Кулинарный хаос

      Сохо был странным, также его считали и невероятным гением, но к единогласному определению его личности так никто и не пришел, оставив что-то вроде чудаковатого гения.       Его идеи и мысли и вправду разнились с большинством чужих. Сохо часто предлагал Енджо различные названия для треков: на что тот либо тихо умирал от странности предложенного, либо действительно раздумывал над сказанным; бывало, что Сохо брал такую на себя ношу — как готовка, но после нескольких неудачных случаев даже Гонхи морщился и просил хена слезно остановиться и пощадить их от смертной казни. Да и упомянутый Енджо на правах старшего и здесь успокоил Сохо, пойдя на компромисс — отдал свою первое место для похода в душ, тому грех было не согласиться, до этого находясь последним в негласном списке.       Но гении, они на то ими и являлись, что продолжали свою коварную миссию.       Пару часов назад парни наконец приехали в общежитие из аэропорта и планировали хорошо поспать перед новым, не менее загруженным, расписанием. Только Сохо на то и белка, что вечно хотел вертеться не понять где и не понять для чего, поэтому пока все позакрывались в комнатах, он решил тайно оккупировать кухню и приготовить что-нибудь вкусное.       На борту самолета ему пришлось по вкусу есть запеченное яблоко с корицей, и сейчас Сохо хотел повторить нечто подобное, только более искусно, как только он и может.       С досадой заметив, что яблоки начали портиться — было принято решение мариновать их в духовке, а не на пару, перед этим нашарив приправу на верхней полке.       Дрема, все сильнее накатывавшая на Сохо, заставляла вечно зевать. Пока яблоки пекутся долгие десять минут; что ему ничего не оставалось, кроме как усесться за стул и прилечь на руки отдохнуть.       — Хен, — кто-то настырно трепал Сохо за плечо, — Сохо-хен, ты что-то готовишь?       Когда слипшиеся веки все-таки открылись, он увидел перед собой Гонхака, который выжидающе на него посматривал.       — Я хотел сделать что-нибудь вкусное для ребят, — Сохо решил пропустить тот факт, что и сам не против отведать яблок с корицей, — пока ждал, заснул почему-то.       — Ты будто белка в колесе — вечно ищешь, чем заняться, вместо того, чтобы просто отдохнуть, — хмыкнул Гонхак, усевшись рядом. В его фразе не было никаких упреков, а лишь ничем неприкрытая забота.       Сохо задумчиво прикусил губу, пока думал над сказанным долгие тридцать секунд, выдав в итоге, мол: я рад быть полезным. На что с губ Гонхака вновь сорвался тихий смешок.       — Тебе не обязательно что-то для этого делать, — Гонхак подсел чуть ближе и попытался незаметно положить руку на плечи Сохо, на что тот немного съежился, — ты часть нашей семьи, и все рады твоему существованию без какой-либо на то причины.       Сохо и вовсе пропустил сказанное Гонхаком, когда тот положил на него руку. Ему не были неприятны касания Гонхака, вовсе нет, просто когда стоило им перейти границу новых отношений, как Сохо заволновался. Вроде, двадцать шесть лет, а вел себя, как старшеклассница, ей-богу. Гонхак все это прекрасно понимал, поэтому не давил своей нуждой в частых касаниях, иногда пытался, когда под боком был нужный момент. И сегодня оказался именно он.       — Я также рад, что ты с нами... и рядом со мной, — чуть наклонив голову вбок, Гонхак посмотрел с некоторым прищуром в глаза напротив. Сохо не смог сдержаться, и поэтому тихо засмеялся, при этом оголяя верхний и нижний ряд зубов. Как он делал всегда, как он делал тогда, когда был счастлив. — Я могу тебя поцеловать? — нерешительно спросил Гонхак, отводя взгляд в сторону. Он все еще иногда боялся услышать отрицательный ответ из уст парня.       Только сегодня все немного иначе: Сохо сам придвинулся к нему и коснулся его губ своими. Ещё не впитавшийся бальзам ощущался на губах Гонхака вперемешку со вкусом яблок, которые Сохо понемногу подъедал за готовкой, восхитительно.       И тут Сохо осенило.       Резко оторвавшись от опешившего Гонхака, он округлил глаза, смотря на противень в духовке.       — Они, наверное, уже остыли, — Сохо вяло поднялся со стула, будучи сонным и разморенным нежным поцелуем, не веря, что яблоки были еще вкусными.       Доставая аккуратно противень, Сохо очень надеялся на сохранность фруктов. С виду, они были сносными, по вкусу, наверное, тоже.       — О, я еще сверху посыплю корицей. Погоди, — поставив аккуратно на стол, предупредил он.       Уже, со включенным светом, Сохо заметил, что приправа, которую он до этого добавлял в яблоки, была немного... иной? Название «молотый перец» чуть разнилось с «корицей», но он верил, что разницы не почувствуется.       — Если что не так, говори сразу, — Сохо натянуто улыбнулся, протягивая еще теплое яблоко.       Гонхак настороженно глянул сначала на протянутое лакомство, а потом и на горе-повара, который, кстати, выдавал себя с потрохами.       — Хорошо, — но в итоге Гонхак без промедлений взял яблоко и надкусил его. Что было, возможно, ошибкой. Ведь во рту резко запершило и в нос ударила волна щекотки, как при насморке. — Хен, ты уверен, что там корица? — с уже слезящимися глазами от переизбытка перца во рту, спросил Гонхак.       А Сохо заметив, как второму поплохело, сразу же ринулся за стаканом воды, тут же его протягивая, — я в темноте спутал корицу с перцем, — вяло промямлил он.       Жадно выпив все содержимое, Гонхак облегченно откинулся на спинку стула, выдыхая, — радуйся, что жертвой стал не Гонхи — он бы до утра носился и кричал, что умирает. По правде говоря, не будь так много приправы, это было бы невероятно вкусно.       Сохо несмело хихикнул, все еще стыдясь за свой неудавшийся эксперимент.       — Прости, что так вышло, — и уселся напротив. —       Здесь есть и доля моей вины: я пришел тебя позвать спать, а тут...       — Енджо в студии? — спросил Сохо, ибо Гонхак редко звал его в их комнату.       — Нет, — Гонхак свел брови, размышляя о своем насущном, — он сразу уснул, как пришел.       Последнее время Енджо и вправду перерабатывал, когда старался над концептом для скорого альбома, и отдохнуть ему точно не помешало сегодняшним вечером.       — Гонхи, вроде бы, тоже не уходил из комнаты, — все варианты отпадали, и Сохо действительно не понимал, о чем хотел сказать Гонхак.       — Как раз-таки, я видел, как он уходил к Хвануну с подушкой.       — А с Дончжу тогда что? — два ночи, на столе противень с плохими яблоками, которые есть невозможно, а напротив сидел Гонхак и строил какие-то ребусы, что мозг к чертам взрывался.       — Он к Донмену пошел на ночь.       О, вот и все пазлы сложились. Значит, комната пустая и никому они с этим не помешают.       Сохо не любил тянуть резину или кота за хвост, поэтому взял все в свои руки и решил не бить сразу, а пойти своими хитрыми ходами.       — Хочешь, помну спину?       С виду, Гонхак был уверенным человеком. Посмотришь на него, ну, точно, главный «альфач», который мастер и во флирте, и в постели. Но на деле, он сентиментален, и скромные объятия для него куда более важны (или же он стеснялся своих желаний), поэтому за время их отношений Гонхак никогда не говорил прямо о сексе. И, чаще всего, «пойдем спать» — означало весьма иное занятие в кровати.       Мыть посуду не было никакого желания у обоих, да, Дончжу с утра их покусает за такое и назовет некомпетентными, но сейчас это неважно. Сейчас, желалось уделить внимания друг другу, пока шанс не выскользнул из рук, просочившись меж пальцев.       Выключив свет, они осторожно пошли в сторону комнаты Сохо и Гонхи, где последний оставил включенной настольную лампу. Будто знал наперед, что кто-нибудь их них навернется в темноте и никаких потех им не видать, кроме как ушибов на ногах или заднице.       — Ложись, — прошептал Сохо, хоть и дверь была закрыта.       — Снимать? — Гонхак указал взглядом на футболку.       Поймав укоризненный взгляд, он понял, что сморозил глупость, и в тишине стянул вещь и положил на стул рядом. Гонхаку нравился матрас Сохо, он был слишком мягок, когда его собственный словно деревянный. Или же он сам надумал себе подобного?       Как только Гонхак улегся, на него сверху уселся и сам хозяин чудо-кровати. Вес на заднице и на бедрах ощущался совсем невесомо, или же Гонхак был в полудреме, но это даже к лучшему.       Касания Сохо были плавными: подушечки пальцев касались именно тех болезненных точек на спине, которые неустанно болели на протяжении дня. Спустя десять минут изматывающей работы, Сохо навалился на спину Гонхака, что-то бурча в шею, что мурашки решили устроить собственный бунт.       — Твоя кожа такая мягкая и теплая, так бы и лежал на тебе, — Сохо сказал это слишком спокойно, едва касаясь губами кожи, когда Гонхак изрядно покраснел, вспотел, представил картину со стороны и умер морально.       — Сохо-я, — наконец выдохнул он, — о подобном так просто не говорят.       — А я просто так ничего и не говорю, — игриво заметил Сохо, поднимаясь с любимого тела, — но сегодня сил зайти дальше совсем нет...       — Так несправедливо, — Гонхак огорченно поджал губу, — значит, соблазняешь в один момент, а в другой уже «сил нет». Бери ответственность за свои слова. — Усевшись в позу лотоса, Гонхак стал ждать чего-то в ответ.       И этим «чего-то» оказался Сохо, который уселся на его бедра и выгнул спину в пояснице. Они это уже не раз проходили. Петтинг был для них отдушиной: и быстро, и не энергозатратно, и много чувств. Разве не нужное сочетание, когда нет времени на долгие прелюдии?       Сохо любил мощные ноги Гонхака, он готов был восхищаться ими и самим Гонхаком, что тот так усердно следил за своей фигурой. Его широкие плечи с каждым месяцем становились немного шире, и это тоже не проходило мимо зорких глаз.       Сохо не являлся фанатом качков, но он влюблен в Гонхака. И совсем не важно: мощные ли у него бедра, или же нет. Действительно ему хоть капельку понравились яблоки, или же он сделал вид.