понимает сердца — что чужие, что своё. Его не нужно уговаривать — Райя и не хочет этого, потому что нет ничего более пугающего и болезненного, чем вечно гордая Намаари, которая опускается до выпрашивания любви и ласки. И Райя опирается на руки, откидываясь назад и наблюдая, как Намаари, кусая взволнованно губы, медленно распускает заправленную в штаны блузку и стягивает её через голову — руки крест-накрест, живот вздрагивает и втягивается, тёмные крупные соски моментально напрягаются от прикосновения прохладного ночного воздуха. Взгляд из-за взъерошенной чёлки пронзительный и острый. Отбросив блузку в сторону, Намаари закидывает руки на шею Райе и льнёт к нему — её мягкая и округлая грудь вжимается в твёрдую его, и горячая кожа влажно скрипит, соприкоснувшись. Им мгновенно перестаёт быть прохладно в ночи. На зубах поскрипывают песчинки, а губы Намаари отдаёт кислинкой ягод, жменю которых она съела вместо ужина, уклончиво ответив, что ей этого достаточно и скрывая тем самым, что от тяжёлых чувств на душе кусок в горло не лезет. Жмурясь и отвечая на жадный поцелуй, подхватывая судорожно толкающийся язык, Райя проходится руками по талии Намаари, оглаживает часто вздрагивающие в сбитом дыхании бока, борясь секунды с соблазном остервенело до хруста сжать рёбра, и изогнутую поясницу и поддевает большими пальцами шлевки её штанов, рваными и неуклюжими движениями стаскивая их — Намаари опирается на руки, откидываясь назад и приподнимая поочерёдно ноги, помогая. Райя сглатывает, рассматривая её в полумраке ночи и огня — изгибы обозначаются иначе, чем днём, — и хватает за лодыжки, одним решительным движением подтягивая к себе. Намаари упрямо сводит колени друг ко другу и с вызовом задирает подбородок, и Райя в отместку решительно разводит её ноги и ощутимо прикусывает кожу на бедре, совсем близко от промежности. Над головой раздаётся судорожный вдох — в следующее мгновение Намаари хватает его за подбородок и заставляет поднять голову, чтобы дальше толкнуть в плечи и опрокинуть на землю, седлая Райю. У него в затылке ноюще отдаётся столкновение с землёй и перед глазами на секунду темнеет, а потом из этой темноты выплывает склонённое лицо Намаари, и она заново целует Райю, почти болезненно жмурясь и сминая его губы с почти злобной жадностью, а он хватается за её бёдра, крепко сжимая в риске оставить повторяющие контур пальцев синяки, и заставляет сдвинуться, опускаясь промежностью прямо на изнывающий затвердевший член. Намаари практически рычит в поцелуй и прикусывает Райе нижнюю губу, после отстраняясь и привставая — она ни за что не отдаст ему инициативу окончательно, поэтому сама перехватывает член, зажимая у основания и туго проводя по нему вверх и вниз, и потом только насаживается — медленно, намеренно сводя Райю с ума томлением и нетерпением войти в неё до конца. Когда это, наконец, случается, оба застывают на считанные мгновения, забывая даже выдохнуть, и Райя чувствует судорожное подрагивание мышц в ногах у Намаари. Она смотрит на него и кривовато усмехается, начиная двигаться — всё также неспешно, точно задавшись целью извести его, и Райю такой расклад не устраивает, поэтому он, подхватив её под спину, садится и накрывает ртом грудь Намаари, возбуждённо посасывая и прикусывая соски и нежную кожу вокруг них, на которой сразу же проступают тёмные кляксы следов. Одной рукой Намаари вцепливается ему в волосы, слабо оцарапывая кожу головы и оттягивая пряди, а Райя подбрасывает бёдра, глубоко толкаясь в неё, и ему необходима вся имеющаяся выдержка, чтобы не взвыть от того, насколько тяжело становится внизу живота, где горячо