Четыре всадника Темного Лорда

Теодор большую часть дня провёл в компании близнецов Уизли. Конечно, это была не самая приятная компания для обеих сторон, но ради общего дела всё-таки пришлось. Будущих пленников надо распихать по разным частям Лондона, чтобы никто и никогда не смог их откопать. Поэтому в определённых районах, где планировались подмены, требовались временные перевалочные пункты, чтобы потом оттуда их смогли забрать по разным домам, любезно предоставленным беженцам Блейзом. Это было разумно, хоть и не особо весело. Подготовка к такого рода мероприятиям всегда давалась Нотту сложнее всего — терпение всё ещё не было его ведущим качеством. Ко всему прочему, с Гермионой он так и не удосужился поговорить. Вернувшись от Гринграсс вечером, он сознательно избегал с ней контактов, а сегодняшним утром, лишь встав с постели, сразу отправился к братьям. Теодор готов был заниматься вообще чем угодно, только бы подальше отодвинуть объяснения. Ему было откровенно страшно и смешно одновременно. Он не боялся переворота в государстве, не боялся повредить собственную «шкурку» или злую лысую фею. Любое физическое насилие его не пугало от слова совсем, он мог заявить, что в этой стране он самостоятельно придумал для него новые оттенки. Зато предстоящий диалог вводил его в панику. Было страшно не от процесса и не от скандала после, а от того, что всё чаще в голове мелькала мысль: «она может от меня отказаться». Это сковывало и убивало изнутри, подкрадываясь приступами удушья. Жестокое животное с тонкой душевной организацией. Даже в голове звучало бредово. А каково это всё принять? И захочет ли она вообще это принимать? Сложно. Слишком сложно для человека, который привык всё брать штурмом. Однако, вернувшись домой к вечеру, в дверях он столкнулся с Финниганом и Забини. Симус по вполне понятным причинам не был приветлив и просто обошёл Теодора сбоку, скользнув в дверной проём молча. Блейз как-то уклончиво попытался объяснить, куда именно они собрались, но так и не сказал ни черта внятного. «Замалчивать и забывать — основная политика компании» — подумал про себя Нотт, но допытываться не стал. — А, и, кстати, Драко с Амелией сдули по своим делам, а Паркинсон сегодня останется у дамы сердца, — разворачиваясь обратно, бросил Забини, прижимая указательный палец к губам, а затем продолжил: — И нас ты тоже можешь особо не ждать, мы по шлюхам. Ложись баиньки без сказки на ночь. — Ха-ха, — фыркнул Теодор, но весь сюр ситуации до него дошёл лишь после того, как входная дверь уже закрылась. «Ёптвоюмать», — глупо втянув воздух, подумал он. — «Только не это» К радости, в гостиной он обнаружил не только Грейнджер, но и Полумну. Они что-то оживлённо обсуждали, склонившись над волшебной картой. Судя по всему, магия с булавками оказывала не совсем тот эффект, который они предполагали изначально, но Нотт предпочёл в это не лезть: как только его заметили, он, нелепо улыбнувшись, исчез с немыслимой скоростью. Это был полный провал. Лавгуд спустя несколько часов точно покинет Бирмингем, и если Малфой с Буве не вернутся, то предлогов для отступления больше не останется. Одновременное желание поскорее это закончить и не начинать разговор вовсе достигли нового апогея. Чем дольше Теодор об этом думал, тем сильнее подсознание выскребало свои требования на рёбрах. От себя нельзя убежать и приговор не обжаловать. Гильотина собственных рассуждений кромсала и без того хромое на обе ноги равновесие. И когда Нотт всё же попытался сформулировать то, что нужно было сказать, в дверь его спальни постучали. «Пиздеееец» — завопил внутренний голос. За процессом самокопания время, казалось, идёт слишком быстро. Либо он окончательно сошёл с ума и уже не замечает его течение. В любом случае, обратной дороги нет, и Теодор открыл дверь, преодолевая онемевшее полностью тело. — Ты теперь планируешь от меня скрываться, а не сбегать? — мягко улыбнулась Гермиона, делая несколько шагов навстречу. — Я не хотел мешать… — выдавил Нотт, сглатывая панический приступ. — Я не собиралась заставлять тебя говорить, — проходя по комнате, проговорила Грейнджер. — Как сам захочешь, так и скажешь. Ощущение было такое, словно бетонную плиту разбили об