***
Киришиме нравится думать, что он хорошо знает своих одноклассников. Он знает, что Тсую ненавидит холод. Он знает, что Джиро напевает классическую музыку себе под нос, когда делает домашнее задание. Он знает, что Каминари боится грозы. (Хотя он не уверен, что последнее считается. Он сделал это своей личной целью жизни — узнать все, что возможно, о Каминари Денки. Так, он отвлекся.) Он в курсе многих маленьких деталей о своих одноклассниках. Так что, да. Ему нравится думать, что он знает их довольно-таки неплохо. Но иногда он смотрит на Бакуго и Мидорию и задается вопросом, знает ли он их вообще. Ему интересно, знает ли их кто-нибудь. Да, несомненно, многие знают о пристрастии Бакуго к острым специям или о склонности Мидории к безрассудствам, когда дело доходит до защиты тех, кого он любит. Это что-то, лежащее на поверхности. Но всё, что лежит глубже (этой поверхности) — секреты, которыми прошиты многие моменты и воспоминания –, спрятано внутри закрытого для остальных мира Мидории и Бакуго. Порой Киришиму беспокоит, что именно там спрятано. Потому что, хотя он не знает причин, он видит, какое напряжение стягивает спину Мидории и какая страшная усталость осела на остро-очерченных скулах. Он удивлен: Мидория балансирует на краю невидимой пропасти, и никто этого не замечает, кроме него. За исключением Бакуго. Бакуго тоже видит это. Киришима знает это наверняка. Потому что иногда, когда Бакуго думает, что никто не увидит, он смотрит на Мидорию с напряженным вниманием — изучает тени усталости на лице и острые углы натянутой улыбки — и, что бы ни было спрятано между веснушками и бледной кожей, это заставляет Бакуго нахмуриться. И всё это заставляет нахмуриться Киришиму. Впервые он замечает это в среду. Он почти опаздывает на урок, но успевает проскользнуть в двери за пару минут до звонка. Все уже заняли свои места, и он следует их примеру, садится и убирает свою сумку под стул. Он оглядывается по сторонам, пока здоровается с Каминари «на кулачках», и хмурится, цепляясь взглядом за Мидорию. Зеленоволосый одноклассник сидит за своей партой, опустив голову на ладони, и силится не дать глазам закрыться. Это похоже на заранее проигранную битву, что не удивительно с такими-то черными тенями под глазами. Киришима спрашивает себя, когда они появились. И что еще он упустил о своём однокласснике? Аизава вползает в класс и начинает урок. Мидория находит в себе силы бодрствовать до момента, пока не звучит звонок с урока, и Киришима очень впечатлен. Когда урок закончился, он машет Мине и Серо и говорит им, что позже присоединится к ним в кафетерии. Он наблюдает, как Иида и Урарака окружают Мидорию, и думает, что они собираются спросить его, всё ли с ним в порядке, но эти двое просто продолжают оживленно болтать, яростно жестикулируя и широко улыбаясь. Киришима хмурится сильнее, потому что, эй, Мидория так очевидно изнурён, и разве его друзья не должны поинтересоваться, в порядке ли он (очевидно, нет) и отправить его в общежитие отдохнуть. Зеленоволосый мальчик говорит что-то с вымученной улыбкой. Киришиме физически больно её видеть даже издалека, но Иида и Урарака просто уходят. Брюнетка приветственно похлопывает по плечу ждущую их Тсую, когда все они выходят из комнаты. Вскоре только Киришима, Бакуго и Мидория ещё остаются в классе. Красноволосый складывает свои тетради в рюкзак, как вдруг ощущает на себе короткий взгляд красных глаз. Краем глаза Киришима видит, как Бакуго наклоняется к Мидории и сжимает его плечо. Он уже готов, если придется, вмешаться в драку, но ничего не происходит. — Так не может продолжаться дальше, Деку, — говорит Бакуго таким низким голосом, что Киришима почти не слышит. Почти. Мидория избегает смотреть в красные глаза, лишь кивает в ответ. Бакуго хмурится, его глаза сверкают, но нет ни малейшего намека на злость. Киришима поднимается, закидывает сумку на плечо и выскальзывает из класса. Он не понимает, но почему-то ему кажется, что он прерывает что-то личное — что-то сокровенное, чему он не должен быть свидетелем. Он думает, что многое упускал. *** Уже поздно. В общей гостиной по телевизору идет старый фильм. Большая часть класса спит, разместившись по диванам и креслам или вытянувшись на полу. Лунный свет, льющийся из окна, чуть подсвечивает спящие силуэты. Урарака и Тсую свернулись калачиком вместе в одном большом кресле, Иида и Яойрозу разместились у их ног, прижавшись друг к другу. Джиро уснула на коленях Мины, а Токоями — в углу, с руками Шоджи, обнимающими его за плечи. Каминари храпит в подушку, распластавшись на ковре. Для Киришимы всё каким-то образом заканчивается Мидорией, дремлющим на его груди. Зеленые волосы мягко щекочут подбородок. Киришима подтягивает одноклассника поближе и сам сдвигается так, чтобы тот мог как можно удобнее прислониться. Каждый раз, когда Мидория дышит, ключицами Киришима чувствует теплый воздух этого дыхания и, вместе с ним, накатывающее волнами облегчение. Он просто рад, что этот парень сейчас спит. Тогда он сам закрывает глаза и откидывает голову на спину дивана, слегка улыбаясь. Какое-то время красноволосому кажется, что он единственный, кто не спит. Затем он слышит приближающиеся шаги. Он хочет открыть глаза, чтобы дать о себе знать и поздороваться, но вместо этого слегка щурится, и так со стороны его можно принять за спящего. Бакуго присаживается на корточки перед диваном, его взгляд удивительно нежный. Он подается вперед и пропускает руку через волосы Мидории, зачесывая их назад и осторожно оглаживая большим пальцем открывшийся лоб. — Ботаник, — он шепчет это нежным, ласковым голосом. Киришима удивлен: он никогда не видел, чтобы его друг вел себя так заботливо. Весь Бакуго — это, обычно, огонь, ярость и насилие. Но с Мидорией он обращается как с чем-то бесценным. Красноволосый подавляет улыбку, потому что, да, он согласен. Мидория — нечто бесценное. Это — факт, который не подлежит сомнению. Как и тот факт, что Бакуго ненавидит Мидорию больше, чем всех остальных — в этом раньше тоже никто не сомневался. Когда Бакуго отстраняется, Мидория слегка хнычет во сне. Киришиме не надо смотреть, чтобы знать, что блондин едва сдерживает