и влажно концентрируется возбуждение, оттягивая обещанием крышесносного оргазма. Шикнув, Намаари подаётся вперёд, вновь вжимаясь в Райю всем телом, и меняет положение ног, обхватывая ими Райю за пояс, а протяжный низкий стон приходится ему на ухо, обжигаемое горячим дыханием и мокрым прицокиванием языка. Её пальцы, зарытые в его волосы, стискиваются сильнее, до боли натягивая волоски, и будет неудивительно, если несколько останется вырванными у неё в руке. От всего этого ведёт, и Райя закусывает изнутри щёки, лишь бы не сдаться и не позволить Намаари перехватить себе всю инициативу и брать его, как ей будет угодно. Райя отводит одну руку назад, опираясь на неё, а другой придерживает Намаари за бёдра — она отводит назад обе руки и запрокидывает голову, ритмично двигая бёдрами, и Райя отрывисто толкается навстречу ей, намертво закусив губу и мыча в ожидании разрядки, которая до невыносимости сильно перекручивает спазмами мышцы. Движения рваные, судорожные, отрывистые, и вздохи и стоны такие же — граничащие между рассыпающимся звёздами наслаждением и едва переживаемой мучительностью. Кончая, Намаари обрывисто вскрикивает и стискивает из всех сил ногами бока Райи, что в какой-то момент он искренне верит, что может задохнуться, потому что и у самого дыхание перехватывает от оргазма. — Я слабо верю, что однажды ты сможешь меня полюбить, — запыхаясь, хрипло признаётся Намаари, держа голову запрокинутой и глядя на звёздное иссиня-чёрное небо. — Но было бы действительно здорово, случись это. Райя ничего ей не отвечает и лишь исследует глазами, как вздымается во вздохах её грудь и дрожат капельки пота на медной в отсветах огня коже. Намаари в буквальности озвучивает его мысли.*
Крохотный голубой дракон по-заячьи подскакивает, пытаясь вскарабкаться на забор, и Райя в последний момент с оханьем подхватывает его и прижимает к себе. — Сто тысяч раз просил так не делать! Разобьёшься же, — с досадой щёлкает он языком. Дракончик в его руках превращается в девочку — пепельные волосы, точь-в-точь у Сису, коротко острижены и растрёпаны. — Но бабочка полетела и… — начинает было она, на что Райя недовольно шикает и ставит её на землю. — Без меня, мамы или тёти Намаари ни ногой за забор. И это не обсуждается, — скрестив руки на груди, заявляет он тоном, возражать которому попросту невозможно, и девочка, обиженно надув губы, убегает к своей сестре, плетущей вместе с Сису венок в тени цветущего по весне дерева. Глядя на них, Райя вздыхает, переживая странную смесь из нежности и грусти: он всем сердцем полюбил дочерей, но временами продолжает задумываться о том, правильно ли они поступили и действительно ли им будет хорошо в новом мире. Взгляд сползает немного в сторону — туда, где Намаари, подтянув одно колено к груди, уложила на него голову и подрёмывает, машинально покачивая вынесенную на улицу колыбель с её новорождённым мальчиком. С Намаари было куда сложнее, чем с Сису: Райя отчётливо видел ревность в её глазах каждый раз, когда на глаза ей попадалась одна из девочек, и мучительно взвешивал все «за» и «против», боясь, что ребёнок, рождённый ею из нежелания быть брошенной и лишней, в итоге станет проклятием и несчастьем. Но он родился и ничего страшного не произошло. Забота о нём сближает их с Намари, переводя из плоскости терпения и слабой симпатии друг ко другу во что-то более тёплое и надёжное. Взгляд Райи перескакивает обратно на Сису. И снова на Намаари. Поднимая затем глаза к персиковому закатному небу, он жмурит глаза, подставляя лицо солнцу, и повторяет себе, что пускай, как однажды сказала Намаари. Всё обязательно будет хорошо.