Фигурка на столе Финнигана

      Если бы кто-то удосужился спросить Симуса, чего он хочет добиться в жизни, он бы никогда не ответил: «Стать художником».       Как и не ответил бы: «Встречаться с Гермионой Грейнджер».       Её он встретил уже после войны, как раз в период всеобщей реабилитации — выжившие пытались прийти в себя и устаканиться в заново строящемся обществе. В школе их с натяжкой можно было назвать друзьями, чему удивлялись и Рон, и Гарри, и даже Дин — единственный человек, не считая Гермионы, который знал, что Симус вовсе не поверхностный, каким его все считают. В тот день они столкнулись в аптеке «Слизень и Джиггер», а потом слово за словом и ужин в «Дырявом котле». А после ужина и еженедельные встречи на постоянной основе.       А через шесть месяцев уровень напряжения в Симусе достиг критической точки. И вот на его коленях уже сидит кудрявая волшебница, и они разделяют скребущую изнутри страсть на мягком диване.       Как так получилось, Симус не мог понять даже спустя полтора года — видите ли, он не такого склада. Ему проще плыть по течению жизни и решать проблемы по мере их поступления, а не принимать решения самостоятельно. Секс стал приятным дополнением к их и без того замечательной дружбе. Гермиона и Симус часто ходили в пабы, играли там в дартс, а один раз даже посетили лондонский фестиваль искусств. Там было так много живых скульптур в различных смешных нарядах, а некоторые даже были обнажёнными, с синей краской на теле. Симус думал, что Гермиона засмущается и покраснеет… но он никак не ожидал, что девушка будет беззастенчиво их рассматривать и сравнивать с работами известных художников, о которых Симус ни разу не слышал. Но было весело, пусть даже он сильно испачкал руки — на одной из экспозиций художник решил выложить на столик мокрую глину, посетители могли подойти и слепить что-нибудь. Симус подарил Гермионе слегка кривоватый трилистник, в процессе мазнув испачканным пальцем той по носу, а девушка подарила ему маленькую фигурку выдры.       Впоследствии эта фигурка поселилась на его прикроватной тумбочке, а в квартире Гермионы Симус уже не единожды замечал трилистник, поспешно запрятанный за стопку книг.       Но им было комфортно вместе. Это как зависать где-нибудь с Дином. Не то чтобы Симус был настолько близок с Дином — спасибо Мерлину, нет, — да и в отношениях с Лавандой всё было гораздо сложнее. А с Гермионой легко: никакой ответственности, повешенных обществом ярлыков, ревнивых звонков, когда Симус не объявлялся несколько дней, незапланированных свиданий, из-за которых парню приходилось бы отменять назначенные встречи с друзьями с бутылочкой Гиннесса, пиццей и футболом по телеку ради какого-то нового мюзикла, чашечки чая у мадам Паддифут и других розовых соплей.       Хотя в последнее время Симусу всё же хотелось чего-то похожего на отношения — но с Гермионой он бы, скорее, ходил в книжные магазины, а не в чайные, насквозь пропахшие приторными женскими духами, — и эта мысль была настолько неправильной, что поначалу Симус даже напугался. Уверенности не внушало и то, что он не знал, хотела ли Гермиона чего-то большего. Он одним лишним словом мог перечеркнуть все их отношения, и это пугало.       Может, Дин прав и Симусу нужно найти какое-нибудь хобби?       Они не распространялись о своих отношениях, и Финнигану это не нравилось, пусть он и не знал, почему. Плюсом было то, что они могли часто видеться — Симус готовил лучше Гермионы. Пусть она и не любила признавать, что делает что-то хуже других. Но парень ещё в самом начале их общения прикрыл своё умение любовью к экспериментам и желанием готовить для них двоих. Симус ничего не знал ни о тайской кухне, ни о индийской, ни о русской. Но он мог приготовить гастрономический шедевр из того, что найдёт на кухне: половины бутылочки острого соуса, немного заветршившегося кусочка сыра или всеми забытой упаковки моркови. Ему нравилось радовать Гермиону вкусной едой по пятницам, когда они встречались у него в квартире после долгой трудовой недели.       Когда ему было грустно, Симус любил приходить в свою студию, и пропустим тот момент, что в такие дни ему не хотелось ничего больше, чем просто лечь и поспать. В свете заката в голову приходили различного рода мысли и размышления, и во всём мире не существовало ничего кроме парня и глины. Между мозгом и пальцами образовывалась надёжная связь. Иногда Гермиона оставалась у него по субботам. Просыпались они оба в пол пятого, девушка заваривала себе чашку крепкого чая, брала из холодильника упаковку йогурта и банан (максимум, на что она способна в плане готовки, по её же словам), садилась за маленький столик у окна и ждала Симуса. Она укутывалась в его халат и с ногами забиралась в кресло, наблюдая за завтракающим парнем из-под полуприкрытых век.       Финниган нахмурился — Гермиона уже несколько недель не приходила к нему.       В последние разы, когда она навещала его и наблюдала за его работой, Гермиона часто витала в облаках. Она стала более нервной и каждый раз, когда Симус не замечал её взгляда, смотрела на него с выражением… ну, он не знал, с каким, но с выражением же.       Наверное, это из-за стресса на работе.       Пожалуйста, пусть это будет из-за стресса.