улыбку. Бакуго ждет, когда Мидория снова прильнёт к груди Киришимы, затем бесшумно поднимается на ноги и уходит в свою комнату, исчезая в темноте коридора. Киришима думает: это значит, что Бакуго единственный, кто не упустил из виду состояние Мидории. Он так же думает: может быть, Бакуго вовсе не ненавидит Изуку. Несколько дней спустя Киришима замечает, насколько темнее стали тени под глазами у Мидории, и насколько бледна его кожа — она даже кажется полупрозрачной, когда на неё попадает свет. И никто по-прежнему ничего не замечает. Кроме Бакуго, разумеется — он ходит с очень напряженным выражением лица и сидит на уроках с каменной спиной, пока одноклассник позади него едва заметно дрожит. Киришима не знает, что делать. Он не знает, что может помочь, ведь, даже если он знает, что Мидория не в порядке, он не знает, что за этим стоит. И это пугает его. Мидория — солнце. Он — шар солнечного света, заключенный между сияющими улыбками и изумрудными глазами. И потому так неправильно видеть, как эта Тень заменила его друга и что никто даже глазом не моргнул на эту замену. Итак, Киришима продолжает смотреть с надеждой и затаенным дыханием, ведь Бакуго видит всё это тоже. И если кто и может сломать эти стеклянные стены, никого не поранив, то это взрывной блондин. И всё-таки Киришима не может устоять и обнимает зеленоволосого мальчика, когда урок заканчивается. Мидория застывает на секунду, но затем расслабляется и с улыбкой обвивает руками талию друга. — Эй, Кири, — Мидория бормочет, уткнувшись ему в грудь, на что Кири усмехается. — Привет, — отвечает он и прижимает одноклассника к себе, игнорируя, насколько худым тот ощущается в его руках, — Ты выглядишь особенно созданным для обнимашек сегодня. Зеленоволосый мальчик смеется на это, и это звучит так переливчато и ярко, что Киришиме хочется плакать. Он прижимает одноклассника к себе ещё одну долгую секунду и замирает, встречаясь взглядом с красными глазами. Бакуго смотрит на Мидорию, его лицо смягчается; затем он возвращается взглядом к Киришиме и кивает ему. Киришима читает между строк. «Спасибо» — благодарят его красные глаза. Он кивает в ответ и прижимает к себе Мидорию чуть крепче. «Пожалуйста».***
Киришима со стоном пробуждается ото сна; комната полностью погружена в темноту. Он вздыхает и выбирается из кровати. Когда он смотрит на время, то видит, что на часах почти три ночи. Вокруг мертвенно тихо. Спросонья у него всегда сильно першит в горле, поэтому он идет по этой тишине на кухню, чтобы разжиться бутылкой воды. Он не ожидал увидеть там кого-то ещё, так что удивляется, обнаружив Бакуго. Тот сидит на диване и смотрит что-то по телевизору. Когда Киришима заходит, блондин бросает на него быстрый взгляд, прежде чем его лицо расслабляется при узнавании красноволосого. Киришима уже собирается поприветствовать его вслух, как Бакуго качает головой и указывает на что-то внизу от себя подбородком. И только тогда Киришима понимает, что Бакуго здесь не один. Мидория спит, свернувшись калачиком на том же диване под одеялом, головой на бедрах Бакуго, уткнувшись лицом тому в рубашку. — Я рад тому, что он спит, — шепчет Киришима, с улыбкой разглядывая умиротворенное выражение лица зеленоволосого одноклассника. — Да, ботаник нуждается в отдыхе, — кивает Бакуго. Его пальцы играются с зелеными кудрями, пропуская их, нежно оглаживая их на затылке и зачесывая назад ото лба. — С ним всё будет в порядке? — Ты заметил, не так ли? — тон его голоса острый, как гвоздь, но не гневный. — Я не знаю, как все остальные не заметили, — искренне отвечает Киришима, опускаясь в кресло с бутылкой воды из холодильника. Блондин молчит некоторое время, разглядывая спящего Мидорию с выражением, которое Киришима не до конца может расшифровать. — Половинчатый знает, что что-то не так, но не лезет в его личное пространство, что, в принципе, не дерьмовое решение. И Тсую поняла это сразу после меня. Все остальные — кретины. Я думаю, некоторые, может, и заметили, что с ним что-то не так, но никто не знает, что с этим делать. Кроме Четырехглазого и Круглолицей — они просто тупицы. Когда речь заходит об Урараке и Ииде, Бакуго кривит губы в насмешке и его лицо сочится раздражением. Киришима, кажется, понимает его чувства. Он не понимает, как правильно отреагировать на всё это и продолжить этот разговор, поэтому останавливается на нейтральной теме: — Ты зовешь Тсую по имени? Бакуго пожимает плечами, не отрывая взгляда от Мидории. — Она следит, чтобы он поел. Она лучше остальных статистов. Заслуживает уважения. На этих словах Киришима вспоминает, каким крохотным ощущался Мидория в его объятиях, и про себя соглашается с Бакуго: «Да, Тсую — хороший человек». — Ты не ответил на мой вопрос. Бакуго, наконец, поднимает взгляд, хмыкнув, мол, он весь внимание. Большим пальцем он медленно оглаживает щеку Мидории. — Он будет в порядке? Блондин хмыкает еще раз, уже в ответ, и кивает. — На его плечах сейчас столько всего. Но он достаточно сильный, чтобы справиться со всем этим. А если нет, так у него есть я. Киришима улыбается на решительный тон его слов. — Ты собираешься сказать ему? — О чем? — Бакуго приподнимает брови в вопросе. — Собираешься сказать, что влюблен в него? Бакуго замирает всем телом, и рукой, всё еще в волосах одноклассника. — Он уже знает. — Ты сказал ему? — спрашивает Киришима, неспособный скрыть потрясение в своём голосе. — Я сказал не это, Дерьмоволосый. Он уже знает. Он умный и, я ненавижу это признавать, знает меня лучше всех. Мне никогда не удавалось что-то скрыть от этого проклятого ботаника. — Тогда… — собирается спросить Киришима, но Бакуго затыкает его острым взглядом. — Он ждет, когда я что-нибудь скажу. Красноволосый кивает в ответ, глядя на спящего парня. Тот начинает беспокойно елозить во сне, подсознательно пододвигаясь к Бакуго поближе; пальцами он сжимает рубашку, в которую уткнулся. Бакуго накрывает его руку своей, сжимая пальцы. — Я натворил много всякого дерьма, когда мы были детьми. Я сам был полным дерьмом по отношению к нему. — Все дети — придурки. — Я сказал ему прыгнуть ласточкой с крыши нашей средней школы. Киришима не может себя остановить и