***
Как и было упомянуто, на следующей неделе я отправился в долгую поездку за границу. Спустя год я вернулся и в ожидании поезда в свой город остановился в столичной гостинице. И вечером, как раз перед отъездом, меня позвали к ресепшену, где отдали конверт без отправителя и адреса. Уже в комнате я вскрыл его ножом: внутри была бумажка с набором букв. Просмотрев их, я понял, от кого это письмо. Найти наш шифровальный блокнот даже среди моего скудного багажа оказалось непросто, потому что я такие вещи на виду не оставляю, да и вообще давно им не пользовался. Открыв блокнот на нужной странице, я перевёл письмо: «Освальд! Когда вернёшься, не иди к себе домой и от моей квартиры держись подальше. Я буду на нашем месте. Приходи после полуночи. Дарвин» Это было странно. Похоже, у Нармере что-то пошло не так. Но бросать его наедине с его проблемой было бы с моей стороны слишком подло, поэтому я последовал его словам. Как только поезд доставил меня в родной город, я прямо с чемоданом явился в парк около пансионата и по влажным тропинкам, усыпанным белыми лепестками вишен, проследовал в дальний угол. Нармере уже был там. Закутанный в тёмное пальто и в шляпе с широкими полями, он стоял в телефонной будке и делал вид, что с кем-то говорит. Как только я приблизился, Нармере, наверно, увидел меня в отражении окна будки, потому что сразу же вышел и без лишних слов указал следовать за ним. И чем дальше от парка мы уходили, тем сильнее я был уверен в серьёзности назревшей проблемы. Дарвин привёл меня к ветхому домику на окраине города. Надо бы сказать, что пока мы шли, мой друг всё время оглядывался по сторонам и выбирал самые тёмные дворы. А чуть только на нашем пути возникал полицейский, мы начинали пятиться, не отрывая от него взгляда, и затем прятались во дворах. Отперев двери дома ржавым ключом, Нармере нырнул в проём и позвал меня. Когда мы оказались в темноте, он запер дверь изнутри на цепь и зажёг пыльную лампу, после чего взобрался на такой же пыльный стол и подвесил лампу на крюк. Только после этого Нармере снял шляпу и пальто и бросил их прямо на стол. — Зачем мы здесь? — спросил я шёпотом, потому что только так тут и хотелось разговаривать. Свои сумки я опустил на пол и скинул плащ на них. — Помоги мне уничтожить это. — Дарвин, не слезая со стола, снял с крюка лампу и направил в глубь комнаты. Тусклый свет выявил из темноты странное сооружение. Кажется, оно занимало половину комнаты, и я не смог, как ни приглядывался, понять, что же это такое. Я разглядел в нём части духовки, комода, телефонной будки и автомата для подачи газированной воды. Помимо этого, всё сооружение пронизывали трубки и провода. — Что это такое? — Машина времени, — вздохнул Нармере, и тут я осознал размах как его гениальности, так и проблем, которые могли возникнуть из-за такого устройства. Нармере тем временем спрыгнул на пол, подняв облако пыли, и полез в кладовку. А я взял лампу и прошёлся с ней по комнате. Этот домик явно был нужен просто чтобы содержать внутри машину времени, потому что печка, сломанный шкаф и груды какого-то хлама в углу заросли паутиной, а из-за кривого пола хлам в углу слегка загремел, когда Нармере спрыгнул со стола. Картину дополняли голые стены без обоев и заколоченные досками и железками окна. Пока Дарвин рылся в кладовке, он рассказал обо всём, чем занимался после моего отъезда. Когда стало ясно, что с помощью просьб в сторону кондитерской фабрики сладости не вернуть, он решил поступить так, как умел лучше всего — с помощью огромной самодельной вундервафли. И так он создал машину времени. Поначалу всё шло неплохо. Нармере отправлялся в прошлое и таскал оттуда сладости. Но каким-то образом о его изобретении узнало