Лëшенька

      Нинка Таисии никогда не нравилась. Улыбка фальшивая, взгляд заискивающий. Войдёт и давай сразу юлить:       — Здравствуйте, Таисия Николаевна… Как поживаете?       Да получше тебя! А Нинка — ну прям дочь родная, лыбится и в глазки заглядывает. Все ребята-девки у сына в комнате веселятся, а она в кухню:       — Давайте помогу.       Нужна ты как собаке пятая нога, с досадой думала Таисия. Без сопливых справимся! Пятнадцать лет без мужа справлялась, а теперь и подавно. Нинка по кухне порхала, волоснëй белобрысой махала, всё лезла куда не просят, выспрашивала, и Таисия с неприязнью косилась на дырки на её джинсах. Знала, конечно, что мода такая. У Лëшика тоже джинсы дырявые имелись, но ему шло, а Нинка как отребье какое в этих портках. В Лëшенькиной комнате она тоже везде лезла. Спрашивала, чего да откуда… От верблюда! Лëшик, дурачок, и рад стараться, рассказывать.       У него в комнате полно индийской дребедени — подарки от отца. Болванчики многорукие, расписные слоники, амулеты… Таисия не раз выкинуть хотела, да Лëшик крик поднимал. Берëг. Лëшенькин отец жил с молодой женой в Индии, поди, сам на слонах теперь катался, а сыну подачки слал. Нет чтобы в гости позвать. Один раз, правда, пригласил, да Таисия сама не пустила. Ещё не хватало! Там же зараза на каждом шагу, воду пить нельзя, тараканы с человеческую голову бегают, и обезьяны бешеные на людей кидаются… Лëшику и дома с мамой хорошо. На лето к сестре Анне на дачу, а в отпуск в Феодосию. Вот ещё бы шалавы всякие под ногами не путались.       А Нинка всё лезла и смотрела, нахваливала. Наглая… Нахвалит, а Лëшенька, добрая душа, взял и подарил. Отдал одного деревянного божка, так Нинка прям расцвела и скорей подарок в сумку прятать. Она спрятала, а только в комнату ушла, Таисия куколку достала и потом назад поставила. А нéчего… Лëшеньке прислали, вот пусть у него и стоит. Хочется Нинке сувенир — пусть сама за границу едет и покупает.       Сначала Таисия не очень вмешивалась. У Лëшика было много друзей-одноклассников, и Нинка с ними заявлялась. Ну и ладно. Нужна же парню компания. Но компания как-то рассеялась после школы, а Нинка рассеиваться не спешила. На ночь один раз осталась. Таисия слышала за стеной, как они кроватью скрипели, а потом болтали — будущую жизнь строили. Как поженятся, как на медовый месяц в Турцию полетят. В хуюрцию! Идиотка белобрысая небось спала и видела себя Лëшенькиной женой — зад ему целовать была готова. Волю дай — Таисию мамой звать станет. Щаз, ага! Сама Таисия посмеялась только, а Нинку через день подловила и прямо в лоб сказала:       — Не ходи ты сюда, не позорься, глупая! Уж соседи все смеются над тобой. У Лëшика таких дур — по семь на неделе. Ты у него даже не на втором месте — на десятом.       Нинка помертвела и медленно вышла. Лёшенька потом звонил ей, переживал, почему трубку не берёт. Позвонил-позвонил, да и забыл через месяц. Дело молодое, в монастырь, что ли, ему теперь идти.       С сы́ночкой вдвоём хорошо — не то слово. Таисия — идеальная мать. Никогда не мешала ему смотреть идиотские боевики и по полночи за компьютером сидеть. Все играют, а Лёшик что, лысый? А не хуже некоторых! И с каким удовольствием он ел её рассольники и борщи, обжигаясь, хватал котлеты и в благодарность тёрся носом о её плечо:       — Ма-а-ам…       Жаль, что Лëшик уже не тот мальчонка, что машинки в альбоме рисовал, и девки в журнале, что он прятал под паласом, сменились настоящими. Тут уж ничего не поделаешь…       Как с мамой ни хорошо, а через полгода он с Женей познакомился. Профессорская дочка. Такую просто так не отфутболишь. Ночевать у них девка не оставалась. У них самих не квартира, а сказка, как рассказывал Лёшик. Шесть комнат и три машины в гараже. Профессорская дочка за границей половину детства провела. Вроде ничего в ней особенного, а всё особенное. Одета просто, а приглядишься — явно не с рынка. Нитки не торчат, и не мнётся ничего. И причёсана Женя красиво, и пахло от неё хорошо. Другой жизнью пахло.       