вздрагивает от этих слов. — Ага, — Бакуго холодно неуместно рассмеялся. — Я был больше, чем просто придурком. Я причинял ему боль из-за очень извращенных причин, хотя мне они казались тогда до дури обоснованными: я думал, что так его спасаю, таким вот хуёвым способом. Он очень долго был беспричудным. Его причуда проявилась за день до вступительных, но он и без неё хотел стать героем. Хотел спасать людей. Но он был беспричудным и шел на верную смерть. — И тогда ты издевался над ним, чтобы он оставил попытки стать героем, — заканчивает за него Киришима, и его сердце разрывается, когда он смотрит (уже по-другому) на пару напротив него. Бакуго кивает и продолжает. Его голос лишен эмоций, кроме горечи, когда он говорит: — Тупо было ожидать, что что-нибудь помешает Деку стать героем. Блять, видел бы ты его, когда мы были детьми: вечно пытающийся всех спасти. Деку всегда был героем, с причудой или нет. Это взяло времени больше, чем я хотел бы признавать — осознать это. Когда я увидел его в первый день в академии с его причудой, я был в ярости. Думал, он врал мне всё это время, и из-за этого было пиздец как больно. — Мидория бы никогда не соврал тебе. — То же самое он сказал, когда я набросился на него с этим. Киришима откинулся на спинку кресла, пытаясь переварить всё сказанное Бакуго. Он знал, что между друзьями детства есть какой-то конфликт, но никогда не знал, насколько он глубокий. Он прерывает свою мысль, отвлекаясь на Мидорию: тот тихо стонет и дрожит. Бакуго хмурится и гладит его по плечу и голове, пропуская пальцы через пушистые волосы. — Всё в порядке, ботаник. Ты в безопасности. Я прямо тут, с тобой. Пару секунд спустя Мидория успокаивается, и Киришима шумно вдыхает, понимая, что до этого сидел, затаив дыхание. — После того как я получил геройскую лицензию, я извинился. За всё. Это было сложнейшее из всего, что я делал до. И этот глупый ботаник посмотрел на меня и со этой своей глупой улыбкой и сказал, что уже простил меня. Слова застревают у Бакуго в глотке, его глаза влажные, и сам он впивается взглядом в Киришиму и придушенно усмехается. Красноволосый сглатывает. Прочитать эмоции на лице Бакуго так сложно — они странные и незнакомые. — Мидория. Чего ты ожидал? — Ага, — отвечает Бакуго. На его лице всепоглощающая любовь, когда он смотрит вниз на мальчика, свернувшегося на его коленях калачиком. Киришиме хочется продолжить спрашивать, но он игнорирует это и встает, чтобы подойти к блондину и положить ему руку на плечо. — Если ты не говоришь ничего, потому что думаешь, что не заслуживаешь этого, то помни: он выбрал тебя. Он простил тебя, потому что ты важен ему. У Мидории много качеств, но глупость — не одно из них. Он доверяет тебе не без причины. Помни об этом. Бакуго замирает и затем кивает. — Ладно, ребята, до завтра. Тебе бы унести его отсюда до утра, — говорит Киришима, приседая на корточки, чтобы затем поцеловать Мидорию в лоб, — О, кстати, я обещал Каминари вафли на завтрак. Могу занести вам в комнату немного, если хотите. Бакуго снова кивает. — Спасибо. Киришима читает это между строк: это не только за вафли. — В любое время. Он уже собирается уйти и подходит к дверному проему, когда голос Бакуго разрезает тишину. — Киришима. То, что Бакуго зовет его настоящим именем, так сбивает последнего, что он застывает и оборачивается через плечо. — Ты должен использовать свой же совет, — говорит ему Бакуго. Киришима вопросительно наклоняет голову. — Тупица, — поднимает брови Бакуго, — Скажи ему о своих чувствах. — Как ты…? — но Бакуго не дает ему закончить. — Он смотрит на тебя, как я — на него, — говорит он, кивком указывая на Мидорию. Киришима не знает, что должен ответить, так что он просто отворачивается и продолжает свой шаг.***
— Ты сейчас вытолкнул меня с трассы? — недоумевающе пялится на экран телевизора Киришима. Каминари смеется и пожимает плечами, падая обратно на диван. — Ты стоял на моём пути. В ответ на это Киришима смотрит на него с болью как от всего предательства мира во взгляде. Может вы, два идиота, заткнетесь, и мы поиграем? — прерывает их Бакуго, ухмыляясь: он нагнал лидера. В общей гостиной кроме них никого. Другие одноклассники уже научены не прерывать еженедельный турнир по Марио карт, который проходит в общей комнате каждое воскресное утро. Чаще всего их трое, но иногда к ним присоединяются Мина и Серо. Киришима говорит: «Любой желающий может присоединиться к нам, но знайте, что периодически тут накаляются страсти и летают геймпады». Уровень заканчивается, и Киришима рычит. — Почему в итоге я, мать его, последний? Каминари тычет его локтем с усмешкой. — Всегда пожалуйста, твой красный Купа. — Так это был ты? Чёрт, это жёстко. Электрический блондин беззастенчиво пожимает плечами. Киришима переводит взгляд с него на Бакуго, чтобы поздравить последнего с победой, но взрывной подросток с нахмуренным лицом набирает что-то на своём телефоне. Киришима уже хочет озвучить свой вопрос вслух, но звук шагов прерывает его, и в комнату заходит Мидория с опухшими от слез, растертыми красными глазами. Киришима сидит молча, удивленно уставившись на него: его одноклассника слабо потряхивает. Мидория движется прямо на Бакуго, но застывает на последнем шаге, замечая в комнате ещё двоих. Он тормозит и глядит на них как загнанная добыча. — Всё в порядке, ботаник. Иди ко мне, — качает головой Бакуго и протягивает ему руку. Мидория прячет глаза и позволяет Бакуго притянуть его к себе на колени. Киришима улыбается на то, как зеленоволосый мальчик прячет лицо в шею Бакуго и как тот без раздумий прижимает его к себе. — Засыпай. Всё хорошо, Деку. Я с тобой, — тихо говорит Бакуго, прижимаясь губами ко лбу Мидории. Они сидят так некоторое время. Наконец, дрожь, терзавшая Мидорию, отступает, и он закрывает глаза, вжимаясь сильнее в Бакуго. Проходит несколько минут, и Мидория засыпает в безопасности в объятиях блондина. — Я думаю, не надо говорить, что, если вы будете подъебывать его за это, я подорву вам лица, — произносит Бакуго минутой позже, одновременно нежно поглаживая Мидорию по затылку. Киришима вскидывает брови. — Мужик, ты ведь знаешь, что мы не такие. — Я знал, что у него