Я начал просыпаться из-за чувства тряски. Аккуратно открыв глаза, понял, что еду на дрезине. Ольга сидела рядом со мной и легонько гладила меня по голове.
— Проснулся? Не бойся, мы...хотя бы я с тобой. В обиду не дам.
Она, приобняв, прижала меня к себе. Было немного неловко, но страх и дрожь получилось унять.
— Скоро приедем, помоем тебя хотя бы.
Мой живот истошно пробурчал.
— Ну и накормим, конечно, октябренок. Уже подъезжаем.
— Стоять! Кто едет?! — крикнул пограничник.
На нас навели прожекторы, но увидев Ольгу сразу выключили.
— Проезжайте быстрее, полковник Сахарова.
— Хорошо, скоро Сухой приедет. Проведите их ко мне. Нужно найти им место, приютим, раз такое дело.
— Так точно! — отдав честь, провел взглядом один из сторожей.
Нам открыли ворота и мы приехали на станцию. Она не сильно отличалась от нашей, только была, может, чуть больше нашей. Хотя вагоны по краям станции были более ухоженные и них вмещалось в них больше людей. Люди начинают потихоньку вылазить из своих палаток и садиться за костер. Артема Ольга отправила в столовую с каким-то своим знакомым. Все провожали меня странным взглядом. Наверное, все уже узнали, что произошло с соседней станцией и понимали, что я видел. Ольга вела меня за руку в противоположную часть станции. Парочка вояк отчиталась перед ней о чем-то и мы зашли в ее кабинет.
Он был небольшой, но наверху светилась лампочка, которая была на порядок ярче аварийного освещения, поэтому мне пришлось еще пару минут адаптироваться, протирая глаза. Никогда не видел такой. В книжках было написано, что она называется лампочка накаливания. Яркая. Ольга отдернула меня и запретила мне смотреть на нее, а то глаза могу спалить. В левом углу почти во весь кабинет стояла кровать, а справа стол и железный шкафчик.
Она раздела меня и у меня получилось помыться в тазике, кое как согнав запах крови. После усадила на кровать, сев за стул напротив.
— Вот, теперь на человека похож. На примерного октябренка.
— Кто это?
— Была такая пионерская организация, туда вступала вся молодежь, чтобы работать на благо общества. Они помогали друг другу и всем людям, кому нужна была помощь. Сначала ты будешь октябренком, потом пионером, комсомольцем, а далее было место в партии. Но сейчас… не обращай внимания на старую дуру, иногда пропирает прошлое вспомнить. Хотя какое прошлое, меня тогда и не было.
Какая она старая? Ей от силы лет 25-30, наверное. На мою маму похожа — тоже молодая и красивая, а вечно жалуется. Так мой папа говорил. Хотя после того, как появился я, то она больше такого не говорила. Чтобы не вспоминать о станции и родителях, мне захотелось отвлечься.
— А расскажите пожалуйста про них?
— Про октябрят?
— Про эту, как ее, организацию.
— Конечно, слушай...
Не успела она начать, как мой живот снова заурчал.
— Точно, извини, сейчас накормим.
Она спешно вышла из кабинета, не забыв потрепать меня по голове. Пока ее нет, я рассматривал кабинет. На столе лежали какие-то документы, навряд ли мне стоит их трогать. На стене висели фотографии с какими-то детьми и Ольгой. Все они отдавали кому-то честь. На всех были белые рубашки, красные повязки на шее и странные шапочки на головах, а на уголке фото красивым подчерком было написано — «Первый отряд». На фоне были большие железные ворота с буквами — «Совенок». Рядом было еще парочка фото с теми же ребятами, только на одной они были, вроде бы, в столовой, а на второй они стояли на фоне статуи и на штыке поднимался красный флаг. Странно… Вроде бы это флаг СССР. Разве он не распался?
Мои мысли прервала Ольга, которая забежала обратно в кабинет с миской похлебки и стаканом с чем-то. Она убрала со стола всякие бумаги и усадила меня за стол. В кружке, кажется, был чай с нашей станции. Наша станция. Нет. Это был сон. Точно сон. Не могла она так упасть.
— Чего не ешь?
Ольга немного потрясла меня, чтобы привести в себя. Это помогло, и я начал потихоньку опустошать миску и пить чай.
— Наелся?
Я молча кивнул и показал пальцем на фотографии.
— Фото? А, эти. Они… Они из моего прошлого. Раньше были пионерлагеря. Они, конечно, закрылись после развала Союза, но я работала в одной из реконструкций. Сначала была помощницей вожатого, потом и сама заняла этот пост. Воспитывала в детях трудолюбие, доброту, честность, ответственность, взаимовыручку. Дух соревнования, стремление быть первым, при этом поддерживая своих товарищей, воспитывала активность, отзывчивость, желание хорошо учиться. До сих пор ума не приложу — почему организацию не пересоздали?
— А- а где это?
