Цена свободы

      

      В этот день всё пошло не по плану, начиная от опоздавших на встречу агентов и неожиданно подвернувшегося патруля, едва не испортившего всю операцию в самом начале, и заканчивая свалившемся на голову фрагментом, видимо, стальной арматуры. Ибо что ещё на заводе Аманто могло вырубить предводителя повстанцев всерьёз и надолго? Оказавшийся рядом с местом взрыва ребёнок, отбившийся от экскурсионной группы, и которого Кацура кинулся спасать, – тоже был неожиданностью, а вот наличие этого самого ребёнка да и вообще всей группы – было серьёзным информационным недочётом, и кто-то из агентов разведки должен был понести за это наказание.       Если, конечно, у него всё ещё была разведка, а он сам всё ещё был лидером сопротивления. В последнее верилось с трудом, учитывая ряд обстоятельств. И, надо отметить, весьма неприятных.       Оценить точный масштаб последствий мешала голова, которая начинала раскалываться от боли, стоило лишь приоткрыть глаза. Но даже и так было понятно, что, во-первых, он связан, причём весьма хитро и прочно: всё тело опутывают верёвки, невозможно даже пошевелиться; а во-вторых, в этот самый момент его, очевидно, насилуют.       – О, очнулся наконец! – послышался донельзя противный голос. Кацура попытался скосить взгляд на говорившего, но заработал лишь очередной приступ головной боли и тошноты. – Ты так долго был в отключке, что я решил начать без тебя. – Голос мерзко рассмеялся, довольный шуткой. – Пожалуй, начнём с небольшой скорости, как ты думаешь? – Владелец голоса засунул вибратор ещё глубже в тело Кацуры и нажал на включатель, наблюдая за реакцией пленника. Котаро стиснул зубы, молча перенося боль и издевательства. – Мы, как только услышали о взрыве на заводе, сразу решили, что можно будет поживиться.       «Мародёры», – решил про себя Кацура.       Взрыв произошёл в самом дальнем цехе завода, на уничтожение которого и была рассчитана мощность заряда. Ребёнка Кацура успел вытолкнуть в безопасную зону, а вот его самого завалило остатками искорёженных перекрытий, предварительно отшвырнув в стеклянную перегородку между секциями помещения, о чём свидетельствовали саднящие порезы на руках. И, похоже, никто его не нашёл, кроме извращенца-мародёра. Прекрасно! И его друзья-повстанцы даже не представляют, где его искать!       – Даже не думал, что может так повезти, – продолжал тем временем владелец противного голоса, трахая пленника вибратором. – В новостях сообщали, что обошлось без жертв, а тут, гляжу, ты. Думал, сперва, что девка, обрадовался – столько всего можно сделать с девкой! Ан нет, смотрю парень. Но при детальном рассмотрении, оказалось, что вполне сойдёшь! – довольно рассмеялся извращенец, продолжая свои манипуляции с телом лидера Джой. – Земные женщины высоко ценятся, но и некоторые мужчины им не уступают!       Кацура, поборов приступ головокружения, наконец рассмотрел своего мучителя. Человеком тот, определённо, не был. Большое округлое брюшко, короткие ноги, но мощный вытянутый торс и длинная шея. Больше всего пришелец был похож на эдакую человекоподобную форму жирафа. Волосы на голове – тёмно-коричневые, короткие и жёсткие. Даже уши и рожки были, как у жирафа. И кожа – смуглая с белыми прожилками. Сразу многое становилось понятно. Даже будь он человеком, обладателю такого объёмного пуза проблематично на кого-нибудь залезть – как говорится: «арбуз растёт, а кончик сохнет». А тут и вовсе наисложнейшие геометрические проблемы. Вот и развлекается с пленником по-своему, таким вот образом удовлетворяя свои сексуальные желания. А может, и садистские тоже. Даже на камеру всё записывает.       Вот только ноги у Аманто почему-то были короткие и наводили на мысль о таксе. Однако, как Котаро ни пытался, даже он, со своей богатой и неуёмной фантазией, не смог представить способ скрещивания жирафа и таксы и лишь заработал себе очередной приступ головной боли от чрезмерного мыслительного процесса…       Пришелец на время оставил вибратор и принялся лапать соски Кацуры, прерывая тем самым неуместные размышления повстанца о том, существует ли «Камасутра для Аманто»? И если да, то стоит ли прикупить экземпляр для расширения кругозора?       – Ты слишком красив для парня, грех было оставлять тебя там, – произнёс противный голос, снова напоминая о себе.       Котаро лишь отвернулся, продолжая молчать, но внезапно широко раскрыл глаза, с трудом подавив возглас боли: извращенец защёлкнул на его сосках какие-то зажимы. На специальную секс-игрушку это походило мало, скорее уж на обычный ассортимент магазина канцтоваров.       