тяжелый период, но всё совсем плохо, не так ли? — спрашивает Каминари, нервно кусая губы. — Ты заметил? — спрашивает Киришима, переводя взгляд на одноклассника рядом с собой. Каминари краснеет и прячет глаза. — Ну, не совсем. Я заметил, как ты наблюдаешь за ним, и стал наблюдать тоже. Бакуго глушит смех в волосах Мидории и ухмыляется Киришиме, но затем ухмылка спадает, когда Каминари говорит: — Сейчас он лучше, чем был. Ему хорошо с тобой. Он говорит это таким искренним тоном, что Киришиме хочется поцеловать его. — Завались, Пикачу, — ворчит Бакуго без капли грубости, — Я унесу его в свою комнату. Постарайтесь не прикончить друг друга. Киришима закатывает глаза и прощается с ними, когда Бакуго поднимается с Мидорией на руках. — Позаботься о нем. — Чем всегда и занимаюсь, — бросает Бакуго через плечо в ответ, прежде чем исчезнуть в коридоре. Каминари со вздохом откидывается на плечо Киришимы: — Я собираюсь врезать Мономе по лицу. Киришима вопросительно моргает, игнорируя свои красные щеки из-за того, как близко его друг прислоняется к нему. — По поводу? — Стой. Я думал, вы, парни, в курсе. Я думал, ты поэтому так пялишься на Мидорию, — Каминари наклоняется еще ближе и заглядывает ему в глаза. — Ками, о чем ты вообще говоришь? — Монома донимает Мидорию чаще обычного. И, я думаю, только тогда, когда точно может добраться до него в одиночку. Я знаю это только потому, что наткнулся на них пару дней назад на обеденном перерыве. — Наткнулся на них…? — хмурится Киришима. — На Моному, когда он издевался над Мидорией. Мидория выглядел нормально, пока Монома не начал говорить, что, мол, тот — просто разочарование для Всемогущего и нас всех. Мидория как окоченел от этих слов. Красноволосый делает резкий вдох. Это многое объясняет. — Чёрт. — Ага. Я вмешался и сказал Мономе проваливать, но Мидория сказал, что он в порядке и что ему срочно надо в одно место. Он выглядел так, словно готов был вырубиться прямо там, так что я не стал спорить. — Нахуй это. Нам надо рассказать Бакуго. — Мне жаль, — поморщился Каминари, — Я был уверен, что вы всё знаете. Киришима принялся яростно мотать головой и притянул к себе блондина за плечи. — Ты не виноват. Мы расскажем ему завтра. — Всё же. Я должен что-то сделать. — Эй, — Киришима берет в руки лицо второго мальчика, чтобы они встретились глазами, — Это не твоя вина, ладно? Каминари кивает. — Хорошо. А теперь приготовься, потому что я собираюсь надрать тебе задницу на Радужной трассе .***
Киришима не успевает рассказать Бакуго о Мономе. Вместо этого все идёт к чертям. На обеде Мидория сидит возле Бакуго, головой опираясь на его плечо и с мягкой улыбкой на лице. Эта картина заставляет Киришиму улыбаться тоже. Каминари со своего места рядом с Киришимой спорит с блондином о достоинствах нового фильма про зомби. Киришима знает, что это заранее проигранная битва, но Каминари этого не знает. Так что он продолжает играть в адвоката защиты, пока спор не начинает принимать нешуточные обороты. — Каминари такой храбрый, — комментирует это Мидория, усмехаясь Киришиме. Тот хихикает в ответ. — Он чувствует себя бесстрашным. Видимо, сдал контрольную по математике. — Конечно, я сдал! — возмущается Каминари, врываясь в диалог, — Ты во мне сомневался? Мидория утыкается в плечо Бакуго и смеется. — Конечно, нет! — трясет головой Киришима и в успокаивающе гладит Кири по голове, — Я не сомневаюсь в твоих учебных способностях. — Какие ещё способности? — глумится Бакуго. — Каччан, вот это было необходимо? — Мидория вздыхает на эту реплику и шлепает Бакуго по груди, — Будь добрым. Бакуго ворчит, но не психует и ничего не подрывает в ответ, так что Киришима думает: это победа. — Ой, блин. Я сейчас приду. Забыл свою тетрадь в классе, — Мидория встает с места с хмурым видом. — Какой же ты ботаник, — говорит на это Бакуго, но его тон пронизан бесконечной нежностью. Киришима чувствует, как кто-то пялится на них: он поворачивается за ощущением и видит, как Урарака уставилась на Бакуго острым подозрительным взглядом. Он вздыхает, потому что знает, что его одноклассница может быть навязчивой и настырной, когда она чего-то не понимает. Сейчас он хотел бы избежать любой ненужной стычки. Он уверен, что Бакуго воспримет всё это в штыки, и еще более уверен в том, что Мидория будет чувствовать себя виноватым за всю ситуацию, что только сильнее распалит Бакуго, что, в ответ, еще больше разволнует Мидорию. На самом деле, вся эта ситуация — это то, чего им стоит прямо сейчас всячески избегать, если они не хотят попасть в это колесо отчаяния и ярости. Киришима возвращает внимание разговору. Бакуго в этот момент как раз прицельно бросает салфетку в лицо Каминари. — Заткнись, Пикачу. — Не играй с огнем, Ками, — смешивается Киришима, сжимая пальцы блондина рядом с собой. — Но он первый начал, — стонет Каминари в ответ. — Эй, хватит говорить обо мне в третьем лице, — рычит Бакуго. Киришима закатывает глаза, когда оба блондина возвращаются к перепалке, но не может перестать улыбаться. Бакуго по-прежнему носит маску «плохого парня», но его словам не достает настоящего яда. Следующие несколько минут он выступает рефери, контролируя, чтобы аргументы не превращались во взрывы. — Где, нахрен, Деку? — Бакуго оглядывается по сторонам, — Уже прошла целая вечность. Глаза Каминари расширяются. — Чёрт. В прошлый раз это тоже было во время обеда. Мы должны идти, Кири. Киришима уже стоит на ногах и хватает Бакуго за руку. Бакуго хмурится, но морщины на лбу выдают его беспокойство: — О чем вы, два болвана, говорите? — Монома травит Мидорию, когда тот остается один. Мы потом всё объясним, — отвечает Киришима. Он выбегает из кафетерия, не проверяя, бегут ли остальные двое следом. Когда они добираются до класса, он застывает в дверном проеме с шоком на лице и широко распахнутыми глазами. Мидория корчится на полу, спиной прижимаясь к стене и зажимая уши руками, и слёзы градом катятся по его лицу. Он дрожит всем телом, и Киришима слышит его шумное и рваное дыхание. Он переводит взгляд на Моному. Тот нависает над Мидорией с жестокой ухмылкой, а с его рук срываются крошечные искры взрывов, кажущиеся до боли знакомыми. — Это