***

      Студия располагалась на самом нижнем этаже старого здания в центре города. На первый взгляд — или даже на второй — простому прохожему строение не показалось бы каким-нибудь впечатляющим. Стены были выложены камнем, поэтому в студии бывало довольно прохладно, даже в разгар лета. Что уж говорить о зиме. Симус спускался туда в трёх свитерах и нескольких парах ужасных кальсон, которые присылала ему мама. Даже согревающее заклинание не очень помогало — не справлялось с холодным воздухом, — но Финнигана всё устраивало.       В комнате по соседству была печь, и Симус не упускал шанса лишний раз её зажечь в подобный-то мороз. В студии пахло сыростью, и это неизменно напоминало парню о родных торфяных болотах и домике в Ирландии, где в воздухе постоянно витал запах свежевспаханной земли. Иногда он просто останавливался и давал себе время на размышления. Жаль, отношения с Гермионой не могут быть такими же, как и творческие порывы.       Она больше не задерживалась в его постели, как было раньше. Симус каждый раз обречённо вздыхал, когда понимал, что простыни больше не хранят её тепла. Гермиона устала от него? На удивление парня, его такой вариант развития событий совершенно не устраивал. Да даже больше, чем не устраивал… он боялся, что его догадки могут оказаться правдой.       По идее, Симус должен был отказаться от отношений с Гермионой — так было все прошлые разы. Мерлин, после их расставания с Лавандой сама мысль о прекращении общения с Гермионой должна была пугать парня.       Но не пугала. Симус просто думал, как выглядела бы его комната, если бы помимо его личных вещей в ней были бы и вещи Гермионы. Наверное, она сняла бы его футбольные плакаты и выкинула бы уродливую лампу, сделанную по пьяни из бочонка в честь помолвки Дина и Алисии Спиннет. А может, стоит прикупить столик побольше, чтобы Гермиона смогла сложить на него свои книги. Рыжий мех книззла он, так уж и быть, стерпит. И надо будет добавить на полочку в ванной несколько средств женской гигиены.       Свет в студии потихоньку гас — день окончательно испортился. Симус решил, что стоит наконец навести порядок на полке с баночками краски. Но тут он почувствовал её присутствие.       — Симус.       Ему не нравилось, что она пришла, не нравились эмоции в её глазах, говорящие о многом. Но больше всего ему не нравилось, что это случится здесь. Не нравилось, что она стоит слишком далеко. Когда-то между ними не было и нескольких сантиметров, тогда Симус мог просто притянуть девушку ближе, игриво усадить себе на колени и провести по коже испачканными глиной пальцами, что лишь усиливало возбуждение обоих.       — Нам нужно прекратить всё это.       Гермиона не увиливала, не говорила намёками, и за это парень был ей благодарен — за честность.       — Чёрт возьми, Эрмиона, почему?       Нечестным был именно Симус. Он не хотел осознавать смысл сказанных ею слов — будто мазохист, он терпел душевную боль.       — Тогда не нам нужно прекратить, Симус, а мне. Мне нужно прекратить всё это. Я не… я не злюсь на тебя, но так продолжаться больше не может. Прости.       Прости. За что она просит прощение? За то, что так холодно и безэмоционально разбила ему сердце? За то, что Симус так сильно привязался к ней, что Гермиона теперь стала ему так же нужна, как и квиддич, как и общение с друзьями, как и огневиски вместе взятые? За то, что в корне изменила его и не смогла принять его недостатки?       За то, что Симус влюбился в неё?       