Аманто отошёл в сторону, довольно рассматривая результат со стороны.       – Ты здорово смотришься! – хохотнул он. – Правда, думаю, член в заднице тебе пойдёт больше! Попрошу потом кого-нибудь из ребят тебя трахнуть, а сам посмотрю на это.       – Сдохни! – негромко произнёс Кацура. Вышло на удивление хрипло – в горле пересохло, так что он и сам с трудом узнал свой голос.       Послышался звук открываемой двери.       – Эй, босс, – раздался ещё один противный голос, – у нас проблема…       – Ну, что там ещё у вас случилось, уроды? – недовольно поинтересовался босс-жираф. Судя по тому, что увидел Кацура, его подчинённые выглядели более человекообразными, а может, и вовсе были людьми. Последнее больше походило на правду, но не было удивительным: сбившийся вместе сброд с разных планет, включая Землю, промышляющий самыми мерзкими вещами. – Никуда не уходи, детка, – рассмеялся извращенец и, хлопнув Кацуру по бедру, покинул помещение.       Это был его шанс. Лидер Джой дёрнул связанными руками, пытаясь ослабить путы и стараясь при этом не замечать ни вибратора, продолжавшего своё гнусное дело, ни боли, поднимавшейся вдоль всего позвоночника.       Дурнота накрыла внезапно, заставив мир, сузившийся до рамок полутёмного подвала, закружиться перед глазами. И снова подступила тошнота. Все признаки сотрясения на лицо. Кацура глубоко дышал, пытаясь справиться с приступом, а потом, собравшись с духом, снова со всей силой рванул веревки, обдирая кожу на руках. И снова пауза. Котаро, прикрыв глаза, пережидал очередной приступ. Если он сейчас не освободится, то дальнейшая его судьба будет незавидной.       – Окей, гугл, – пробормотал Кацура, – как совершить сэппуку со связанными руками?       Этот день запомнится Хиджикате надолго, в этом заместитель командующего Шинсэнгуми не сомневался. Он был на ногах с пяти утра. Именно тогда на стол Кондо Исао лёг доклад о возможном терракте, и именно с тех пор Шинсэнгуми во главе с самим Хиджикатой носились по всему Эдо в попытках его предотвратить, но натыкаясь лишь на ложные ориентировки, как ловушки, повсюду оставленные террористами. До тех пор пока этот самый взрыв не прогремел.       Прибыв на место, оперативно отцепленное полицией, Тоширо лично прочесал все близлежащие здания в поисках укрывшихся заговорщиков, но всё без толку.       И вот теперь, поздно ночью, уже по другой наводке, он обыскивал обшарпанные домишки в злачном районе, в поисках банды разбойников и мародеров, а заодно торговцев наркотиками и людьми.       – Докладывай, Ямазаки!       – Крайней дом справа.       Через пять минут Хиджиката вышиб дверь с неизменным «Здесь Шинсэнгуми!», через семь дом наполнился звоном клинков и грохотом взрывов от любимой базуки капитана первого отряда и просто психа Окиты Сого. А ещё через десять бой уже был закончен, преступников повязали, и Хиджиката, неторопливо раскуривая сигарету, спускался в подвал, проверить, не скрылся ли кто-нибудь там.       В щели под дверью виднелся свет. Заместитель командующего ухмыльнулся, чутьё не подвело его: там определённо кто-то был. В предвкушении Тоширо распахнул дверь, готовый выкрикнуть любимую фразу (уже ради неё одной стоило создавать Шинсэнгуми), и подавился словами, широко раскрыв глаза и рот. Сигарета приземлилась где-то на каменном полу, но это его уже мало волновало.       Хиджиката медленно закрыл дверь, прислонившись к ней лбом. Его щёки горели так, словно это он, а не Кацура Котаро, лежал там, голый, на деревянной полукушетке-полукресле. Всё тело неуловимого лидера Джой искусной сетью оплетало шибари, руки со следами запёкшейся крови были связаны над головой, а ноги приподняты и разведены в стороны и зафиксированы в таком положении верёвками, крепившимися к потолочной балке.       Хиджиката, отлепившись от двери, достал новую сигарету и прикурил. Руки слегка дрожали.       Никакой радости от долгожданной поимки повстанца он не испытывал. Врываться туда со словами «Кацура Котаро, вы арестованны» было бы нелепо, к тому же подло и позорно, в чём автор Устава Шинсэнгуми даже не сомневался. Бросить же Кацуру было бы ещё позорнее.       Только Тоширо собрался с духом и взялся за ручку двери, как на лестнице послышались торопливые шаги.       – Хиджиката-сан, вы ещё живы? – раздался насмешливый голос Окиты. – Мы никого больше не обнаружили.       – Отлично. Транспортируйте заключённых куда следует, а я осмотрю подвал.       – Вы уверены, что вам не нужна моя помощь?       – Сого, – вызверился Хиджиката, – ты что, думаешь, я не стравлюсь с такой ерундой?! В общем, остальное на тебя. Вернусь, как только закончу здесь.       Избавившись от капитана первого отряда, Тоширо решительно толкнул дверь.       Кацура по-прежнему лежал, не произнося ни звука. Он видел Хиджикату. То, что его нашли в таком состоянии – унизительно; то, что это оказался именно этот человек – унизительно вдвойне. А уж просить его о смерти и вовсе немыслимо!       Котаро очень надеялся, что достаточно сильно побледнел при виде Хиджикаты, чтобы скрыть горящие от стыда щёки. Повернув голову к вошедшему, он твёрдо, без страха, посмотрел на Хиджикату. Последний, перехватив взгляд Кацуры, смутился ещё больше и отвёл глаза в сторону, словно бы это он был виноват в том, что лидер Джой оказался в таком положении.       «А ведь, в некотором смысле, виноват», – подумалось ему: прочесал все соседние дома, а завалы на месте взрыва проверил не все. Сейчас сидел бы Кацура Котаро в камере, ожидая суда. И даже если бы в итоге его ждала казнь – это было бы достойно и честно.       Внезапно взгляд заместитель командующего наткнулся на видеокамеру, стоящую на штативе чуть в стороне.       – Чёртовы извращенцы! – рявкнул Хиджиката и тут же с ноги отправил аппаратуру прямиком в стену. Расправа над техникой стала отличной возможностью выместить на чём-то давно копившееся напряжение и вернуться в привычное самоуверенное состояние. – Так! И как я должен это развязать? – задался вопросом Тоширо, возвращаясь к лидеру Джой.       Первым делом он извлёк вибратор и отсоединил зажимы от сосков пленника. Хиджикате даже смотреть на это было больно, а уж каково должно было быть Кацуре! Однако лидер Джой не проронил ни звука. Развязать верёвки было сложнее, поэтому Хиджиката, недолго думая, разрубил их на хрен мечом. Затем подобрал кимоно и пояс Кацуры, валявшиеся рядом.       Но стоило повстанцу встать на ноги, как он внезапно пошатнутся.       – Хей! – воскликнул Хиджиката, подхватывая Кацуру, уткнувшегося лицом ему в грудь и в поисках опоры вцепившегося в его мундир.       Котаро вовсе не собирался обниматься со своим извечным врагом, однако мышцы дрожали от перенапряжения, и ноги отказывались его держать. К тому же от резкой смены положения опять закружилась голова, и картинка перед глазами временно пропала. Зато, видимо, обострились все остальные органы чувств. Особенно слух. Иначе, как объяснить тот факт, что сердце в груди Хиджикаты стучало так громко и часто?       Тело Кацуры оказалось неожиданно горячим, а запястья тонкими, как у девушки. И нежная кожа, как у неё же.       – Ты в порядке? – произнёс Тоширо, убирая волосы от лица Кацуры.       Отняв руку от головы повстанца, Хиджиката уставился на ладонь, заляпанную кровью. На затылке у лидера сопротивления оказалась нехилая рана, волосы испачканы кровью, руки ободраны и порезаны и тоже в крови, а сам он бледен, как полотно. Ясно было, что ни о каком «в порядке» и речи не шло.       Нацепив на Кацуру кимоно и кое-как его завязав, Тоширо решил, что пора выбираться оттуда. Однако, когда они проходили мимо стола у самой двери, заваленного наворованным барахлом, Кацура метнулся чуть в сторону, снова едва не падая и хватаясь за край стола. Он не собирался бежать, просто забрал свой меч.       – Мы так не договаривались! – воскликнул Хиджиката и попытался отобрать, но пальцы лидера Джой были намертво сжаты на катане, а взгляд хоть и смотрел мимо, был решителен и твёрд.       «Хрен с ним», – решил Хиджиката, кладя одну руку Кацуры себе на плечи и приобнимая того за талию, чтобы не упал; всё равно, что с катаной, что без, Кацура сейчас не представлял никакой опасности.       Уже оказавшись на улице и пройдя несколько кварталов, Хиджиката осознал, что движется по привычке в сторону штаб-квартиры Шинсэнгуми, куда незаметно проникнуть с Кацурой Котаро на плече вряд ли удастся, да и повстанец этого явно не оценит. А значит, надо было срочно придумать укромное место. Осмотревшись повнимательнее, Хиджиката узнал этот район. Тут неподалёку располагался дешёвый лав-отель, а через дорогу была аптека. Однако оставлять Кацуру одного в полутёмном проулке, куда они свернули, чтобы скрыться от посторонних глаз, немыслимо; но ещё более немыслимо – тащить его с собой в аптеку.       Хиджиката прислонил Кацуру спиной к стене в самом конце проулка, однако далеко уходить не спешил, одной рукой придерживая лидера Джой, грозившего сползти на грязную мостовую.       – Эй, ты! – окликнул Тоширо проходящего мимо мужика. – Тут такое дело… Вот деньги, купи в аптеке всё необходимое. А решишь смыться, – рявкнул он, выступая чуть вперёд, чтобы хорошо было видно и его катану и форму Шинсэнгуми, – из-под земли достану и прибью нафиг!       Мужик окинул понимающим взглядом бледного Кацуру, его длинные спутанные волосы, которые были перепачканы кровью, хотя этого и не было заметно в полумраке, и ненадолго исчез.       Хиджиката повернулся к повстанцу, который до сих пор не произнёс не то, чтобы ни одного слова, но даже ни единого звука. Тоширо полагал, тот будет сопротивляться и попытается убежать, но если не считать эпизода с мечом, лидер Джой вёл себя на удивление покладисто. Вот и теперь Кацура стоял у стены, чуть запрокинув голову и прикрыв глаза. Дышал он размеренно и ровно, и можно было подумать, что он спит. Однако ладонь Кацуры по-прежнему с силой сжимала меч. Этой покорности было объяснение: он едва держался на ногах, и наверняка бы упал, если бы ладонь Хиджикаты не лежала на груди у повстанца. Хм… Вот когда она успела сползти на талию?!       Словно почувствовав чужой взгляд, Кацура приоткрыл глаза и внимательно и серьёзно посмотрел в лицо своего… спасителя? или конвоира? или кого-то ещё?       Хиджиката, не зная, что сказать или сделать, отвернулся. Тепло тела повстанца жгло ладонь, но убрать её или передвинуть Тоширо не решился.       Через несколько минут вернулся мужик.       – Сдачу оставь себе, – щедро разрешил Тоширо, принимая у того пакет. Мужик, подозрительно ухмыляясь, смылся.       Дождавшись, когда поблизости не будет прохожих, Хиджиката снова взвалил свою ношу на плечо и максимально быстро добрался до входа в отель. Не хватало ещё завтра услышать, что его видели в компании с преступником!       – Вашей девушке плохо? – поинтересовалась у стойки регистратуры сотрудница отеля, выдавая ключ от номера.       – Перебрала саке, – буркнул Хиджиката, радуясь, что там специально царил лёгкий полумрак, чтобы уважаемые мужы города не слишком стеснялись водить сюда девушек втайне от своих жен; ибо это как же должно ударить в голову саке, чтобы на затылке сочилась кровь?!       Номер был небольшой с минимальным набором мебели: широкая двуспальная кровать у окна, прямоугольный стол, два стула, две крохотные прикроватные тумбочки.       Хиджиката кинул пакет на стол, сгрузил Кацуру на стул и задумался. Сперва следовало промыть раны, да и вообще, решил Тоширо, Кацура вряд ли бы отказался от душа после всего… гм… что с ним сделали. Самому Хиджикате тоже не грех было помыться: лидер повстанцев только выглядел тонким и звонким, практически тащить его на себе через несколько кварталов, было сомнительным удовольствием, и от Тоширо уже явственно разило потом.       Дверь в ванную располагалась прямо напротив того места, где он усадил Кацуру. Тоширо скинул обувь и пошёл включать воду.       Его не было всего пару минут, однако, вернувшись в комнату, Хиджиката едва не поседел: Кацура сидел на пятках на полу, свой меч он держал обеими руками за клинок, предварительно обернув его носовым платком, остриём у самого живота. Тоширо молниеносно рванул вперёд, хватая катану за рукоять, а Котаро за руку и отшвыривая меч сторону. Медленно выпрямился, гневно глядя на повстанца сверху вниз.       «Вот какого хрена этот придурок решил устроить?! – зло думал Хиджиката, расстёгивая мундир и рубашку. – Я тут из кожи вон лезу, спасая его, а он что творит? – Ему совершенно не улыбалась идея объяснять утром Кондо, откуда в снятом им номере труп лидера Джой со вспоротым животом! Детали обмундирования со злостью были брошены на пол. – Помогай после всего этим чокнутым Джой! Да чтоб я ещё хоть раз!..»       Но тут Кацура поднял голову, встретившись глазами с Тоширо, и Хиджикату аж обожгло от этого взгляда.       Лидер сопротивления сидел, выпрямив спину, его руки, сжатые в кулаки, лежали на коленях, а в зелёно-карих глазах плескалось такое количество ненависти, что хватило бы на всех Аманто во Вселенной. Одному из лидеров Джойшиши было предельно ясно, почему его всё ещё не арестовали, и почему он всё ещё жив – правительственная шавка решила немного поразвлечься, растоптать остатки гордости, опозорив и унизив ещё больше!       Заместитель командующего даже опешил на мгновение. Он не мог припомнить, чем он заслужил такую неприязнь. Внезапно до Хиджикаты стало доходить: лав-отель, он сам, стоящий тут с голым торсом, и – Тоширо заглянул в аптечный пакет – ага, пачка презервативов и тюбик смазки. Его нежданно разобрал неконтролируемый приступ смеха. Нет, ну в самом деле, идиотизм ситуации зашкаливал!       