моя причуда? — Бакуго хрипит это тем тоном, который говорит Киришиме: тот планирует что-то взорвать. Каминари хватает Бакуго за руку, и Киришима уже собирается что-то сказать, как взрывной блондин разворачивается к ним. На его лице такое выражение белой ярости, что красноволосый уже начинает репетировать в голове их алиби. Да, Ваша честь, все мы мыли голову. Да, все в одно и то же время. Да, звучит странно, но это такое упражнение по сплочению коллектива. Мы никак не могли убить его. — Ты можешь разобраться с Мономой? — спрашивает Бакуго, вырывая его из мыслей. Киришима так шокирован, что просто молча кивает. Бакуго бросается вперед, отшвыривая Моному от Мидории, и медленно опускается на колени перед зеленоволосым мальчиком. — Эй, ботаник. Ты понимаешь, кто я? Мидория так сильно трясет головой, что ударяется ей о стену позади себя. Киришима вздрагивает от этого звука. Он хватает Моному твердой от причуды рукой, чтобы не обжечься о взрывы. — Ками, найди Аизаву. Пусть придет один. Каминари кивает и срывается на бег. Его ботинки громко стучат по полу коридора. Как только электрический блондин исчезает, Киришима возвращает внимание к паре на полу. Он сжимает зубы, смотря, что один только чистый страх написан на лице одного из его одноклассников. Бакуго говорит тихим спокойным тоном: — Это я, Деку. Всего лишь я. Ты можешь открыть свои глаза для меня? Мидория снова мотает головой, вскрикивая от боли, когда от этих движений снова ударяется затылком о стену. — Давай, милый, мне нужно, чтобы ты посмотрел на меня, — повторяет Бакуго, нежно, но крепко держа лицо Мидории в своих ладонях. Наконец Мидория открывает глаза. Он смотрит только на лицо Бакуго. — Каччан? — Да, милый, это я. Я здесь. — Больно, — скулит в ответ Мидория. Он кусает губы так сильно, что проступает кровь. Бакуго хмурится и убирает одну из рук с лица Мидории на его затылок, слегка подталкивая к себе. — У тебя тут неприятная шишка, ботаник. Постарайся не стукаться больше головой, ладно? — Больно, Каччан, — вздрагивает Мидория, — Слишком ярко. — Я знаю, — успокаивает его Бакуго, проводя пальцами по его скулам, — Иди ко мне. Киришима смотрит, как блондин полностью садится на пол и притягивает младшего себе на колени, прижимая его голову к своей груди. Он грубо осаждает Моному, когда ученик из 1-В пытается вырваться. — Никуда ты не пойдешь. Это всё твоя вина, — Киришима зол, он усиливает хватку. — Не моя вина, что он безнадёжен, — Монома смотрит на него с отвращением, — Это всё на его совести. Киришима выбирает не отвечать на это, но его кровь начинает закипать. К счастью для всех, Бакуго не обращает внимания на Моному, поэтому это он тоже не слышит. Блондин полностью сосредоточен на мальчике в его объятиях. Он шепчет тому что-то утешительное в ухо и гладит его по спине. Каминари врывается в кабинет, и с ним Аизава. И Киришима наконец-то выдыхает и чувствует, как напряжение покидает его и как разжимаются напряженные мышцы. — Здравствуйте, сенсей. В двух словах: Монома травил Мидорию. Сегодня он украл причуду Бакуго и использовал её на Мидории. Мы нашли их. У Мидории паническая атака, но у Бакуго вроде всё уже под контролем, так что, пожалуйста, не могли бы вы сосредоточиться на Мономе, а то я очень быстро теряю контроль над собой прямо сейчас, — говорит всё это Киришима, видя, как меняется от его слов в лице их учитель. — Киришима, Каминари, вы идёте со мной, — Аизава не смотрит на Бакуго, полностью сосредоточенного на Мидории, — Монома, мы идём к директору Незу. Бакуго, отведи Мидорию к Исцеляющей Девочке. Вы все свободны до конца дня. У Мидории есть мой номер. Не стесняйтесь, звоните, если вам что-то понадобится. Бакуго кивает. Он продолжает гладить Мидорию по кудрявым волосам и оставлять короткие поцелуи на виске. — Спасибо, сенсей. Учитель на короткое мгновение приседает возле них и кладет руку на плечо Мидории. — Привет, проблемный ребенок. Я попозже зайду к тебе, идёт? Мидория кивает. Киришима наблюдает, как Аизава еще раз сжимает плечо мальчика, прежде чем поднимается на ноги и берет Моному за локоть. — Идёмте, дети. Так как Мидория сейчас не в состоянии объяснить всю ситуацию, вам двоим придется выступить как свидетелям. Впрочем, уверен, директор Незу захочет поговорить с самим проблемным ребенком позже. Особенно учитывая, что я буду настаивать на исключении, — Аизава игнорирует возмущение и протесты со стороны Мономы. Они все движутся в сторону кабинета директора. Киришима послушно идет следом за Каминари. Он протягивает ему руку, и блондин сцепляет их пальцы и придвигается поближе к красноволосому. — Он будет в порядке? — голос Ками дрожит, когда он спрашивает об этом. — Конечно. Бакуго о нём позаботится? — Киришима старается, чтобы его голос звучал увереннее, чем есть на самом деле. Он думает, что провалился в своей попытке, чувствуя, как Каминари сжимает его пальцы. Киришима пробует во второй раз и посылает ему успокаивающую улыбку. — Кроме того, у него есть мы. И сенсей. Так ведь? Аизава смотрит на них через плечо, его губы складываются в улыбку. — Именно так. У него есть я. Вы — хорошие дети. И правильно сделали, что нашли меня. Каминари яростно кивает в согласии. Киришима сжимает его руку крепче. Да, Мидория будет в порядке. Они позаботятся об этом.***