Лëшенька к ним на дачу ездил, потом фотографии показывал. Там не дача, там усадьба, разве что колонн не хватало и конюшни, чтобы крепостных пороть. На обед переодеваться положено, со смехом рассказывал Лëшик. Опозорился, поди. У него из сменной одежды только трусы запасные были. А на обедах вилки с ложками по сто штук. Тут-то Лëшенька не оплошал. Свекровка покойная, дура набитая, многим глупостям внука учила и этой премудрости тоже. Таисия ругалась в своё время, а вишь, гляди-ка — пригодилось.       Женя раздражала. Оглядывалась, незаметно носик морщила. Ну да, после шести комнат убого, наверное, казалось. Она в Испании несколько лет жила и языками владела. Ну испанский, ладно, ну английский… На кой ещё французский знать? Для выпендрёжу, конечно. Сапоги у неё блестящие, всегда чистые, а шубка такая, что Таисию прям перекорежило. Двадцатитрёхлетней зассыхе такую шубу дарить! И не скажешь, что насосала, — профессорская дочка же! Там и мама с дворянской фамилией, и ещё дядя-дипломат из-за бугра не вылезал.       — Кем ты будешь-то там, ты хоть подумал? — стучала Таисия сына по лбу. — Карманным мужем будешь! Она в своём инязе с такими общается — тебе до них как до Луны! Олигаршонки недорезанные с золотыми ложками во рту родились. Её на мерседесах катать будут, а ты дома — подай-принеси.       Лëшенька хмурился, но молчал и к свадьбе готовился. Нравилась Женя ему. Умная девочка и воспитанная. Если бы у Таисии двое сыновей было — одного бы с радостью Жене отдала. Но сын-то один. И Таисия Лëшину невесту как-то в кухню зазвала и зашептала:       — Вы только детишек не делайте, а то пожалеешь. Лучше из детского дома сиротку возьмите.       Женя недоуменно захлопала глазами, а Таисия сочувственно вздохнула:       — Лёша тебе говорил, что его отец в Индии? Это всё враньё. А что подарки-фигурки, так это мы с ним сами на индийской ярмарке покупали. Ну, для отвода глаз. А Лëшин папа в психушке сидит. Уже пятнадцать лет как там. Шизофрения, девочка моя, вот так-то! Сначала незаметно было, а потом припадки всё чаще и чаще… Последний раз с ножом за мной по квартире бегал. Лёша нормальный абсолютно, не сомневайся. Шизики через поколение рождаются. Так что вот Лëшик здоровый, а ребёнок ваш будет того… — и Таисия сделала страшные глаза. — Ой, милая, даже не думайте.       Правду выяснить — пара пустяков, но Женя этого делать не станет, Таисия в том не сомневалась. Небось домой примчится, ручки дорогим мыльцем вымоет и сама отмоется. Может, даже плакать станет, но больше о Лëшике и не заикнëтся.       Сын снова ничего не понимал. К Жене ездил, и уж неизвестно, что там ему наговорили, но вернулся чернее тучи.       — А я говорила, — сочувственно покачала головой Таисия. — Наигралась и бросила.       Год у Лёши не пойми кто был. Звонили какие-то бабы и мужики, спрашивали. Когда мужики — Таисия сына подзывала, а когда бабы — трубку кидала. Но женщина Алексею нужна, не куклу же ему покупать. А вообще, если подумать… Таисия видела этих кукол по телику. Резиновые, в человеческий рост и красивые, как… как куклы. Идеальная невестка! Молчит, денег не просит. Была бы Таисия побогаче — купила бы. Кукле лифчик кружевной с чулочками, и хватит. Сидит и улыбается.       А Лëшенька привёл курву. Имя её Таисия и не помнила — курва и есть. Таисия, как её увидала, обмерла разом. Страшная, как сам чëрт. Патлы рыжие, с чёрными корнями, губищи блядские, намалеваны так, что в темноте, наверное, светятся, и наглые глаза. Сиськи вперёд, жопа назад, юбчонка едва эту жопу прикрывала. Тридцатник не за горами, а всё под девочку косила. Таисия плевалась.       — Мам, да она хорошая, — уверял Лëшик.       