правительство, и уже неделю Дарвина выслеживают, чтобы забрать машину. Тому пришлось скрываться от жандармов, и единственное укрытие для машины он нашёл в этом доме. Ему пришлось разобрать машину и перенести её сюда. Как бы подкрепляя свои слова, Нармере высунулся из чулана и показал мне свои руки: они были все в царапинах и мозолях. — Ты хоть представляешь, дорогой друг, что может произойти, попади эта машина к ним? Мы её сейчас разломаем, а потом сожжём. Тут рядом никто не живёт. Никто ничего не увидит. — Нармере снова залез на стол. В руках у него были гвоздодёр и молоток. — Погоди! — Я схватил Дарвина за штанину. — А как же булочки с кремом? — Я их уже много принёс. Я пришёл в ужас от его плана. — Но это же такое великое изобретение! Неужели у тебя нет других идей насчёт него? — Я потянул к Дарвину руки. Он отложил инструменты и сжал мои ладони в своих. — Я сделал то, ради чего создал эту машину. Может, у меня и возникли бы в будущем планы о ней, но уже поздно. Мне высказали, что я неправильно её пользую. — Тут его голос задрожал, а пальцы сжались сильнее. — Но в слишком жадных или неумелых руках она из великого изобретения станет опасным оружием. Я молчал, пытаясь придумать, какими словами отговорить его. И вдруг мои размышления прервало лёгкое прикосновение губ Нармере к моей руке. — Ах, я ведь не видел тебя целый год, — шепнул он. Я аккуратно взял его исцарапанную ладонь в свои и прислонил к своей щеке. Другой рукой Нармере убрал прядь моих чёрных волос с другой стороны лица, заправив за ухо. В полутьме я видел грустную улыбку своего друга. Мы с Нармере разделяли нашу маленькую тайну в этих мимолётных секундах в пыльной комнате заброшенного дома. — А теперь… — Дарвин поднялся, и его ладонь выскользнула из моих. Он подобрал инструменты. — Лезь на стол. Отсюда удобнее. — Нармере, нет! — в последний раз воскликнул я. — Освальд, да, — упавшим голосом изрёк Нармере и протянул мне молоток.Мгновение воскресного дня
17 июля 2022 г. в 16:08
Однажды я поспорил с Нармере Дарвином. Начало тому пошло в кондитерской, где мой друг столкнулся с потерей из потерь.
— Я нигде не нашёл булочки с ревеневым кремом, — обратился Нармере к продавщице.
— Их больше не пекут, — пояснила она.
— Как это? — удивился мой друг. — Они кому-то мешают? Церковь увидела в них воплощение греха?
— Я не знаю… — растерялась женщина.
— Неужели скоро совсем не останется ничего, что могло бы принести радость простому человеку? — пробормотал Дарвин уже на улице и пригладил свои белые волосы руками в лайковых перчатках.
— Ты можешь приготовить всё сам, — заметил я, пытаясь открыть банку печенья.
Но Нармере покачал головой, и его волосы вновь распушились от тёплого весенного ветра.
— Не могу, — возразил Дарвин. — Меня природа так сделала, что я в совершенстве мешаю реактивы в колбах, а вот муку и яйца — никак.
— Зато природа закидала немного совков ума тебе в голову.
— Может быть. — Тут Дарвин задумался, помолчал немного и спустя две улицы наконец выдал:
— Ты прав, я разрушу само мироздание, но достану чёртовы булки с кремом! Спасибо за вдохновение.
— Как всегда, к твоим услугам…
Мне пришлось ускориться, чтобы поспеть за ним. Что же задумал этот человек? Какая идея захватила его настолько, что он даже ускорил шаг? И я пожалел, что мне придётся скоро уезжать.
— Друг мой, — сказал Нармере тоном конферансье перед выступлением, — предлагаю спор. Ты как раз собираешься в путь, так дай мне год, и я верну свои сладости к чаю!
Я согласился, пообещав в случае дарвинской победы предоставить ему кальян.
— Прекрасно, тогда для начала мне нужны десять банок чая, — заключил Нармере и, взяв меня под локоть, развернул на другую улицу, где в багровой черёмухе утопала чайная лавка.