Спустя пару часов, когда всё уже позади, Киришима чувствует, что снова может дышать свободно. Он обессиленно падает на кровать и утягивает Каминари следом — тот устало кряхтит. — Я без сил. Кто знал, что быть свидетелем так выматывает? — Я просто рад, что директор Незу не будет звать Мидорию на разговор после всего этого. Киришима согласно мычит. — Я и не знал, что в классах стоят камеры. — Думаю, в этом весь смысл. Киришима бьет в его по плечу в ответ на это, прежде чем переключиться: — Нам надо сказать об этом Бакуго? — О видео? Думаю, да. Это может помочь им с Мидорией. — Напишу ему, не хочет ли он, чтобы мы заглянули к нему. Думаю, они всё ещё в общежитии. По крайней мере, он говорил, что они планировали вернуться туда после осмотра у Исцеляющей Девочки, — Киришима говорит всё это, параллельно набирая на телефоне сообщение. — Так, ладно, теперь просто подождем. Киришима разглядывает лицо Каминари с улыбкой на своём. Может быть, Бакуго прав. Может быть, он должен рассказать о своих чувствах. Одна часть его боится отказа и вероятности, что их дружба будет разрушена, но другая часть думает, что он будет жалеть, если не скажет никогда. Нет, он должен сказать. С этой мыслью Киришима поворачивается на бок так, что наполовину ложится на Каминари. Его подбородок на груди блондина. — Ты же знаешь, что для тебя я стопроцентный гей? Окей, это не совсем то, что он собирался сказать. — Погоди, нет. Чёрт, я не о том, — Киришима спешит поправить себя, — Я, то есть, да, стопроцентный гей. Для тебя. Но, чёрт, так тяжело. Я влюблен в тебя со второго дня учебы. Как-то так. Боже, это так нелепо. Прости. Я делаю только хуже. Каминари мигает на него широко распахнутыми глазами как сова, затем вытягивает вперед одну руку. — Погоди. Ты вывалил на меня этот огромный сюрприз и, нет, жди, дай мне минуту обработать всё это. Ты же знаешь: я тормоз. Киришима уже собирается отстраниться, но крепкие руки удерживают его на месте. — Кто тебе сказал, что ты, нахрен, можешь двигаться? Нельзя просто так сломать мне мозг и не обнимать меня, думая, что это меня починит, — ворчит Каминари, хотя выражение его лица наполнено нежностью. — Прости, — краснеет Киришима. — Чтоб тебя, я хотел сказать первым. Это должно было быть романтичным и всё такое. Но ты просто обязан был опередить меня, не так ли? Ну же, Кири. Я тоже люблю тебя. Я думал, это было очевидно. — Ты что? Киришима чувствовал, что его сердце абсолютно точно может взорваться. Потому что, ну, думать, что чувства могут быть взаимны, — это одно. А слышать это — это совсем другой уровень. — Я абсолютно полностью влюблен в тебя, ты, идиот. Или, говоря твоими словами: для тебя я тоже стопроцентный гей. — Чёрт возьми, да! Я планирую встречаться с тобой до потери пульса! — с этими словами Киришима оставляет на губах блондина первый поцелуй. — Ты — дурак, — смеется Каминари. — Но я твой дурак. — Да, — мягко улыбается Каминари, — Так оно и есть. Киришима на полном серьёзе хочет поцеловать его снова. Что он и делает.***
Последствия этого инцидента просты, но не совсем безболезненны. Монома исключён. Киришима садится рядом с Бакуго, пока Каминари уводит Мидорию выбрать мороженое. — Ты точно хочешь увидеть это? — спрашивает Киришима, хотя и знает ответ. Бакуго кивает, сжимая рот в жесткую линию. — Окей, — они нажимают кнопку «плэй». Видео начинается с момента, когда Мидория заходит в класс. Он замечает свою тетрадь и идет туда, обрадованный, что нашёл свою вещь. И затем Монома заходит в класс. Мидория напрягается и оглядывается, ища путь отхода, но блондин прямо перед ним и движется на него. — Так, это ли не любимчик Всемогущего? — говорит Монома с неприятной усмешкой. — Я не его любимчик, — отвечает ему Мидория, — Оставь меня в покое, Монома. Блондин протягивает руку, побуждая Мидорию отпрянуть ещё назад так, что тот ударяется головой о стену. — Я не понимаю, что в тебе нашел Всемогущий. Или кто угодно из вашего класса идиотов. Ты слабак. Я помню тебя на вступительных: ребенок, который сломал себя, пытаясь спасти ту девчонку. Что за герой такой не может спасти кого-то, не поломав себе пару костей? Ты просто жалок, — выплевывает последнее слово Монома. Мидория трясет головой, спиной он упирается в стену. — Я не слабый. Я разобрался с этим. В то время я просто не мог контролировать свою причуду. — Ты не заслуживаешь такой причуды. Тот факт, что ты даже контролировать её не способен, доказывает это. Тебе не стать героем. Ты просто фанат, не переживший свою одержимость. Ты себя обманываешь. Сдайся уже, пока не убил кого-нибудь. — Я бы никогда, — шипит в ответ Мидория. Их взгляды сталкиваются. — Ой ли? А Ночноглаз? Не говоря уж о том, что ты чуть не убил Ииду и Тодороки во время Инцидента с Убийцей Героев. Потом ещё были те дети. Кота и Эри, так? — Я спас их, — Мидория смотрит в пол на этих словах и дрожит. — Они были там в опасности по твоей вине, не так ли? Признай, Мидория: ты не герой. Было бы лучше, если бы ты был беспричудным. По крайней мере, так ты бы никому не мешал и тебя не будет, чтобы опять всё испортить. На этих словах у Мидории подкашиваются ноги, он скользит по стене вниз и прижимается спиной, подтаскивая к тебе колени и сжимаясь. — Ох, задел тебя за живое? Прекрасно, — говорит Монома, — А ведь есть ещё Бакуго. Ты ведь в курсе, что он всё еще тебя ненавидит. Я не знаю, почему ты продолжаешь таскаться за ним как преданный щенок. Но да ладно. Я помогу тебе вспомнить, какова твоя роль для него. Блондин вытягивает перед собой руку и взрывает воздух прямо возле головы Мидории. Зеленоволосый мальчик скулит, зажмуривается и закрывает руками голову. На этом моменте видео обрывается. — А потом вошли мы. Остальное ты знаешь, — Киришима смотрит на Бакуго. — Я убью его. — Хах, думаю, Аизава ощущал то же самое, когда смотрел это видео. Мы все, вообще-то. Но Мидория в безопасности, и Монома больше до него не доберётся. Ты ему нужен, так что сосредоточься на нем, окей? — Окей. — Ну, круто. А теперь давай пошевеливаться. Если я хорошо знаю своего парня, а я думаю, что так оно и есть, то прямо сейчас он уже переборщил с топпингами, и потом его опять затошнит. Его ещё можно спасти, если я смогу заставить его поделиться, но всё-таки лучше поспешить. У него есть склонность потреблять мармеладных мишек внутривенно. Бакуго на этот драматизм только закатил глаза. — Стой. Парень? — Ой, заткнись. Да, мы вместе, и ты был прав. А теперь поторопись, или я расскажу Мидории, что ты тут мне грубил. — Ты — неблагодарный засранец. Если серьезно, я рад, что вы, ребята, устаканили это дерьмо. Ваши страдания уже выходили из-под контроля. Киришима вздыхает и тянет друга вперед. — Как угодно. — И кстати, — ухмыляется Бакуго, — мой парень лучше твоего. — Погоди, — Киришима медленно поворачивается к нему с открытым ртом, — Вы наконец-то…? На это Бакуго просто пожимает плечами и уже сам движется в сторону кафе-мороженного, оставляя красноволосого пялиться себе в спину. Киришима трясет головой, сбрасывая шок, и бросается в погоню за другом с гордой