Аж тошно от себя

      Мирабель стала такой красивой. Не сказать, что она была не красавицей в пятнадцать лет, но сейчас, спустя три года, она стала ещё краше. Теперь она и с Изабеллой может посоревноваться в красоте.       Камило частенько об этом задумывается и ругает себя за эти мысли, а порой и ненавидит, если они заходят слишком далеко и неприлично. Он засматривается на кузину, а когда она замечает взгляд двоюродного брата и спрашивает, в чём дело, лицедей отвечает как есть, но обращая это в шутку. «Ты просто красивая, вот и смотрю, — замечтательно и с долей сарказма говорил парень. — А что, уже нельзя?» После чего Мира так же шутя говорила, что нельзя.       Но на самом деле, она и сама засматривалась на брата. Только делала это не так, как он, а так, чтоб никто (тем более сам Мило!) не заметил.       Почему-то девушка думала о «хамелеоне» перед сном. Представляла его красивую улыбку, вспоминала даже не смешные шутки и смеялась. Она думала о нём и смущалась. Мирабель чувствовала, но старательно не замечала этого или скрывала, что её щеки краснеют рядом с этим несносным мальчишкой.       Ведь Камило и сам похорошел. Если не все, то большая часть молодых девушек из Энканто была влюблена в него. Хранительница свечи ощущала себя одной из тех девушек, но отрицала это. Ками ведь её кузин!       У «мастера перевоплощений» были партии, и Пепа подбирала ему невест. Бель глушила в себе горькую ревность и оправдывала её тем, что просто очень любит брата. Не может же она его ревновать, как парня!       Камило и Мирабель часто были вместе и могли называть друг друга не только кузенами, но и лучшими друзьями. Как родственники, чьи дары не особо помогают людям и семье, в отличие, например, от Луизы или Джульетты.       Молодые люди часто гуляли вместе, а «их» местом стало старое дерево, что росло над обрывом возле реки, и чьи корни торчали наружу и были похожи на домик с очень дырявой крышей. Странно, что ещё никто, кроме Камило и Мирабель не нашёл его. Или это из-за того, что парень ещё в детстве обвязал один из корней яркой красной ленточкой, пометив своим и сестрёнки. Когда они были маленькими, этот «домик» казался огромным, а сейчас самым обычным. Ещё в детстве ребята назвали его «домиком под деревом».       И сейчас, они здесь, обсуждают что-то и шутят. Камило в голову пришла идея, и он оставил сестру одну и попросил ждать его. Через пару минут лицедей вернулся с красивым венком из самых красивых и ярких цветов. Девушка охнула и с благодарностью приняла подарок. Её щеки залились румянцем, и она попыталась это скрыть, надев веночек.       «Ой, у тебя тут, — парень коснулся щеки Мирабель, и сам покраснел. Молодые люди встретились взглядами. Неведомое желание быть ближе охватило обоих. Прижаться друг к другу хотя бы в объятиях, не говоря о маленьком поцелуе. Но как же, Господи, глупо. Они брат и сестра, так нельзя! — Жук». Камило снял с лица Миры маленького жучка, дал ей посмотреть и отпустил. Смущённая, девушка предложила пойти домой.       Молодые люди шли домой молча, обдумывая то, что только что произошло. Тут же их раздумья нарушили жители Энканто. Похоже, есть работа. Что ж, время будет обдумать это ночью.       Ночью каждый в своей комнате думал. Долго думал. Отрицать уже бессмысленно: Камило и Мирабель влюблены друг в друга. Глупо, глупо, глупо! И тошно.       Тошно от самого себя. Как можно влюбиться и желать свою кузину. В Энканто и во всём мире полно других девушек, но сердце Камило указало на его сестру.       Мирабель испытывает отвращение к самой себе. Как? Просто как можно было посмотреть на «хамелеона» не как на брата, а как на парня? Это безумие! Однако в груди всё сжимается от мыслей о нём.       С этого момента между кузенами всё изменилось. Они стали ещё сильнее смущаться. От случайного взгляда, прикосновения, слова.       Несмотря на это, брат и сестра всё равно вышли погулять к реке. Как всегда, на своё любимое место.       Старший делал вид, что ничего не происходит между ними. Как обычно он шутил, много смеялся, рассказывал Мирабель о всех сплетнях в городе (любил он это дело, прям как Долорес). А она же в свою очередь подыгрывала ему и со всем вниманием слушала. Но как бы они оба ни старались не обращать внимания, молодые сердца бились в унисон, и души трепетали.       Добравшись до реки, ребята одновременно довольно выдохнули, а затем переглянулись и посмеялись. Повисло неловкое молчание. Кто-то предложил прогуляться вдоль речки.       Кузены так же продолжали болтать. Камило невзначай положил руку сестре на талию, а потом в стеснении убрал, хотя она была, в общем-то, не против. Через пару минут облокотился на плечо Миры, как на друга. Ей было некомфортно. Да, мало кому покажется удобным или приятным, когда костлявый локоть упирается в плечо.       Тут девушка остановилась и повернулась лицом к лицедею. Смущение полностью захлестнуло её. С чего начать говорить о своих чувствах с человеком, который ещё и является собственным кузеном? Щеки залил румянец, а сердце, кажется, билось в два раза быстрее. Дыхание спёрло, и почему-то хотелось смеяться.       — Камило, надо поговорить, — постаралась серьёзно начать Мирабель, но из-за заикания получилось не очень.       — Так говори, солнце, — игриво ответил парень, мастерски скрывая свои настоящие чувства, но за него говорил яркий румянец на щёчках. Солнце. Так лицедей назвал сестру однажды, и это прозвище так и осталось.       — Я… Мне кажется… Ты… — хранительница свечи замялась и так и не нашла в себе силы, чтобы признаться. И не надо.       — Т-ч-ш-ш… — Камило приложил палец к губам, а другую руку положил на плечо кузины. — Я знаю, о чём ты говоришь. Я тоже это чувствую, но мы двоюродные брат и сестра. Так нельзя.       — Я ещё… — вот об этом говорить было ещё труднее. Казалось, что кровь со всего тела прильнула к щекам, что даже кончики пальцев похолодели. Слишком неприлично.       — Я тоже, Мира, — «хамелеон» отвёл взгляд в сторону, а всё его лицо залилось краской. Как же стыдно. — Я иногда хочу себя убить за то, что так думаю о тебе. Но ты сама знаешь. Так нельзя, и нас не примут, не поймут.       — Да. Лучший и единственный выход в нашей ситуации — забыть об этом и заставить себя перестать это чувствовать.       — Ну, не единственный, но ты права, лучший, — снова начал шутить волшебник. Вот он, старый Мило, а не тот серьёзный парень, каким он был минуту назад.       — И об этом никто не узнает, — улыбнулась Мирабель.       — Не уверен: Долорес нас, наверняка, слышит. Привет, сестрица! — крикнул лицедей в воздух. — А зверюшки Антонио тоже любят подслушивать, а потом всё докладывать своему царю, — Ками поцеловал сестричку в лоб, как будто на прощание. — Пошли домой, солнце.       Кузены кивнули друг другу и покинули это место. Они сюда вернутся ещё, но разговор больше не повторится. Как бы они не желали друг друга, никогда этого не сделают.