Мать лучше знает, кто хороший, а кто нет. Курва хорошей не была, зато, сучка рыжая, залететь умудрилась, а Лëшик взял и предложение ей сделал. После элегантной, образованной Жени — и такую проститутку выбрать. Всё-таки у мужиков мозги не в том месте. Курва, поди, как раз тем местом и взяла — больше-то ровным счётом ничего не было.       Таисия сразу заявила, что курву в своём доме видеть не желает, и Лëшик сам к невесте переехал. Таисия и на свадьбу не поехала, только фотографии смотрела. Может, и хорошо, что не поехала, от стыда за молодуху сгорела бы. Платье белое надела, вымя всё наружу, а сзади на плече наколка. Ну хоть бы закрытый наряд купила, так нет — надо чтобы снизу как купол, сиськи голые и наколотые розы на полспины. Срам, да и только! На башке тоже чёрт-те что накрутили, всё в мелких цветочках. Таисия свою свадьбу вспомнила — веночек и фата до земли. Фата для невинных невест — у курвы хоть ума хватило её не надевать.       Из роддома невестку она тоже не встречала. Надо будет — сами приедут и всё покажут. Лешик с курвой приезжали и показывали сынишку. Ну чего… Кусочек мяса с ручками… Чуть позже малютка похорошел — глазки большие, папины. Это радовало, но не сильно. Любви к внучку Таисия не чувствовала. Чтобы сваты языками про неё не чесали, покупала дорогие костюмчики и игрушки и этим свой долг внучонку считала выполненным. Лëшик же выглядел уставшим и счастьем от новой жизни не светился.       Таисия через знакомых нужную женщину нашла, которая магией занималась. Денег отдала немерено, но не жалела! Колдунья очами чёрными глядела, как ножами резала, и Таисии всю правду о её жизни так и выдала. И помочь обещала. Предупредила, правда, что такие вещи добром не кончаются, но Таисия отмахнулась. Чем и чего закончится — она уже сама разберётся.       Через год Лëшик развëлся. Вернулся униженный, сгорбленный, словно половой тряпкой побитый. Таисия радовалась: её мальчик снова с ней. И пусть у мальчика щетина под рукой кололась, а чтобы смотреть на него, надо было голову задирать — всё равно мамин мальчик. Оклемался, отоспался, порозовел. Опять так же оладушки горячие хватал и щекой к плечу прижимался:       — Ма-а-ам…       Плохо, что алименты платить, ну да ничего. Лучше деньгами откупиться, чем самому пропадать.       Едва Лёшик оклемался, Таисия решила сама действовать. С Ольгой Таисия дружила давно, а с Дунечкой её Лёшик уже был знаком — в детстве на ёлку обоих возили. Дунечка выросла, окончила швейное училище и тоже с мамой жила. Таисия, когда к подруге ездила, всякий раз её видела. Ольга дочкой хвалилась, разноцветные баночки с компотами показывала и всё намёки в сторону Лëшика делала. Таисия тоже об этом думала, но сыночек один раз Дуню взрослую увидел, икнул и сказал:       — Лучше сразу в монастырь.       — Ну, не красавица, — кинулась защищать её Таисия. — Так ты не художник, картины с неё рисовать не нужно. Жена для другого нужна. А как она готовит, Лëшенька!       — Так я и не дегустатор, чтобы пробы с её жратвы снимать.       Тогда у Таисии не выгорело. Но теперь она решительно позвала Ольгу с дочерью и подгадала, чтобы Лёшик дома был. Медлить нельзя было — зазеваешься, сын ещё какую-нибудь лярву притащит. Плохо, что Дуня за ужином молчала всё время. На Лëшика глядела, краснела и глаза опускала. Та же Нинка умненько могла словечко вставить, Женя интересно рассказывала и даже курва смешные анекдоты травила. Дуняша же только чаю Лёше подливала, и он, бедный, скоро говорить не мог — жидкость в горле булькала.       — Больше не зови их, хорошо? — попросил он вечером.       Таисия расстроилась. И не то чтобы Дуня ей очень нравилась, но всё же не чужая и к тому же послушная. А Ольга Лëшиком восторгалась, хорошей тёщей была бы.       Попытались ещё раз их свести. Ольга тогда предложила подпоить и запереть. Не вышло. Пить Лëшик наотрез отказался, а через час и вовсе свалил. Таисия бы не пустила, да как-то неожиданно вышло. Лёшик сбежал, а из окна — всего-то второй этаж — Таисия увидала, как он в шикарную тачку садится. Дуня в слëзы, а Таисия рукой махнула. Видать, полная дура, раз с таким красавцем сидела и не квакнула ни разу. Лëшику такая ни к чему.       