Чёрт. Он влюбился. Влюбился в Гермиону, которая была уже на полпути к выходу на заснеженный двор. А Симус просто наблюдал за ней, даже не пытаясь собрать осколки разбитого сердца.       Но почему? Может, Гермиона раньше Симуса поняла, что его чувства к ней изменились, и теперь просто боится обязательств? Такой вариант развития событий парня совсем не удивляет, всё-таки Гермиона — умнейшая ведьма своего столетия и гораздо больше понимает в таких сложных вещах, как человеческие эмоции и чувства. Она наверняка хотела побыстрее отвязаться от Финнигана, чтобы потом не выслушивать от него признания в любви. Да Симус должен быть ей благодарен за то, что она так добродушно поступила — не закончив она всё это, может, они и друзьями не остались бы.       Чёрт, почему всё произошло именно так? Сейчас Симус хотел просто пойти за Гермионой и крикнуть так громко, как только мог, о своих чувствах. Может, она бы вернулась к нему. Неплохое представление вышло бы, да?       Домой Симус вернулся уже заполночь. Он прошёл на кухню и совсем не удивился, увидев там Гермиону, сидящую за столом и рассматривающую своё расплывшееся отражение в начищенной сковороде. Девушка, должно быть, слышала, как он вошёл, но с места не сдвинулась — продолжила сидеть, подпирая голову рукой. Желудок будто онемел, Гермиона так хорошо его знала, что понимала — он может выслушать её.       Симус сел на один из высоких барных стульев у стола, поглаживая разбитые в кровь костяшки и стараясь не соприкасаться с девушкой ногами, как делал до этого.       — Я уже сказала тебе, что чувствую, Симус. Просто отпусти… меня отпусти. Мы даже сможем вновь стать друзьями.       — Но прежними наши отношения уже не будут.       Мерлин, он ведёт себя, как капризный ребёнок. Симус хотел расстаться на хорошей ноте (пусть они и не встречались), чтобы у Гермионы остались положительные воспоминания об этих отношениях. Так он утешал бы себя тем, что она вспоминает о нём с улыбкой на губах. Так поэтому она и избегала тебя, придурок.       Гермиона устало рассмеялась, и от звука её смеха в животе Симуса что-то скрутилось в узел. Она долго думала об этом, поэтому переубедить её уже не получится.       — Нет, Симус, прежними не будут.       — Нет, я не согласен.       К чёрту хорошие воспоминания. Он не отпустит Гермиону без боя. Симус злился, что она решила уйти прямо тогда, когда он начал задумываться об их совместном будущем, в котором будут существовать лишь запах старых книг и чернильные пятна на её пальцах.       Парень пробормотал что-то очень похожее на «Гермиона». Такие обращения за два года отношений уже стали для них привычными.       — Сим, ты не можешь менять что-то по своему желанию. Мне нравилось то, что было между нами. И я всё ещё буду тебя любить, но я так больше не могу. Нечестно по отношению ко мне продолжать отношения, спасти которые уже нельзя. Как и по отношению к тебе.       — Ну тогда потрудись объясниться! Как я могу отпустить тебя, если ты продолжаешь меня избегать? Так что не так, Эрмиона? Я думал, тебя всё устраивает — тебе же нравится моя компания.       Симус понимал, что своими словами окончательно всё испортил, но сдерживать бушующие внутри эмоции он больше не мог. Если уж они и собирались закончить отношения, нужно довести дело до конца — может, если они сломают себя окончательно, забудут о щемящей боли.       Гермиона ссориться не хотела, но ответить ей всё же пришлось:       — В этом-то и дело, Симус. Ты всё понимаешь, но упускаешь одну деталь: ты знаешь меня лучше других, но в твоей жизни мне места нет.