Хиджиката, скрестив ноги, плюхнулся на пол напротив Кацуры, продолжая ржать.       – Идиот, – пробормотал он сквозь смех, – все идиоты!       Разумеется, когда Тоширо говорил «всё необходимое», он имел в виду антисептик, бинты и всё в этом роде. Но придурок с улицы подумал, что они решили потрахаться! И этот – туда же! Хиджиката даже с каким-то умилением уставился на выглядевшего теперь немного растерянным повстанца. С одной стороны, понятно, о чём ещё он должен был думать при таком раскладе? С другой же, было обидно, что его – Хиджикату Тоширо, заместителя командующего Шинсэнгуми – могли заподозрить, будто он способен столь постыдным образом воспользоваться беспомощностью своего врага! Да если бы он хотел, он бы взял Кацуру ещё там. И делать ничего не надо было: всё уже заботливо приготовили, даже дырочку разработали!       И вот тут, когда Хиджиката об этом подумал, он вдруг вспомнил, что у повстанца, оказывается, в меру накаченное, хорошо сложённое тело, изящные ступни и запястья, алебастровая кожа, шелковистые волосы и длинные ресницы…       Правда сейчас его тонкие запястья исполосованы следами от верёвок, а волосы перепачканы кровью, но ресницы, и в правду, такие, что любая девушка позавидует, и лицо точёное – до этого заместителю командующего Шинсэнгуми как-то не доводилась возможность рассмотреть одного из самых опасных террористов вблизи. А тут выясняется, что тот весьма хорош собой, держится с достоинством (поди, чистокровный самурай, а не как он – из крестьян!), а взгляд его обжигает, заставляя мозг забыть все слова, а мурашки бежать по телу.       Тоширо тряхнул головой. О чём он сейчас думает? О том, что, вспоминая о разведённых бёдрах Кацуры, он мечтает между этими самыми бёдрами оказаться? Да, чёртов повстанец действительно чересчур привлекателен для мужчины, и у него охренительно нежная кожа, особенно, надо полагать, на этих самых бёдрах. Но не настолько же?! Там, в подвале, Хиджиката старательно отводил глаза, но тем не менее запомнил столько подробностей. Немыслимо! Можно подумать это его, заместителя командующего Шинсэнгуми, ударило по голове, а не лидера Джой.       Тут внимание Тоширо привлёк находящийся в номере стол: массивный, прочный и широкий он был бы весьма удобен, чтобы положить на него кого-нибудь, стажем того же Кацуру, животом вниз, а затем…       Между бровями Котаро залегла недовольная складка. Он не знал, что думать, и ему не нравилось поведение этого шинсэновца, начиная от гневных взглядов и заканчивая явно пошлыми мыслями, с которыми он сейчас его разглядывал.       – Так! – произнёс Хиджиката и поднялся (если что-то не предпринять прямо сейчас, он рехнётся от собственных дурных фантазий и продолжительно отсутствия здорового секса), решительно схватил Кацуру за ворот кимоно, ставя того на ноги, и оперативно избавил повстанца от одежды, без лишних слов толкая его в ванную комнату.       Котаро стоял, прислонившись ладонями к стене, покрытой кафельной плиткой. По его волосам и спине стекали тёплые струйки, окрашенные в красный цвет, и скрывались в водостоке. Голова раскалывалась от боли и мыслей.       Он не смог совершить сэппуку. Хотя и полагал, что другого выхода у него нет, но… не смог. В ушах так и звучал голос Гинтоки: «Если есть время рассуждать о красивой смерти, не лучше ли подумать, как красиво прожить остаток жизни?»       Наверняка у него был способ выбраться отсюда. Сражаться он сейчас не в состоянии, но если не делать опрометчивых поступков, можно притупить бдительность шинсэновца и, когда он расслабится, сбежать. Но не означает ли это, что придётся подчиниться и, скорее всего, отдаться ему? Ведь именно для этого его сюда и привели, не так ли? Такова в итоге цена свободы? И что же в этом красивого?!       Размышляя подобным образом, Кацура не заметил, как уже полностью обнажённый Тоширо оказался рядом и, схватив Котаро за руку, потянул к себе. Повстанец гневно сверкнул глазами – как бы слаб он сейчас ни был, он не позволит этой шавке делать всё, что вздумается! Однако взгляд этот пропал втуне: Хиджиката рассматривал порезы на теле Кацуры. Их было с десяток, но все, к счастью, неглубокие, иначе бы незадачливый повстанец уже давно бы истёк кровью.       