О одуванчиках, венках и тех, кто останется рядом

      Леона спит.        Он точно знает, что все вокруг него сон - мелодии бесконечного счастья, обезоруживающе умиротворение - и ненавязчивый шепот одуваничкового запаха, и пушистые объятия желтых цветков, и бережное касание легкого ветра в вышине сияющего неба.       Молодой лев не знает откуда в его голове эти образы - свет в абсолюте, счастье в лучистых солнечных зайчиках - полные того, что, может, всю жизнь он ищет среди яви. В этом сне нет ни родителей, ни Фарены, ни обжигающих взглядов, ни ненависти безумной - печальное черное пятно. Только небо, цветы, он и ребенок - черноволосый щенок гиены, в глаза которого небесная сталь пустила свои ростки. Мальчишка не шумит, не разговаривает, даже внимания на Леону не обращает - плетет только венки одуванчиковые с тем усердием, которое даже у второго принца - ленивая властность, сгоревшее солнце амбиций - вызывает уважение и скромное почтение.       У щенка не получается столько, сколько Леона помнит этот сон, - с самого начала и всегда - что-то в маленьких тонких руках идет не так - то цветок не туда встанет, то все расплетется, то хлипкий круг развалится почти в конце. Иногда, когда становится слишком скучно наблюдать за тем, как ветер перебирает желтые пушистые цветы, Леона садится напротив ребенка - усердие, вылепленное богами - и наблюдает.       Мальчик тощий, как спичка, волосы и шерсть на ушах у него спутанные, но, удивительно, чистые, в них уже пробивается светлый цвет, как у некоторых гиен в процессе взросления. Лицо сосредоточенно, два небесных куска прищурены, и брови нахмурены - льву смешно и тепло где-то в глубине нутра, хочется или смеяться, или уткнуться в мальчишку глазами и смотретьсмотретьсмотреть, чтоб больно стало.       Венок вновь разваливается в детских руках, и щенок с тяжелым вздохом поднимается со своего места, чтобы собрать еще одуванчиков - на замену замусоленным и побитым цветкам, из которого делался прошлый. Он всегда так делает, сначала Леона даже всерьез задумывался, а хватит ли одуванчиков на этой поляне, но за несколько лет их не стало меньше, и второй принц перестал обращать внимание.       Интересно, думает лев - ленивый скорый взгляд на опустевшее место, почему у него не получается       Мальчишка блеклым пятном блуждает чуть поодаль, собирает цветы и забавно подергивает округлыми ушами, - тихое счастье, спокойная свобода - а потом поднимает на льва глаза - отражение неба во льду.       Леона просыпается.       Впервые за несколько лет - ночи в окружении странного тепла, умиротворение дарующее покой - мальчик смотрел на него. Леона со странным, пугающим волнением - невозможная странность, оборванная в груди нить - вспоминает свое отражение в чужих глазах.       Плод воображения, беспокойный дух его снов и тихая гавань, в которой счастья искристого на бездонную пропасть в львином сердце, теперь пугающе близок.       Леона ненавидит мысль, что скоро вечность спокойствия оборвется, что ребенок узнает в нем второго принца - мрачность укутанная шелком пугающего величия и пустой безнадежности - и исчезнет.

***

      Рагги Буччи - первокурсник Саванкло, трущобная гиена и тот, кто, возможно, разбавит Леоне скучнейшие будни. У него глаза - та же небесная сталь, что у щенка из снов Леоны, он тоже тощий и мелкий, скорый, улыбчивый и опасный. Другие не видят, но второй принц не другие - он успевает углядеть беспощадную темноту взращенную беспощадностью улиц гетто Закатной Саванны.       Маленькая гиена коварно улыбается, дурит богатеньких детишек, и рвет зубами место под солнцем. Леона очарован почти так же, как при первом своем сне про одуванчиковые луга и щенка с венком в тощих руках.       Мальчишка в его снах, впервые за годы бок о бок, начинает выглядеть старше. Но он все ещё плетет венок.

***

      Рагги становится частью жизни Леоны слишком быстро. Занимает собою - хилое тело, много смелости и бесконечная наглость - все пространство вокруг, не продохнуть. Он способный до невероятного, а что важнее - он быстро учится: где искать Леону, чем его накормить, что ему сказать. Лев рычит, скалится - беззлобные отмахивания, ласковое раздражение - и покорно ест вместе с мясом траву, ходит на занятия и более того, выполняет свои обязанности главы общежития. А еще оставляет ценные побрякушки на видных местах, и делает вид, что совсем не замечает их пропажи. (Леона знает, что все это уходит на щенков в трущобах с голодными пустыми глазами)       К концу года только ленивый не говорит о Рагги - мальчик на побегушках у короля, негласный заместитель старосты общежития, единственный, кто может зайти в пещеру ко льву и выйти оттуда в целости. Маленькая гиена становится важной фигурой в Саванкло, - дикое рычание, издевательское хихиканье, коварные глаза - когда из раза в раз отстаивает свое право на территорию, когда показывает клыки - челюсть способная разорвать плоть и сломать кость. Леона гордится.

***

      Щенок из снов все больше похож на Рагги. Он чаще отвлекается от венка в своих руках, и - задумчивый шелест ветра, усталость пустотой в глазах - все чаще смотрит в небо. Оно сереет ночь за ночью, будто цвет из глаз гиены по капле вытекает в него, но все пока хорошо.       В ночь перед матчем по магфиту Леона не может уснуть. Он изучает каменный свод своей комнаты - пасть безумного чудища - и думает о чем-то, чего сам не понимает - почти удушающее марево в бесконечном чернильном море. Принцу едва удается уснуть, но даже об этом, он после пожалеет.       Небо падает на него свинцовым цветом, тяжестью ложится на плечи душной влажностью - невозможно вздохнуть полной грудью. Одуванчики вокруг него - пушистые серые облачка, - касание перед гибелью, разлет бесчисленными семенами - и они кружат в воздухе, не уносимые ветром - медленные и умирающие - никакой свободы, одна погибель.       Рагги стоит среди летающих паппусов, наблюдает за ними глазами растерянный и пустой. Не осознающий.

***

      Безумное чернильное горе затапливает все вокруг, Леона не видит ни неба, ни земли, слышит лишь разочарованные сердца других - иссущающее повторение истории - в конце концов, второй принц само воплощение разочарования. Он помнит костлявую хрупкость чужой руки, помнит непреодолимую жажду увидеть боль и страдание на лице своей тихой гавани.       Леона мечтал, чтоб Рагги осыпался песчаной бурей в его ладонях - и это убивает.       Маленькая гиена - верность засвеченная закатным солнцем - никуда не уходит, не осыпается песком, не разливается реками - сжимает кулаки до боли и говорит. Много говорит, обещает не прощать так просто, смеется побитой собакой, но остается.       Маленькая гиена водружает ему одуванчиковый венок на голову.       «Вместо короны» - бросает чуть смущенно и сбегает.