широкой улыбкой на лице. — Ты не можешь просто швырнуть этим в меня и уйти, Бакубро! Я хочу подробности! Единственный ответ, который он получает — смех и маленькие взрывы. *** Дни быстро сменяют один другой, и Киришима с облегчением замечает, как тени под глазами Мидории исчезают. Зеленоволосый одноклассник выглядит счастливым и умиротворенным, и это делает счастливее самого Киришиму. — Кажется, ему лучше, — комментирует с усмешкой Каминари, глядя на Мидорию. — Так и есть, — кивает Киришима и продолжает с тычком в бок, — Как я и говорил: Бакуго позаботится об этом. — Да-да, я знаю. А теперь заткнись и нападай, пока сенсей не отчитал нас снова. Красноволосый хихикает, обращая внимание к Аизаве. Учитель, даже если и замечает это, только закатывает глаза и показательно игнорирует их. — Давай. Киришима едва успевает использовать полное отвердевание, прежде чем электрическая волна с толчком врезается в него. Несколько минут они сражаются, уклоняясь от ударов друг друга с широкими усмешками. Наконец, Киришиме удается подсечь ноги Каминари, вынырнув на него снизу со спины, и отправить его в грязь. — Я победил, — Киришима прижимает его коленями и ногами к земле. — Ты должен потом научить меня этому движению, — говорит блондин, принимая руку Киришимы, чтобы подняться. Киришима кивает. Затем он поворачивается к той части арены, где Мидория награждает Бакуго ударом в живот. — Полтинник на Мидорию. Каминари смеется и качает головой. — Не-а. Полтинник на Бакуго. — Вы делаете ставки на своих одноклассников? Киришима выпрямляется по струнке от звука голоса Аизавы и натягивает на лицо выражение, как он надеется, чистейшей невинности. — Конечно же нет, сенсей. Это было бы чрезвычайно неспортивно. Аизава щурится, затем тяжело вздыхает и сжимает переносицу, как будто бы ему больно просто находиться сейчас внутри этой ситуации. — Вы — маленькие отродья. — Чисто из любопытства, — подает голос Каминари, — На кого бы вы поставили? — Отродья, — повторяет Аизава со стоном, уже готовый уйти. Киришима уже думает, что он проигнорировал вопрос, но затем учитель разворачивается к ним. — И кроме того, на проблемного ребенка, — произносит Аизава, чтобы затем развернуться в сторону боя Токоями и Шоджи. — Черт возьми, — сипит Каминари, когда Мидория укладывает Бакуго на землю и объявляет о своей победе, — Отдам позже. Киришима не может удержаться и наклоняется к своему парню, чтобы оставить на его грязной щеке поцелуй. — Люблю тебя. — Да, люблю тебя тоже, — отвечает Каминари, хватая своего бойфренда в захват за шею и ероша ему волосы. Киришима так сильно смеется, что живот начинает болеть; он чувствует себя счастливее, чем долгое время до этого.***
Вскоре их одноклассники начинают поднимать вопрос о новых взаимоотношениях Мидории и Бакуго. Киришима уверен, что они ещё не поняли, что это не просто взаимоотношения, а отношения. И тем ни менее. Урарака хочет вмешаться, просто потому что это она и потому что может. Киришима пытается помешать этому, потому что кто-то может пострадать, но она просто вонзается в него взглядом и отмахивается от его опасений. Так что ему остается только ждать, чем это кончится. Это случается спустя пару дней, и всё ещё хуже, чем он представлял. Они на свежем воздухе, беспорядочно расположенные группками на траве тренировочных площадок. Солнце клонится к горизонту. Вначале это были спарринг-тренировки, но сейчас уже все просто разбрелись и наслаждаются перерывом и беседами друг с другом. Киришима улыбается Каминари, когда тот обнимает его за плечи и пытается замедлить его сердцебиение таким заранее провальным способом. Это заранее проигранная битва с пульсом, но он всё равно предпринимает эту отважную попытку. Каминари целует его щеки и так широко улыбается ему, что его пульс снова подскакивает. Бакуго и Мидория сидят под деревом, спиной к нему, тихо беседуя друг с другом. Бакуго пихает собеседника локтем, на что Мидория смеется и прислоняется головой к плечу блондина. Киришима хихикает над тем, как Бакуго пытается бороться с улыбкой: его губы смешно дергаются в уголках рта. Что ж, его глаза всё равно до краев наполнены нежностью. Он не замечает Урараку, пока она не оказывается напротив пары под деревом, стоящая с руками на бедрах и с недобрым прищуром глаз. Он чувствует, как из груди выбивает воздух, и тогда он спешно тянет Каминари за собой вперед. Всё это — отчаянная попытка остановить то, что, как он чувствует, плохо закончится. — Что ты задумал, Бакуго? Мы все знаем, какой ты человек. Что тебе нужно от Деку? — голос Урараки достаточно резкий, он разрезает тишину и оставляет дискомфортный звон в воздухе. — Что за хуйню ты сейчас несешь, Круглолицая? — окрысивается в ответ Бакуго, и Киришима видит, как он напряжен. Мидория хмурится и открывает рот в попытке сказать своё слово, но Урарака игнорирует его. — Ты, может, и обдурил Деку, но все остальные точно могут сказать: ты — плохой. Ты просто хочешь сделать ему больно. Тебе всё мало, да? Ты не устал притворяться героем? Мы все в курсе, что ты просто что-то замышляешь против него. И ты ему не пара. Оставь его в покое, пока ты не причинил ему серьёзный вред. Ой, постой. Ты ведь уже это сделал, — она кошкой шипит. Киришима чувствует, как в животе всё ухает вниз, когда он видит, как сильно от этих слов вздрагивает Бакуго. В воздухе мигают всполохи зеленого — это сила причуды Мидории окружает его и искрит по всему его телу. — Кем ты, чёрт возьми, себя возомнила? — его тон настолько ледяной, что вызывает озноб у каждого. Он цедит слова сквозь сжатые зубы, словно удерживая крик. Киришима на инстинктах делает шаг назад, Каминари остается стоять рядом с ним. Весь класс смотрит и — Киришима уверен — чувствует угрозу и силу в голосе Мидории тоже. — Он использует тебя, Деку. Разве ты не видишь это? — продавливает своё Урарака. Тон её голоса раздражен, словно говорит, что Мидории следует раскрыть глаза и понять то, чего он пока не понимает. Киришима вздрагивает. Худшее, что можно сделать по отношению к Мидории: обращаться с ним как с ребенком. Особенно когда речь заходит о Бакуго. — Я не просил твоего мнения, — этот холодный тон Мидории знаком