***

      Прошли недели, Гермиона наконец согласилась пойти на контакт и попробовать наладить отношения. Она даже согласилась пойти с Симусом в бар, правда, только потому, что там были Рон с Дином.       Но говорить о них девушка категорически отказывалась. Симус не успевал и пары слов связать, как она вновь грозилась пресечь на корню любое их общение, если он снова заговорит на эту тему. Но, если честно, держать язык за зубами ему надоело. Что Гермиона имела в виду, Финниган понял только через несколько дней. По крайней мере, он думал, что понял правильно. Тогда у Симуса будет шанс вернуть её, и он станет самым счастливым в мире придурком.       Парню удалось уговорить Гермиону пойти с ним на барахолку — он знал, что ей нравятся старинные вещички. Сначала девушка хотела отказаться, но Финниган пообещал держать дистанцию, поэтому причин отказываться у неё не было. Ну а у Симуса появился шанс добиться Гермионы.       Вообще, ему нужно было кресло-качалка — сестра давно такое хотела, поэтому он решил найти самое большое и самое удобное именно на блошином рынке. Хотя Симус не понимал, зачем сестре кресло-качалка. Вот и возможность провести с Гермионой больше времени и понаблюдать за ней, пока она этого не видит. Симус даже проводил её до дома. Впервые за последние несколько недель он чувствовал себя настолько легко и свободно.       В гости к нему Гермиона пришла дней через десять, когда Симус уже не был уверен, что у него получится её вернуть. Его простыни уже давно не хранили её тепло, а подушки не пахли её шампунем. Ещё немного, и он сошёл бы с ума.       В этот раз Гермиона пришла в четверг, а не в пятницу, как раньше, — «На работе завал», — так она объяснила это Симусу. Он разлил вино — Шабли, — которое девушка так любила, а сейчас неотрывно следил за сотейником на плите. Гермиона в это время пила то самое вино, держа бокал за ножку. Она ходила кругами по кухне, а затем прошла в соседнюю комнату. По тихому вздоху Финниган понял, что девушка нашла его подарочек.       Из кухни Симус видел Гермиону, с тоской смотрящую на стол и проводящую по гладкой поверхности кончиками пальцев, будто просто обдумывала возможность поставить себе такой же в свою тесную квартирку.       Он большой. Гораздо больше предыдущего из металла и стекла. Стол Симус покрыл несколькими слоями лака и поставил в стороне от дивана в форме буквы «L».       Верх стола был спроектирован так, чтобы столешница могла складываться и раздвигаться, так на ней смогло бы уместиться большое количество вещей. Ниже была пара ящичков и полок. На столе лежали ключи, пульт, бумажки и прочий хлам, а поверх всего этого — «Хогвартс: История». Симус помнил, с каким восхищением Гермиона рассказывала ему об этой книге, которую несколько раз перечитывала в школьные годы.       Но самое важное во всей этой композиции — маленькая фигурка выдры. Это не профессиональная работа, на голове зверушки был виден отпечаток пальца, но выдра напоминала о том вечере, заснеженных улочках маггловского Лондона, обнажённых психах с одной лишь краской на теле. Тогда они обошли столько картинных галерей, что и не сосчитать. Они видели такие произведения искусства, как «Снеговик во время снежной бури» или «Реальность». А на самом деле, это был лишь холст с тремя разноцветными полосками. Этот день стал точкой отсчёта чего-то большего, этот день стал роковым, потому что именно тогда Гермиона начала отдаляться от Симуса.       Тогда он молился всем богам, чтобы их сближение означало её готовность перейти на новый уровень отношений.       Симус подошёл к Гермионе со спины. Она в этот момент держала в руках фигурку выдры. Наконец парень увидел понимание в её глазах — она услышала его, он смог подобрать правильные слова.       Гермиона осторожно, чтобы не сломать, поставила фигурку обратно на стол и повернулась к Симусу, покусывая уголок губ.       — Я не хочу, чтобы наши отношения были прежними.       И тут Симус испугался, что слишком надавил на неё.       — На этот раз я всё сделаю правильно, Эрмиона. Я хочу стать твоим парнем, мы будем ходить на настоящие свидания или просто ходить друг к другу в гости. Мы будем ссориться и ругаться, пока ты наконец не захочешь переехать ко мне.       — Придурок, — без особой злобы пробурчала Гермиона.       Симусу показалось, что она покраснела, но девушка уже прижалась к нему в объятиях, поэтому отстраняться и проверять её щёки на румянец не хотелось.       Парень рвано выдохнул, прижимая её ближе. Её кожа такая мягкая, а запах её шампуня Симус, кажется, не вдыхал уже целую вечность. Его слегка трясло.       — Я больше никогда с тобой так не поступлю, Эрмиона. Я бываю слишком упрям, но больше никогда не отпущу тебя и без боя не сдамся.       — В этот раз ты тоже без боя не сдался? — тон Гермионы был резким, но Симус знал — она просто не любит показывать свои слёзы.       — Да, но в битву вступил слишком поздно, — тихо признался Симус.       Завтра будет время подумать о кольце, спрятанном в ящике с носками.