Четыре всадника Темного Лорда

Паркинсон даже не заметила, как Теодор исчез из поля зрения, зато почувствовала знакомый запах духов и неприятно удивилась. Кивнув Забини, она направилась к столику с закусками, куда только что проследовала официантка. «Грейнджер, мать твою». — Я тебе не подруга, но всё же, — подойдя к девушке, заполняющей поднос, негромко проговорила Пэнси, будто невзначай, — бери ноги в руки и вали отсюда. — Не понимаю, о чём вы, — начала было оправдываться Грейнджер, явно не ожидая, что даже под маскировкой её узнают. — Не попадись коту, — взяв стакан с шампанским, проговорила Паркинсон, — когда будешь искать выход. — Я не… — начала было Гермиона. — Удачи, — отпивая из стакана, Паркинсон отошла в сторону. Быстро прикинув, насколько будет плохо, если ещё кто-то её узнает, Грейнджер начала высматривать своих друзей в зале. Их всего трое. Должны успеть уйти все, пока кто-нибудь их не заметил. Подав условный знак Лаванде, она начала выискивать остальных глазами. Падма уже направлялась к двери для персонала. «Прекрасно, осталась только Алисия», — пронеслось в голове, когда Гермиона внезапно наткнулась на уже знакомые зелёные глаза. Времени на размышления и ожидание больше не представилось. Собрав мысли в кучу, она направилась к служебной двери, стараясь не привлекать лишнего внимания. Благо, в такой толпе одним официантом больше, одним меньше — разница и вовсе не была заметна. Ещё пара поворотов — и она выйдет в длинный пустой холл и сможет уйти. Информации о новой грядущей войне и расширении территорий вполне достаточно, чтобы понять: надвигаются перемены. Теперь все пазлы сложились и стало ясно, зачем бунтующих так яро отлавливают. Прежде чем расширять границы, необходимо навести кристальный порядок у себя в стране, чтобы не нервничать на передовой. Грейнджер не могла не признать адекватность этого хода, но для неё положение дел становилось лишь хуже. Это значило, что их не оставят в покое, пока не убьют и не отловят всех до единого. Из мыслей её выдернуло неожиданно сильное сжатие запястья. Не услышав даже шороха, Гермиона была обескуражена, когда непонятно откуда взявшееся мужское тело придавило её к стене. Руки оказались сведены над головой и крепко прижаты к каменной кладке, а напротив сверкнули изумрудные глаза. Так близко, что внутри всё предательски сжалось от подступающего волнения. — Мадам, вам не говорили, — будто просто ведя светскую беседу, улыбнулся Нотт, — что уходить не простившись — очень некрасиво? — А тебе не говорили, — слегка дернув запястье, проговорила Гермиона, недовольно глядя ему в глаза, — что зажимать девушек по углам тоже не очень красиво? — Никто из них не был против и возражений не поступало, — ухмыльнулся Нотт, обнажая белые зубы. — Тогда дай мне жалобную книгу, — надменно вскидывая бровь, заявила она. — Я буду первой. — Это крайне мило, что ты хочешь быть у меня в чём-то первой, — улыбка на лице Теодора расплылась шире, он слегка наклонил голову набок, и его голос почти перешёл на шёпот. — Чего ты ещё хочешь? Это прозвучало настолько вызывающе, что в горле застрял ком. Тело предательски бросило в жар, а внизу живота проскочил покалывающий импульс. Запах одеколона, исходящий от него, с отголосками табака и виски, ударил в голову. Соображать стало сложнее. На секунду Грейнджер забыла, что находится на приёме, устроенном Волан-де-Мортом, что вокруг сотни врагов и её жизнь висит на волоске. Воля стремительно покидала её под напором неожиданной близости. — Пока я не скажу, ты ведь не узнаешь, — улыбнулась она, проводя языком по кончикам зубов. — Поэтому я оставлю этот вопрос для твоих размышлений. Мышца на шее Теодора дрогнула. Грейнджер заметила, как он с шумом втянул воздух и хищно улыбнулся. И почувствовала, как он высвобождает одну свою руку, перехватывая её запястья. Её лицо не дрогнуло, всё так же упрямо она