— В пионерлагере «Совенок». Я провела там свои первые и… Последние смены. Весело было. И место красивое для лагеря. На пляже загорали, в лесе «Зарницу» организовывали, на площади каждое утро линейку проводили. Представь, жаркое утро, прохладный ветерок. Все выходят из своих домиков, похожих на бочки, на площадь. По центру нее — статуя Ленина, а по бокам скамейки и небольшие, но пышные деревья. Пионеры становятся в несколько рядов и я оглашаю план на день, читаю речь. Потом под вечер мы устраивали дискотеку на площади. Парочки танцевали медленные танцы, держались за руки, целовались — красота одним словом.
— А я поверхности никогда не видел, только на фото. Извините, трудно представить.
— Ничего, у тебя еще, слава богу, вся жизнь впереди. Но сейчас там… Там уже нету такого. Поверхность сейчас не место для прогулок — радиация, мутанты, холод.
— Это да. К нам часто один сталкер приходил, фотографии показывал. Он с Сухим дружил.
— Хантер? Да, знаем про него. Интересно, он был на поверхности в тот момент?
Надеюсь, догадается прийти сразу к нам, если там не откроют
В кабинет постучались.
— Кто там?!
— Рядовой Сыроежкин, полковник Сахарова, к нам на станцию Сухой приехал, вас зовет.
— Хорошо, сейчас. — Ольга поднялась со стула.
— Будь здесь, ничего не трогай, хорошо?
Я снова молча кивнул головой.
— Попробуй поспи еще. Отдыхай. Если что, то спроси кого-нибудь из сослуживцев о чем-нибудь. Они тебе помогут.
Ольга вышла из кабинета, а я улегся на кровать, рассматривая фото. На столе лежала потертая книжка, которая привлекла мое внимание — Книга Вожатого. Я решил немного почитать перед сном. Аккуратно взяв книгу, принялся изучать артефакт прошлого. На первой же странице были фото Ленина и Сталина. Далее была нудятина про долги и обязанности. Но один параграф зацепился за глаз.
«Пионерское движение воспитывало в каждом пионере доброту, честность, ответственность, взаимовыручку, трудолюбие. Дух соревнования, стремление быть первым, при этом поддерживая своих товарищей, воспитывали активность, отзывчивость, желание хорошо учиться. Пионерские дела объединяли ребят, сплачивали.»
Прямо слово в слово, как и говорила Ольга. Видно заучивала каждое слово. Ладно, мне хватит. Попробую еще поспать. Только я перевернулся на другой бок, как почувствовал чью-то руку на плече. Лениво повернувшись, увидел
его. «Черный» нависал надо мной. Стоял и смотрел на меня. Я убрал его руку и, заорав, забился в угол. Он пропал, но с места меня уже было не сдвинуть. Меня проняла дикая дрожь и страх. Они пришли за мной! Забыли одного убить и пришли за своим?! Мира хотите?! Вы его получите! В голове снова начался рой чужих криков и выстрелов.
—
Нет! Не хочу! Не надо!
— Отходим, спасайте женщин и детей!
—
Нет. Это сон. Да. Сон. Нет! Нет!
МЫ ВСЕГДА РЯДОМ
Последняя фраза существа отозвалась эхом в моей голове. Казалось, что голос шел отовсюду. Они везде. Они уже пришли?! Они окружили меня?!
Я спрыгнул с кровати и забился под стол. В глазах мерещились образы моей станции, в нос ударил запах пороха и крови. Мне казалось, что весь кабинет покрывается черной смолой. Было неописуемо страшно. Тело сковал животный страх. Я дрожал, как осиновый лист, закрыв уши и глаза. После пары минут галлюцинаций, все пришло в норму, но было слишком страшно вылазить.
Не знаю сколько я так просидел, но этого было достаточно, чтобы Ольга успела вернуться. Она забегала по всей комнате в поисках меня, но я боялся отзываться, так как не понимал: они ушли или это уловка? В конце концов она увидела меня под столом, забившегося в угол с красными от слез глазами.
— Что-то случилось?
— Они- они были здесь. Прямо здесь. Они пришли за мной?
— Нет, не бойся. Я здесь. Иди ко мне.
— Она потянула ко мне руку, но вместо человеческой мне вновь померещилась четырехпалая конечность монстра.
— Это я — Оля. Можешь, кстати, меня так и звать. Я не наврежу тебе.
Я вновь посмотрел на ее руку — обычная. Обычная человеческая рука, а она — обычный человек. Я ринулся к Ольге, обняв ее. Она слегка удивилась, но крепко прижала ко мне, поглаживая по голове.
— Я тебя в обиду не дам. Никому и никогда.
Она гладила меня по голове несколько минут, а после усадила на край кровати. Ольга провела пальцем по порезу от пули.
— Я этому Сыроежкину руки потом поотрываю. Хорошо, что только садануло немного. Хочешь чего?
Я отрицательно помотал головой.
— Тогда ложись спать. Завтра будем приобщать тебя к жизни на станции. У меня завтра как раз нет смены.
Я снова лег на кровать и начал рассматривать стену. Ольга начала переодеваться и выключила свет. Она легла рядом и приобняла меня, было неловко, но я чувствовал себя в безопасности. Шум в голове начал потихоньку умолкать, уступая место тишине и давая мне уснуть.