всем. Это тот оборонительный металлический тон, когда он щитом встает на защиту Бакуго. Его глаза предупреждающе мерцают зеленым, — И ничьего другого. Вы ничего не знаете о моих отношениях с Каччаном и ничего не знаете о нем как о человеке. Наше прошлое именно такое, как я сейчас сказал — наше. Тебя туда не приглашали. Я предупреждал тебя успокоиться. Я сказал тебе, что произойдет, если не успокоишься с этим. Киришима знает, что сейчас — самое время вмешаться. Но он застыл, его конечности такие тяжелые, и никак не сдвинуться с места. Он окидывает всех беглым взглядом и видит, что все ощущают то же самое. Даже Иида ошеломлен, и Яойрозу сжимает его руку своими трясущимися пальцами. Урарака цепляется за сказанное, видя в этом только ей понятный скрытый смысл — Ты выбираешь его? Не меня? Мидория смеется, и это жесткий и сухой смех, и он звучит горько и так ему неподходяще. — Звучит так, словно я когда-то вообще стоял перед выбором. — Деку, — голос Бакуго тихий и едва различимый, но шок в нем практически осязаем. Урарака давится воздухом, шокированная тоже. — Что? — Какой герой нападает на кого-то только потому, что он может? Какой герой вмешивается в ситуации, в которые не должен? Какой герой позволяет собственной ревности взять верх и причинить кому-то вред без причины? Есть только один такой человек, который, возможно, не должен становиться героем. И это не Каччан, — продолжает Мидория, и в его словах непоколебимость. — Я только один раз видел Мидорию таким, и это было, когда он разговаривал со злодеями, — шепчет Серо. Зеленоволосый мальчик слышит это. Он щурится на девушку напротив него. — Да, ну, я бы сказал, что сейчас она ведет себя очень похоже в данный момент, — затем он пренебрежительно отворачивается от Урараки и на остальной класс смотрит уже с более мягким выражением лица, — Мы с Каччаном, пожалуй, пойдём прямо сейчас. Думаю, мы можем устроить вечер игр через пару часов. — Напиши мне, когда вы соберетесь спуститься, и я всё устрою, — говорит на это Киришима, счастливый, что к нему снова вернулся голос. Улыбка ему в ответ теплая и знакомая, но в его выражении всё равно спрятано что-то, что не дает Киришиме отпустить тревогу до конца. — Спасибо, Кири. Пойдём, Каччан. Ты обещал мне смузи, если я наваляю тебе. Думаю, сегодня я хочу манговый. Бакуго поднимается на ноги и протягивает руку Мидории. Когда он проходит мимо одноклассников, то не смотрит ни на кого из них. — Манго на вкус как дерьмо, ботаник. Клубника — то, что надо. — Каччан, мы уже проходили это. Клубника — это слишком просто. Они уходят, но у Киришимы продолжает стоять перед глазами пустой взгляд Бакуго и то, как его плечи опускались под тяжестью каждого слова Урараки. Он предупреждал Урараку, что кто-то пострадает. Он должен был быть настойчивее. Киришима разворачивается к девушке и качает головой. -Ты довольна? Я говорил тебе, чтобы ты не лезла. — Ты принимаешь его сторону? Очевидно же, что Бакуго манипулирует Деку и контролирует его. Он бы никогда так себя не повёл. Бакуго что-то сделал с ним, — отвечает Урарака. — Боже, да ты бредишь, — вспыхивает Каминари и, чёрт, как Киришима его любит, — Единственный, кто контролирует Мидорию — это сам Мидория. Бакуго заботится о нем. И только ты отказываешься это видеть. Тодороки кивает, его рот сердито сжат. — Бакуго изменился. Как и все мы. Мидория был прав. Ты должна услышать его и прислушаться. Девушка давится от возмущения и вскидывается на Шото с удвоенной агрессией. — Он назвал меня злодейкой. Киришима хочет ответить на это, но Иида вмешивается и качает головой. — А что делает злодей, чтобы стать им? Пытается заставить людей делать или думать то, что они не хотят? Причиняет боль без сожаления? Манипулирует правдой, причиняя вред? М, похоже, Мидория дал мне очень точную оценку. Урарака молчит, её плечи дрожат, когда она смотрит по сторонам и видит, что все вокруг избегают её взгляда. — Я собираюсь приготовить всё для вечера в гостиной. Я думаю, Урарака, это и так понятно, что тебе не стоит сегодня приходить. И лучше держись от него вообще подальше, пока не достанешь свою голову из задницы, — говорит Киришима. — Я могу собрать пледы, подушки и футоны, — предлагает Тсую. Она намеренно игнорирует предательский взгляд Урараки. Каминари обнимает Киришиму за плечи. — Я помогу настроить игры. — Мы можем сбегать в магазин и купить что-то из еды и напитки, — говорит Джиро, указывая жестами на себя, Ашидо и Хагакуре. Остальная часть класса начинает обсуждать всякие важные детали грядущего вечера игр, и Киришима пользуется этим и укользает, двигаясь в ту сторону, куда ранее ушли Мидория с Бакуго. Он замечает их на одной из скамеек и останавливается достаточно далеко, чтобы его не засекли. Бакуго сидит на скамейке, пока Мидория стоит на коленях на земле, мягко сжимая лицо блондина в своих руках. — Она ошибается, Каччан. Я простил тебя, потому что знаю тебя. Ты не злодей. Видел остальных там? Они были в таком же шоке от её слов. Они все знают, что ты не такой, как она сказала. Ты хороший человек. — Я люблю тебя, — отвечает ему Бакуго, прижимаясь щекой к ладони, держащей его лицо. Мидория улыбается и подается вперед, а затем их губы встречаются. — Я тоже тебя люблю. Навсегда. А теперь пойдем. Я не шутил насчет смузи. — Ботаник, — смеется Бакуго и позволяет своему парню поднять его на ноги. — Твой ботаник. — Точно, — соглашается Бакуго. На его лице вся нежность мира, когда он прижимается губами к виску Мидории, — Мой. Киришима смотрит им вслед. Наконец, силуэт сжавшегося Бакуго перестает нависать над ним. Он улыбается, чувствуя, как его руку обвивает чужая. — Хэй, Ками. — Они будут в порядке, — говорит блондин. — Да, обязательно, — отвечает Киришима, прижимаясь в обнимающей его руке. И он не обманывает. Он знает, что всё будет хорошо. Урарака в конце концов поймет, как облажалась, и извинится. Возможно, не без вмешательства Тсую. Бакуго начнет верить в себя и в решение Мидории любить его со всем их плохим прошлым. Мидория будет двигаться в будущее с широкой улыбкой, чистыми помыслами и преисполненный любви. А Киришима? Ну, Киришима будет рад продолжить держать Каминари за руку.