продолжала сверлить его взглядом. Но вдруг ощутила, как кончики чужих пальцев скользнули по коже руки к локтю. Гермиона встрепенулась всем телом. Прикосновение обожгло, пробивая новым разрядом напряжённую плоть. — Не смей, — с нарастающими нотами возмущения проговорила Грейнджер. — Почему тебе можно меня трогать, а мне нет? — с нескрываемым удовольствием наблюдая изменения в её лице, медленно проговорил Нотт. — Я тебе не позволяла… — выпалила Гермиона, когда ощутила подступившее к горлу возбуждение. — Я тоже, но ты ведь это сделала, — перебил её Нотт, ощущая, как собственное дыхание стало более тяжёлым. — А теперь моя очередь. В голове Теодора уже бушевал водоворот эмоций. Сам не понимая, как всё ещё умудряется вести себя прилично и сдерживать звериную натуру внутри, он почти тонул в потоке бурлящих ощущений. Желанная близость девичьего тела туманила мысли, строптивый едкий тон просто прожигал самообладание. — Но у тебя был шанс уйти, — пытаясь переключить свои мысли с нахлынувшего жара на реальность, возразила она. — А в нашу первую встречу ты была куда смелее… — самодовольным тоном произнёс Нотт. Задетое женское самолюбие смело остатки разума. Тело Гермионы расслабилось, а лицо вновь стало спокойным и мягким, без тени раздражения. — Тео, отпусти, — властный уверенный тон отозвался в голове, как гром среди ясного неба. — Тео? Серьёзно? — саркастично оскалился он, разжимая руку, чтобы высвободить её запястья. — Не монстр? Не животное? И даже не чудовище? Грейнджер не дрогнула от его вопросов, но с интересом заметила, что он сделал небольшой шаг назад. По его реакции стало понятно, что его это обращение задело за живое и он начал медленно вскипать. Его неспешные движения были подобны странной извращенной пытке. Нотт будто растягивал эту неловкую тишину. «Неужели тебе больше нравилось, когда я называла тебя зверем?» — непонимание прокралось в её мысли. — Что молчишь? Может, ты забыла, как я разорвал твоего жениха? — он стоял практически неподвижно, лишь засунув руки в карманы брюк, и на его губах играла лукавая улыбка. — Может, ты не помнишь, сколько твоих друзей я перегрыз, чтобы окрасить мостовые? Гермиона всё ещё молчала, глядя прямо в изумрудные глаза, на дне которых игривый настрой таял с каждым мгновением. — Ну? — Нотт ощутимо повысил тон, не выдержав затянувшейся паузы. — Уже не помнишь? — Я всё помню, — проговорила Гермиона, не отводя взгляда, а её тон оставался отстранённым. — Ммм, снова смелая… — негромко сказал Теодор, пытаясь увидеть тени страха в её глазах. Но не найдя их, он вдруг опустил голову и истерично рассмеялся. Его громкий смех отразился от каменных стен, разносясь эхом. Подняв голову, Нотт насмешливо улыбнулся, вновь заглядывая в спокойные карие глаза и наклоняясь ближе. — Ну, так покажи мне, насколько ты смелая, — почти прошипел ей в лицо сквозь пугающую улыбку. — Сотвори чудо ещё раз, чтобы выжить. Тело пронзило разрядом тока, когда её губы коснулись его. Теодор ожидал чего угодно: криков, пощёчины и даже убийственного проклятия, но не этого. В первую секунду он даже не понял, что произошло. Влажное затягивающее движение языка обожгло, распространяя горячую волну по всему телу. Мышцы напряглись, а безумие за долю секунды разрослось в груди до немыслимых размеров, постепенно поглощая разум. Он жадно ответил на поцелуй, сам не понимая, что делает. Руки притянули её ближе и, сделав пару шагов, Теодор вновь вжал тело Грейнджер в холодную стену. Она от неожиданности выдохнула с лёгким стоном прямо в его губы. И этот звук словно запустил цепную реакцию в разуме Нотта. Пальцы нервными движениями заскользили по тонкой талии, сжимая кожу под одеждой. Хотелось ещё: слышать, ощущать, касаться. Напряжение в теле становилось невыносимым. Его шеи коснулись прохладные женские пальцы, нежно скользящие в волосы. Лёгкий холод вернул остатки разума. И он