голову. Он всё ещё не мог поверить своим ушам. Но ещё больше его удивило, когда Гермиона без каких-либо колебаний просто забралась в его постель. Только сейчас до Теодора дошло, что он всё ещё стоит, вцепившись в дверь. Толкнув бездушный кусок дерева, с места себя сдвинуть он так и не сумел, зато Грейнджер вполне уловила его немой вопрос без слов. — Я подумала, что если ты безнаказанно посещал мою постель, — многозначительно протянула она, — то и я тоже могу. «Приплыли. Это абсолютно новый уровень мазохизма с обеих сторон» — Я где-то слышал, что парни обычно стремятся попасть в женскую кровать, — стараясь как можно непринуждённее вести беседу, ответил Нотт, — но вот чтобы было наоборот… — Как мы выяснили, я ещё люблю проводить время с не самыми правильными мальчиками, — плюхнувшись на подушку, добавила Гермиона. — Да и вообще, неужели ты попытаешься меня выгнать? — Хм… — всё-таки сделав пару шагов в направлении постели, промычал Теодор, — ты как-то раз пыталась. Она лишь демонстративно поднялась с постели и стянула шорты, бросив их на кресло, логика в голове сказала «всего доброго». На Гермионе и так одежды было не особо много, но до этого в рамках приличия. Теперь осталась лишь футболка, еле закрывающая бёдра. Нотт не мог видеть собственное лицо, но готов был поклясться, что сейчас оно совершенно не обременено интеллектом. Он попытался прикинуть, что с этим делать, потому что к такому повороту событий Теодор вообще не готовился. Её смелость иногда отдавала безумием. Скачок гормонов в крови грозился побить все рекорды за последний месяц, после того как Грейнджер, обняв ногами одеяло, улеглась на бок. Фраза «если изнасилование неизбежно, расслабьтесь и насилуйте» подходила к ситуации как нельзя лучше. И единственным выходом, которое предложило бушующее сознание, было зелье, которое привезла Амелия. Полностью наплевав на график приёма и предостережения, Теодор подошёл к комоду и опрокинул пузырёк в стакан, уже не ориентируясь на нужную дозировку, и просто залпом проглотил неприятную вязкую жидкость. Он был не в силах сейчас разобрать, насколько правильно эта манипуляция подействовала на организм, но морально стало легче. Уже более спокойно обходя постель, Нотт остановился, вопросительно взглянув на Грейнджер. — Почитаешь мне на ночь? — наигранно невинно спросила она. — Думаю, с такими просьбами к Пожирателям в кровать ещё никто не приходил, — выдавив из себя подобие улыбки, Теодор приподнял бровь. — Оригинально. — Ты можешь предложить другие занятия? — не скрывая самодовольной ухмылки, Гермиона приподнялась, опираясь на локоть. Весь известный список поз пролетел в голове за долю секунды. Нотт поджал губы и слегка прерывисто вдохнул, ссылаясь на то, что зелье ещё не подействовало и нужно лишь недолго потерпеть. — Нет, только выразительное чтение, — развернувшись, он взял первую попавшуюся книгу с полки, чуть правее постели. — А у себя в кровати ты, значит, не раздеваясь спишь? — ирония звучала в её голосе. «Сука, ещё же и это…» — где-то внутри забегали истеричные тараканы, понимая, что вся ситуация движется не так, чтобы удержаться от ненужных действий. Нотт вообще не мог вспомнить ни одного случая в своей жизни, где ему настолько бы не хотелось снимать с себя даже носки. Складывалось ощущение, что это он стал жертвой маньяка, а не наоборот. Уровень неловкости пробил новое дно. — Если что, я буду кричать и звать на помощь, — фыркнул он, стягивая с себя рубашку. — Даже если тебя услышат, — закатывая глаза, констатировал Гермиона, — то вряд ли поверят. Проклиная свою физиологию и подсознание, Теодор всё-таки снял остатки одежды. Однако когда он устроился на кровати в полусидячем положении и взял в руки картонный переплёт, его изумление достигло новых пределов. Грейнджер без каких-либо колебаний поднялась на колени, перекинула через него ногу и села сверху, опустила книгу вниз указательным пальцем. — Ты серьёзно? — спросила она игриво. «Мне нужна ванна из успокоительных! Срочно!» — завопило сознание. Этого было вполне достаточно, чтобы самообладание с треском рассыпалось на кусочки. Он даже толком не сумел понять, как желание охватило плоть, а рассудок помутился. Нотт подался вперёд, встретившись