Откуда взялась Стефа, Лешик так и не рассказал. По возрасту — скорее уже Стефания Станиславовна. В гости не приехала и знакомиться не пожелала, но Таисия не раз видела, как она Лëшика на машине привозила. Машина, красная, без верха, смотрелась у их подъезда как инопланетная тарелка, и хозяйка такая же роскошная вся: на башке шарф, на морде очки, каблуки полметра… Потом ещё на джипе его привозила и ещё на одной машине, плоской и сияющей, как облитой серебром.       Стефания была хозяйкой десятка салонов красоты, из тех, кто карьеру делает, а потом — бац! — ни мужа, ни детей, и писька твоя сморщенная никому не нужна. Впрочем, может, и не сморщенная. Если богатейки морды молодить научились, то и там натянули небось всё. Зато в ушах и на шее у Стефы такие бриллианты горели, аж со второго этажа видно было. Таисия свои советские «рубины» в ушах трогала и завидовала.       Лëшика Стефания одаривала часами и шмотками, но на тачку, сучка жадная, не разорилась и будущей свекрови подарок не сделала. Да и с Лëшиком позже не лучше обошлась. Его в Алушту отвезли, а вот в Неаполь второго хахаля, потому как Лëшенька всего на десять лет моложе Стефании был, а тот, второй, на двадцать оказался.       Потом Лёша и вовсе успокоился. Мотался ещё по ночам куда-то, но женскими духами от него больше не пахло и рубашки помадой не были измазаны. Да и сами бабы звонить перестали. Зато сын на работе повышение получил — начальником отдела стал. Сам машину купил и маму катал, ремонт современный сделал. Свою комнату Таисия не дала, но кухню сын в сказку превратил и свою спальню по-современному отделал. И жить бы им счастливо, но снова напасть! Лëшик снова задерживаться с работы стал и на выходных пропадать. И не проследить теперь… Прыгнет в свою тойоту и фьить! — ищи ветра в поле. А через какое-то время заявил, что ночевать не придёт, и лицо хитрое-хитрое.       У Таисии сердце остановилось. Опять! У Лëшика уже виски серебрятся, а какая-то блядь всё равно ухватилась. Им же всё равно…       — Да что ж такое, Лëшенька! Опять на одни и те же грабли наступаешь. Не ты ей нужен, дураку понятно, — простонала Таисия. — Она машину да квартиру нашу хочет…       — Мам…       — Деньги тянуть станет, — не слушала Таисия.       — Мама!       — А сама на сторону смотреть! Все бабы такие! — выла Таисия. — У тебя хоть одна нормальная была? Нету их, нету!       — Мама, это не женщина — это мужчина. Наш директор.       Таисия рот захлопнула так, что зубы клацнули.       — А-а… А как же вы…       — Мам, ну… Так получилось. Ну, успокойся. На нашу квартиру он точно не претендует. Я на выходные с Аркадием на рыбалку еду.       Таисия, чуть пошатываясь, вышла из комнаты. До кухни дошла и упала на табурет. Вот оно как… Из бабских лап сыночка выдирала, а он с мужиком спит. Права была ведьма, что всё плохо закончится. С мужиком! И мелочиться не стал, сразу с директором шашни завёл, а не с бухгалтером каким-нибудь. Одно хорошо, что на квартиру их Лëшин любовник действительно не позарится. Таисия его мельком видела, когда сына однажды после работы дожидалась, чтобы в Леруа ехать. Видный такой мужчина из здания вместе с Лëшей вышел. Статный и белокурый, прям Брэд Питт. Ей ещё тогда показалось, что уж больно тепло они прощаются, ну словно как друзья лучшие. Таисия вдруг усмехнулась. Вон какого сына она родила, что даже такие мужики на него вешаются!       На кухню просунулся Лёша.       — Мам, — и, как обычно, потëрся носом о её плечо. — Да ты так-то не психуй…       — Носки тёплые с собой надо, — перебила Таисия. — На выходные похолодание обещали. Свитер ещё тот, что тётя Аня из собачьей шерсти связала. И поесть побольше…