совершил практически невозможное для себя — отстранился. Пытаясь скрыть нахлынувшее волнение и хватаясь за хрупкий самоконтроль, Теодор вновь убрал руки в карманы и сделал несколько шагов назад. Он улыбнулся так иронично, как только мог. — Допустим. Сегодня я вновь позволю тебе уйти невредимой. Нотт скрылся из виду так же внезапно, как и появился, оставив Грейнджер стоять в странном недоумении. Взяв себя в руки и даже не пытаясь анализировать то, что она сейчас сделала, Гермиона просто вернулась к плану отступления. Зато Теодор, кроме самокопания, делать ничего не мог. Ноги сами приволокли его в зону для курения. Здесь было пусто: Тёмный Лорд не приветствовал запах табака, поэтому среди Пожирателей было не так много любителей паршивой привычки. Усевшись на каменную лавку, он нагнулся вперёд и облокотился на колени, опустив голову. «Сбежал», — позорное осознание скакало по голове, словно молодой необузданный жеребец, оставляя после себя болезненные отголоски. От этих мыслей внутри стало неуютно. Новая гамма неожиданных ощущений никак не могла уложиться в мозгу. Чувства наплывали друг на друга с необузданной силой, от чего череп был готов разорваться на части. Сбоку послышался щелчок зажигалки. Поднимая голову, Нотт уже точно знал, кого увидит. — Ты сюда уединиться пришёл? — улыбнулась Паркинсон, выпуская густые клубы дыма изо рта. — А ты по мне уже соскучилась? — стараясь выдавить из себя непринуждённый тон, Теодор ухмыльнулся. — Ох, не мне по тебе скучать, — загадочно глядя в сторону холла, откуда он пришёл, Пэнси поджала губы и продолжила многозначительным тоном: — Если бы я тебя не знала, то подумала бы, что ты здесь прячешься. — Да ну? — неприятное осознание проскользнуло дрожью по позвоночнику. — Значит, ты тоже заметил на этом празднике самодовольства и напыщенности нежданных гостей, — протянула она, поднося ко рту сигарету, но не затягиваясь. — Какие иногда интересные люди здесь встречаются… — Например? — Хм… — Паркинсон специально тянула время, чувствуя, как Нотт теряет наигранное самообладание. — Очень смелые и яркие девушки… Теодор вскочил с места, на его шее сократились мышцы от раздражения. Он приблизился к ней почти вплотную с угрожающим видом. Пэнси улыбнулась. — Что ты ещё знаешь? — протараторил еле разборчиво Нотт. — Я вообще много чего знаю, — выдыхая дым ему прямо в лицо, равнодушно выдавила Паркинсон. — Значит, настучишь? — отворачиваясь, буркнул он. — Валяй. — Ой, я даже не планировала, — скучающим тоном выдала она. Нотт обернулся. Конечно, он знал, что Пэнси не славилась донесениями никогда, но разговор приобретал странный оттенок. — Зачем тогда пришла? — бросив на неё недовольный взгляд, Теодор попытался считать её мотивы. — Давай на секундочку представим, что я желаю всему миру добра и процветания… — Ты в прошлом году подарила своей двоюродной сестре четыре пятых девственницы, — фыркнул Нотт. — Хорошо, допустим, не всему миру, — согласно кивнув головой, потушила сигарету Паркинсон, — но некоторым его обитателям. — Так вот оно что, — вернувшись на прежнее место, громче ответил Теодор. — Переживаешь, что твоя новая подружка может пострадать… — Скорее, тот, кто сбежал, поджав хвост, — глядя, как глаза Нотта вновь начали темнеть, она продолжила: — Я не пытаюсь тебя контролировать, это глупо и бесполезно. Но мне не нравится, когда ты сам не можешь с собой разобраться. Это становится небезопасно для всех участников тусовки. — С чего ты взяла, что я… — Я много чего вижу. В отличие от тебя я довольно долго пробыла по ту сторону двери. Так что давай ты со своей кукушечкой разберёшься, в какую сторону вы едете, чтобы не порваться. — Паркинсон развернулась и собралась уйти. — Погоди, — повисла неловкая тишина. — Спасибо. — Я переживаю за целостность наших задниц, будь в форме, — бросила она из-за спины, оставляя Нотта наедине со своими мыслями.