Но тут заместитель командующего заметил, что в ране на предплечье застрял кусок стекла. Тоширо попытался вынуть его, но тот засел слишком глубоко, коротко остриженными ногтями не подцепишь, напротив, того и гляди засунешь ещё глубже. Хиджиката чертыхнулся и, не выпуская Кацуру из своей хватки, потянулся к шкафчику, висевшему в углу, и долго, ругаясь, копался в нём. А Котаро, в свою очередь, непонимающе хмурился и смотрел на Тоширо так, словно бы видел его впервые. Для насильника тот вёл себя слишком… добросовестно?       – Неужели, тут нет ничего стоящего?! – проворчал Тоширо.       Наконец он извлёк оттуда зубочистку и, подставив руку повстанца под воду, принялся ковыряться в ране, пытаясь поддеть стекло. Вода снова окрасилась красным. Расшатав кое-как кусок зубочисткой, Хиджиката умудрился подцепить его ногтями.       – Ни хера себе! – офигевшим голосом произнёс он, рассматривая почти пятисантиметровый кусок стекла, извлечённый им. Кацуре Котаро определённо сильно повезло, что такая штука вошла под кожу, не перерезав никаких крупных артерий. Впрочем… – Сам виноват, террорист хренов! – сердито добавил Тоширо, бросая осколок в раковину и отшвыривая Котаро обратно к стене. – Как тебя вообще там не размазало?       Кацура хотел было возмутиться, что он не кукла, чтобы его кидали туда-сюда, но его опять накрыла дурнота. Голова закружилась, кровь застучала в висках сильно-сильно, а пульс подскочил, заставив тело покрыться испариной. Кацура прижался лбом к кафелю, в поисках спасительной прохлады, чувствуя тошноту и слабость. Тёплую воду больше не было никаких сил терпеть: она лишь усиливала приступ. Даже глаза нельзя было разлепить – картинка снова расплывалась, а свет стал слишком резким и ярким. Всё это ещё больше усиливало головную боль и тошноту. Он попытался было по стеночки отползти в сторону, чтобы вода не попадала на него, но ноги подкашивались.       Увидев, что с повстанцем что-то не так, Хиджиката подхватил его, прижимая к себе.       – Холод… ную… – с трудом выдавил Котаро, борясь с дурнотой.       Тоширо перепугался и почти до упора вывернул кран.       И едва не завопил, когда ледяной поток хлынул им на головы.       Через минуту у Хиджикаты уже зуб на зуб не попадал, Кацуру и вовсе крупно трясло, но Тоширо не был уверен, что от холода. Он ощущал эту дрожь, как свою, вплотную стоя к повстанцу, обнимая его за талию и поперёк груди. При этом Кацура сейчас был единственным источником тепла, и хорошо, что пока он не просёк, что пах Хиджикаты упирается в его бедро, ибо заместитель командующего совершенно не хотел отстраняться. Но лидер Джой пока никак не реагировал на происходящее: его локти были прижаты к стене, как и лоб, и потому его лица Хиджиката видеть не мог. Котаро глубоко и часто дышал через рот, пытаясь справиться с дурнотой, да и вообще, судя по всему, чувствовал себя совсем плохо.       «Нехило же его там приложило», – подумал Тоширо, и сам не понимая, что и зачем он делает, провёл рукой по плечу Кацуры, убирая в сторону мокрые пряди волос. Котаро вздрогнул, выпрямился и, поняв, что происходит что-то не то, попытался высвободиться.       – Тихо, – прошептал Тоширо ему на ухо, – не дергайся. – И успокаивающе, как он сам думал, погладил повстанца по выступающей ключице. А потом всё же нехотя отстранился и немного прибавил горячей воды так, чтобы она была не ледяной, но приятно прохладной.       Вскоре Кацура почувствовал, как кожи касается губка, и сильные руки размыливают душистое, пахнущие цветами и травами, мыло по спине и плечам, расслабляюще массируя. Движения чужих рук были уверенными, успокаивающими, но и изучающими тоже.       «Он ведь меня лапает, – отстранённо подумал Котаро, – пользуется ситуацией и лапает!»       Руки переместились на грудь, пару раз задев шершавой мочалкой соски, и спускались всё ниже, очерчивая мышцы на животе. Впрочем, дойдя до бёдер, Хиджиката во время остановился, поняв, что слишком увлёкся.       – На, дальше сам, – сказал он, вкладывая губку Кацуре в руку и отворачиваясь, чтобы тот не видел, как он покраснел.       Котаро оглянулся через плечо. Заместитель командующего стоял спиной к нему, намыливаясь второй губкой и усиленно глядя себе под ноги. Однако в зеркале можно было видеть непривычный румянец на его щеках.       «Идиот, – подумал Кацура, – кто же показывает спину врагу?»       Но вместе с этим повстанец сделал неожиданное открытие: похоже, его вовсе и не собирались насиловать…       В ванной обнаружились две белые юкаты. Надев одну из них, Хиджиката накинул вторую на плечи повстанца и, взяв того за локоть, вывел из ванной.       – Сядь сюда, – Хиджиката подтолкнул Котаро к кровати, и тот подчинился. Молча. Он так ничего и не сказал, не считая с трудом произнесённой просьбы включить холодную воду, про которую Тоширо и вовсе забыл. Молчание Кацуры устраивало его, он не знал, что сказать повстанцу, и вообще о чём они могут говорить.       Хиджиката подобрал меч Котаро, валявшийся у самой кровати, убрал его в ножны и вместе со своей катаной положил на стол. А потом принялся копаться в прикроватной тумбочке, надеясь хоть там сыскать всё необходимое. Однако внутри оказалась лишь куча мусора, а в выдвижном ящике несколько использованных шприцов.       – Вот уроды! – с чувством произнёс Хиджиката, брезгливо задвигая ящик. – Они бы хоть убирались тут! – И, мысленно сделав себе пометку устроить как-нибудь внезапный шмон в этой гостинице и вообще на этой улице, полез во вторую тумбочку. Правда обходить кровать ему было лениво, и Хиджиката просто растянулся на покрывале, свесив голову с той стороны и продолжая поиски, которые наконец увенчались успехом: в ящике обнаружилась почти полная бутылочка с перекисью водорода и запечатанная упаковка стерильных бинтов. В эти лав-отели, как прекрасно знал заместитель командующего, не только за потрахушками приходили – очень часто их использовали всякие бандиты, повстанцы и террористы, чтобы перевести дух и зализать раны.       – Ага! – удовлетворённо воскликнул Тоширо, вместе с трофеями усаживаясь рядом с Кацурой.       И столкнулся с ним взглядом.       Повстанец смотрел внимательно и слегка иронично, наверняка давно наблюдая за Тоширо, а потом многозначительно перевёл взгляд на лежавшие шагах в пяти катаны, и снова уставился куда-то перед собой. А Тоширо почувствовал, как краснеет от досады. Грёбанный повстанец был прав: вести себя столь легкомысленно в присутствии врага, пусть и раненого, не стоило.       – У тебя всё равно бы не получилось победить меня в твоём состоянии, – сказал Хиджиката, словно оправдываясь. – Я вообще не уверен, что у тебя всего лишь сотрясение.       Не то чтобы Хиджиката сильно в этом разбирался, но своих товарищей по Шинсэнгуми в больнице он навещал часто, и не только после рейдов по неблагополучным районам, но и просто после банальной пьянки, а потому много чего умного там наслушался. И знал, что ушиб мозга (при наличье, конечно, этого самого мозга) бывает трёх степеней: лёгкой, средней и тяжелой. В последнем случае, Кацура сейчас не в состоянии пошевелиться лежал бы в госпитале в наручниках, а за дверями его палаты дежурили бы Шинсэнгуми. Насчёт остальных двух он уверен не был, но в том, что лидеру Джой досталось сильно, сомневаться не приходилось.       Смочив перекисью свёрнутый в несколько слоёв кусок бинта, Хиджиката приложил его к затылку повстанца, чтобы остановить снова начавшую сочиться кровь, и замотал бинтами, закрепляя конструкцию на голове. Из остальных ран Кацуры только та, в которой оказалось стекло, ещё немного кровоточила, и требовала перевязки, прочие же Тоширо просто обработал перекисью.       – Тебе лучше поспать, – сказал он, закончив. – Выглядишь паршиво.       Хиджиката поднялся, подобрал с пола свой мундир, достал из кармана зажигалку и пачку сигарет и отошёл к окну. Затянулся впервые за долгое время, медленно выдыхая дым и глядя на освещённую фонарями улицу. Он не знал, что делать дальше, и как он влип в эту историю.       И как из неё будет выбраться – тоже.       Кацура не собирался спать, он лишь устроил голову на подушке, чтобы дать ей краткий перерыв и усыпить бдительность шинсэновца. И одеялом он накрылся, лишь потому, что замёрз. Он намеревался дождаться подходящего момента для побега, только и всего. Но его измученное тело решило по-своему, и уже через десять минут Котаро крепко спал.       А Хиджиката, всё так же стоя у окна, размышлял. И почему он не арестовал Кацуру с самого начала? Почему попытался скрыть его от своих же людей? Необязательно же было выставлять шокирующие подробности напоказ, а просто заковать в наручники и отправить в больницу. Под собственным бдительным присмотром.       «Какой-то дяденька меня спас, – вспомнил Тоширо слова мальчишки с места взрыва. – Куда делся? Не знаю. Убежал, наверно».       Может, это и был ответ?       Хиджиката даже и не думал, что известный террорист и лидер повстанцев станет рисковать собственной жизнью ради кого-то.       «Идиот», – покачал Тоширо головой, не зная, к кому из них двоих больше относится этот эпитет.       