***
16 июля 2022 г. в 18:46
Белла в жизни не могла бы подумать, что когда-нибудь поймает себя на таком пристальном и долгом наблюдении за чужими руками.
Для воровки и наемницы хватит и пары секунд, чтобы по ним опознать человека перед собой. Дольше смотреть не хочется. Руки грязные. На них обычно уличное болото, ими шлепают по задницам прохожих девиц, ими убивают. На них кровь. Они чистые, закрытые белыми шелковыми перчаточками, но держат грязные деньги, подписывают очередные мерзкие законы. На них тоже кровь, но люди делают вид, что ее нет.
На свои руки тоже смотреть не хочется, но отторжения, как говорится, и в помине. Она работает в перчатках, чтобы случайно не оставить след. После очередного выполненного задания она их выкидывает и покупает новые. Белла прекрасно знает, что ничем не лучше остальных, что ее руки тоже убивали, обирали до последней нитки. Но ненавидеть себя у нее никогда не было ни желания, ни сил.
— Белла, ты слушаешь?
Никто не называет ее так. Никогда. Скорее "змея", "шлюха". Это кричат вдогонку, когда не удавалось сделать все тихо и тайно. Заказчики просто называют "воровка", имени знать им тоже необязательно.
Сама наемница обращается "детка" ко всем и каждому, и это почти защитный механизм. Добавляет свою нотку в образ, создает иллюзию, что все здесь принадлежит ей. Это такая иллюзия, в которую хочется верить.
Но только этот кусочек света, единственный человек в таком гадком обществе поинтересовался именем.
Прежняя Белла точно дала бы себе по щам. Как вообще произошло, что кто-то знает ее настоящее имя? Лишний риск попасть в тюрьму, как минимум. А как максимум, это, черт возьми, тот же человек, у которого она должна была что-то стащить когда-то очень давно.
Что стащить, когда это было — абсолютно не важно, будто это было в другой жизни.
В память врезался только эпизод с ее грандиозным падением в кучу разноцветного металла, когда наемница решила влезть в дом через окно и просчиталась. И голубые глаза, что вытаращились на нее из-под слоев больших и маленьких линз в медной оправе.
Белле пришлось заставить себя кивнуть, чтобы хотя бы дать понять, что она слушает.
— От этого механизма будет зависеть координация, повторять не буду, — говорит она своим серьезным звонким голосом, а потом повторяет еще и еще, пока глупенькая воровка не поймет.
— Да, детка, я слушаю.
Луна ласково поднимает уголки губ и поправляет на голове громадные очки, больше смахивающие на водолазную маску.
Изобретательница. Кто бы мог подумать, да, Белла?
Воровка опять понимает, что не может оторвать взгляда от ее рук, но такое внимание имеет вполне практичную отговорку. Они держат уйму шестеренок, которые скоро магическим образом окажутся частью большой конструкции, и наемнице надо научиться этой магии. Ради Луны, ведь та так старается.
Белла думает, руки изобретательнице подарили ангелы. Потому что такие она видела только в церкви, на фресках и иконах. Даже нет. Они похожие, но у Луны лучше.
У всяких святых пальцы не в вечной саже, или неоттирающемся машинном масле. На них нет зеленых потертостей от меди. Они неживые, не бегают по столу, подбирая и бросая пружинки с шестеренками.
Эти руки, а не руки Бога, всегда созидают, делают что-то новое. Творят жизнь, а не отнимают ее. Никогда бы не отняли.
Белла живет здесь и сейчас, а Луна — где-то в мечтах. Где-то в облаках, всегда мыслями летит над городом, видит только красоту, не желая видеть ту грязь низов. Она хочет этот мир улучшить, не забросить сразу после создания. Хочет помочь, и помогает.
— И таким образом каждый человек сможет взлететь, назову это дельтапланом!
Мастерица сама сделала себе крылья, не нужны ей никакие подачки от ангелов.
Белла уже представляет, как завтра они полетят вместе, с каким удовольствием Луна покажет ей настоящую красоту этого мира. Каким восторгом будут искриться ее глаза, как под порывом ветра будут развиваться ее белые волосы и с аплодисментами хлопков биться друг о друга ее бесчисленные кожаные пояса.
Наемница знает, что если выживет, обязательно даст слово больше ни разу не подыматься в воздух, в ушах слыша свой бешенный стук сердца. Если выживет, то как только коснется земной тверди схватит эту Лавгуд и поцелует так страстно, как только умеет.
Как в последний раз поцелует эту девочку с шестеренками в руках.