с Гермионой в жарком нетерпеливом поцелуе. Вкус её губ. Это было что-то безукоризненно идеальное. То, что не поддавалось описанию. Теодор уже не помнил себя, и не в его власти было отказаться от неё даже на мгновение. Это приравнивалось к смерти. Он прикусывал, вбирал в себя её губы, до предела проникал в неё языком. Она лишь безвольно постанывала и извивалась в его руках. Безупречную кожу скрывала какая-то тряпка. Еле оторвавшись от её губ, он быстро стянул мешающую футболку, открывая себе доступ к заветному телу. Его передёрнуло от накатившего с новой силой возбуждения. Её дрожь. Он хотел ощущать на своих губах трепет нежной женской плоти. Переместившись к шее, Теодор наконец-то провёл по ней языком. По спине пробежали мурашки, когда Гермиона простонала. Прохладные женские пальцы скользнули по плечам, и он вжался в её ногу стянутой тканью эрекцией, чтобы хоть немного сбить невыносимый зуд. Мышцы заныли, не ощущая её полностью. Наконец-то добравшийся до своей главной потребности, зверь внутри зарычал. Пальцы судорожно притягивали Грейнджер к себе ближе за талию, будто просто прижиматься всем торсом было недостаточно. Хаотичные импульсы поползли вдоль скелета, добираясь до каждой клеточки в организме. Это было потрясающе. Но после всего времени ожидания этого было мало. Животная потребность внутри требовала ещё. Неутолённая похоть разрасталась в груди, острой бритвой высекая в сознании одно и тоже слово. Жажда. Любопытство, свойственное лишь маленьким детям, пронзило сознание зверя. Пальцы левой руки сжали хрупкое тело чуть ниже рёбер, пытаясь объять её полностью. Невозможность касаться всего и сразу вводила в бешенство. Движения стали резче, а когда вторая ладонь добралась до низа её живота, Гермиона выгнулась всем телом навстречу, и очередной глоток удовлетворения настиг его. Подушечки пальцев переместились по внешней части бёдер, прокладывая путь к ямочке внизу поясницы. Он с шумом выдохнул, почти добравшись губами до её груди. Если бы Теодор только мог сейчас затормозить и насладиться моментом… но нет. Жажда. Язык скользил по шёлковой коже, запоминая оттенки вкуса на каждом из участков. Он накрыл нежный тёмно-розовый сосок ртом. Услышав, как Грейнджер пытается прерывисто вздохнуть, он прикусил его зубами, выбивая протяжный стон. Этого было слишком мало. Ему нужно было слышать каждую ее эмоцию. — Да… — сорвалось с губ Гермионы совсем тихо, на выдохе. Он отстранился, всё же ощутив потребность видеть её хрупкое тело. Правая рука сама легла на шею и медленно проползла между грудей, опускаясь к трусикам. Внимательно наблюдая за траекторией движения своей кисти, Теодор упёрся в полупрозрачную ткань. Губы приоткрылись, а рот наполнился слюной. Звук собственного сердца больно ударил по вискам, требуя продолжения. Её голос и запах теперь наполняли сознание. Теодор не хотел останавливаться, не хотел закрывать глаза, не хотел переставать вкушать её кожу, не хотел прекращать ощущать её. Это было почти идеальное состояние. Вот оно. То, к чему стремилось внутренне животное. Упоение. Он утробно простонал, чувствуя, как остатки сознания бьются в конвульсиях от безысходности. Холод пробежал по позвоночнику. Жажда… Как же сложно далось отстранение от её кожи. Это прожигало сознание в немыслимой мучительной пытке. Хотелось касаться. Ещё. Продолжать действия до тех пор, пока образ, вкус и запах не отпечатаются в сознании. Пока он не будет точно помнить каждое сокращение её мышц, каждую эмоцию, каждый изгиб, каждый вздох. Человеческая мораль диктовала свои правила, а внутреннее животное — свои. И их интересы явно не совпадали. — Нет-нет-нет, — мотнув головой, Нотт убрал от неё руки, нервно сжав их и отводя от её тела как можно дальше. — Сначала нам нужно поговорить… — Прямо сейчас? — приводя сбивчивое дыхание в порядок Грейнджер, звучала разочарованно и удивлённо. Всё тело горело. Смотреть на её искусанные губы не было никаких сил, это лишь вновь толкало его к краю. Не выдержав напряжения, Теодор заставил себя закрыть глаза от боли в паховой области. — Сейчас лучше вернуться к плану с чтением, — всё ещё не веря в то, что он это сказал, Нотт зажмурился сильнее и сквозь зубы продолжил: — Пожалуйста…