Он очнулся, лишь прикончив пятую сигарету, когда понял, что замёрз и смертельно устал за этот слишком долгий день. Обвёл глазами комнату, вздохнул и залез к повстанцу под одеяло.       Кацура проснулся на рассвете и несколько минут пытался собраться с мыслями. Что-то было не так. То ли тот факт, что он уснул в номере дешёвого лав-отеля вместо того, чтобы попытаться сбежать; то ли равномерное дыхание другого человека у него за спиной; то ли чужая рука, обнимающая его поперёк груди…       Нет, ну это уже ни в какие ворота не лезло!       Лидер Джой перевернулся на спину и уставился на мирно дрыхнущего Хиджикату.       «Мирно дрыхнущего в постели с врагом!» – мысленно добавил повстанец.       Впрочем, он и сам был хорош!       – Канако-тян… – произнёс в полусне Тоширо и пошарил ладонью по плоской груди Кацуры. Не обнаружив там искомого пятого размера, ладонь двинулась ниже к бёдрам. Тут Хиджиката проснулся окончательно, сталкиваясь с сердитым взглядом зелёно-карих глаз, и медленно понимая, что лежит в одной постели с лидером Джой, а его ладонь покоится на животе у этого самого лидера, вернее… чуточку пониже.       Тоширо ухмыльнулся, вызывая у Котаро нервный тик, и сказал:       – А, может, ну её, эту Канако, и ты сойдёшь?       Кацура укоризненно вздохнул, решительно убрал руку Тоширо и поднялся.       – Далеко собрался? – поинтересовался Хиджиката, хватая повстанца за запястье.       – В туалет, – последовал ответ. – Желаешь сопроводить? – И высвободившись, скрылся в ванной.       Если вдуматься, это был их первый полноценный диалог за прошедшие девять или десять часов. Тоширо уселся на кровати и потянулся за новой пачкой.       Кацура появился вскоре, уселся на стул и, закинув нога на ногу, произнёс своим глубоким завораживающим голосом:       – Ты хоть понимаешь, что ты делаешь? – при этом он не сводил с Хиджикаты внимательного взгляда, а сам заместитель командующего смолил сигарету и думал, что лучше бы тот ничего не говорил.       Пока Кацура молчал, всё было отлично. Тоширо пошёл бы в ванную и задержался бы там подольше, давая повстанцу возможность сбежать. А завтра они бы обо всём забыли и стали бы снова врагами. Так было бы гораздо проще, и не надо никаких вопросов!       Странный звук вывел Тоширо из мыслей. Кацура, хмурясь, нетерпеливо стучал пальцем по столу, то ли ожидая ответа, то ли выражая своё недовольство тем, что всё это время Хиджиката беззастенчиво пялился на округлые коленки Котаро, видневшиеся из-под юкаты.       – В постели курить опасно! – изрёк тут повстанец.       – А с чего это ты здесь командуешь? – обрадовался Хиджиката возможности увести разговор от опасной темы.       – Я старше тебя!       Тоширо закашлялся, подавившись дымом. Из ориентировок на Кацуру, самим же Хиджикатой развешенных по всему городу, заместитель командующего знал, что лидер Джой на пару лет его старше. А вот откуда сам повстанец знал возраст второго по значимости человека в Шинсэнгуми?!       Тоширо затушил сигарету и выбрался из постели.       – Есть хочешь? – осведомился он, направляясь к двери.       Сомнительно, конечно, чтобы здесь предусматривался завтрак в номер, но он мог бы пригрозить своим удостоверением и приказать кому-нибудь из обслуги сгонять в магазин. Жрать хотелось невыносимо. И пусть притащат побольше майонеза!       Однако осуществлению этой идеи помешал знакомый голос, раздающийся из недр гостиницы.       – Сого, – предупредительно выдохнул Хиджиката и вышел в коридор, плотно прикрывая за собой дверь.       – Хиджиката-сан, – донёсся недовольный голос Окиты, – вот вы где, а я уж надеялся, вы сдохли!       – Не дождёшься, – произнёс Тоширо, скрестив руки прислоняясь спиной к стене.       – Я вас, значит, с утра ищу, речь для похорон готовлю, – продолжал капитан первого отряда, – а вы здесь с бабами кувыркаетесь?       – А ты не завидуй! – ухмыльнулся Хиджиката. Вся эта ситуация, неожиданно для него самого, доставила ему массу удовольствия.       «Эх, знал бы ты, Сого, с кем я здесь кувыркался», – мелькнула шальная мысль.       Окита, отпихнув начальника в сторону, бесцеремонно распахнул дверь, вваливаясь в комнату.       Разумеется, Кацуры уже и след простыл. Не было ни его катаны, ни синего кимоно со следами крови.       – Врёте вы всё Хиджиката-сан, – сказал Окита, обводя взглядом пустой номер, однако особой уверенности в его голосе не прозвучало, слишком уж довольная была у Тоширо ухмылка.       «С нетерпением жду нашей следующей встречи!» – думал Хиджиката, глядя в распахнутое окно.