Волчья верность

Последующее несколько месяцев прошли гораздо приятнее. Кира перестала обращать внимание на косые взгляды и действия соседей. Просто привыкла к ним и смирилась. С Андреем она продолжала встречаться в лесу. Она стала более открыта для него. Теперь, он словно снял замок с запретной книги и может её прочитать. Она водила его к речке, в красивые места, на поле. А ему нужны были не красивые виды, а моменты с Кирой. Чаще всего он просто следил за действиями девушки, наслаждаясь её мягким голосом и задорным смехом. Но время беспощадно протекало, оставляя счастливые моменты позади и всё больше приближая осень. Кира иногда грустно рассказывала какой лес прекрасный в другие времена года, а Андрей клялся ей, что приедет, обязательно. Что обязательно увидит лес в разные времена. Что они насладятся ещё красотой природы. Кира кивала головой и тихо шептала «Надеюсь». Но время словно решило поиграть с чувствами и незаметно, будто весь август вырезали, оставив лишь один день, привело их к тридцать первому числу. Андрею предстояло поговорить с Кирой. Хотя бы в последний день, он должен признаться. Поэтому, когда они вновь лежали на поле и смотрели в облачное небо, не забывая, словно дети говорить друг другу, что напоминает им то или иное облако, он начал разговор. – Мы сегодня уезжаем. – тихо провозгласил он и повернул голову к девушке, ожидая её реакции. – Знаю. – также тихо проговорила Кира и грустно улыбнулась. – Я бы хотел с тобой, кое о чём поговорить. – начал издалека Андрей. – Андрей, ты мне тоже нравишься. – с хитрой улыбкой опередила парня Кира. – Что..? – глаза Князева готовы были выпасть из орбит, а сам Андрей не мог поверить своим ушам. – Ты думаешь это было не заметно? Я сразу поняла, что ты влюбился в меня. Тем более мой нос ещё в первый день почуял и всё распознал. – она тихо засмеялась и потрепала по голове Князева. – Да ну тебя! Я тут переживал, а ты..! – начал возмущаться Андрей, но уже через несколько мгновений рассмеялся. – Но сейчас в наших признаниях нет смысла. – понизив голос до шёпота, сказала Кира. – Ты уедешь и всё. – Эй! Я буду приезжать! – воскликнул он. – Часто приезжать. Если что могу концерт отменить, если я тебе понадоблюсь! – Не надо. У тебя своя жизнь. У меня своя. Я знаю, что говорю. Ты уедешь и всё. – девушка встала и посмотрела сверху вниз на Андрея. Он тоже поднялся и посмотрел на неё. – Эй, не думай так. Надо надеятся на лучшее. – он прижал её к себе и поцеловал в макушку. – Хорошо. – Кира тоже его обняла и прижалась к нему. – Андрюх! – крикнул кто-то издалека. Не трудно догадаться, что это был Миша. – Пиздуй сюда! Сейчас приедет автобус. Блять, ну ты где? – Иди, Андрей. – тихо сказала Кира и отошла от парня. – Надеюсь ещё увидимся. Держи. – она вложила в руку Князева небольшой клык. – Он медвежий, настоящий. – Спасибо! Ты тоже возьми это. – он раскрыл нежную ладонь и вложил туда деревянный медиатор с рисунком шута, который Князь расцарапал иглой или булавкой. – Пока. Мы ещё обязательно встретимся. – Спасибо. Пока. – девушка взглянула на Андрея. Его голубые, прекрасные глаза с тоской смотрели в её оранжевые. – Блять, Князь! Ты где там?! – вновь послышался крик Горшка и Андрей поспешил удалится, а Кира молча смотрела ему вслед, сжимая в руке подарок. Вот потрёпанные кресла автобуса встречают ребят. Князев молча проходит в конец и садится у окна занимая место возле себя сумкой. Меньше всего ему сейчас хотелось с кем-то общаться. Он с тоской смотрел на дорогу, которая вела к деревне. Где-то там в лесу одиноко сидит Кира. Сердце рвалось к ней, крича хозяину «Выходи из автобуса быстрее! Ты её одну оставил, придурок!». Но Андрей упорно игнорировал этот голос. Закрыв глаза, он тяжело вздохнул. Парни что-то обсуждали и кричали песни их же самих. То-есть «Короля и шута». Князев им завидовал. Они беззаботно веселятся, не думая не о чём. А он... он хочет кричать от боли и отчаяния. Он хочет в лес. К Кире. Одинокая слеза скатывается по его щеке, и автобус трогается. Вот и всё. На несколько месяцев Андрей уезжает из этого рая. Да, именно рая. По-другому и не скажешь. Для него это стало даже больше чем рай. Как и догадывалась Кира, Андрей не приезжал. Уже три года. Лес потускнел. Всё в нём стало мрачным. Каждое место напоминает Кире о прогулках с Андреем. Она тоскует. Очень сильно. Настолько сильно, что хочется кричать и биться обо всё. Тот самый медиатор теперь всегда весит у неё на шее. Теперь во много раз труднее справляться с косыми взглядами и причитаниями соседей. Без Князева вообще слишком трудно стало. В конце концов девушка сдаётся. Слишком трудно. Она больше не может тащить этот груз. Теперь она живёт лишь в лесу. Больше ей ничего не нужно. Почти. Ей нужен лишь Андрей, больше никто. Но Андрей явно не приедет. Значит надо забыть о нём. Но это даётся не легче, чем всё остальное. Он плотно засел в её голове. И всё больше и больше приносит боли. Прасковье очень жаль девушку. Она буквально завяла на глазах. Будто роза, которую в миг перестали поливать. А когда она ушла в лес всё стало ещё хуже. Ей хотелось как-то помочь, но это просто не реально. Она бессильна здесь. Кира сделала свой выбор, так пусть сама решает, что делать. А Андрей... Он тоже безумно тосковал. Но ничего не мог поделать. Предавать друзей и пропадать он не хотел. А группа была на самом пике популярности и график был слишком забит для поездок. Все уже давно заметили каким он стал мрачным. Что-то в нём сломалось. Возможно навсегда. Огромные синяки под красными глазами говорили сами за себя, как и бледное лицо, и всё это надо было очень часто гримировать, чтобы публика ничего не подумала. Он стал совсем другим. Теперь не шутил и не смеялся с парням. После каждой репетиции собирал вещи и уходил. Пьянки больше не привлекали его. А он всегда, собрав вещи уходил на крышу одной заброшки. Оттуда было хорошо видно много чего. Там было тихо. Можно было подумать и вспомнить лёгкий и нежный смех девушки. Сердце болезненно отзывалось на эти воспоминания. Оно вообще в последнее время слишком часто болело. На крыше этого заброшенного здания можно крикнуть, но нельзя. Нельзя сорвать голос. Он должен ещё петь. Он хочет разрыдаться, но слёзы кончились ещё впервые дни. И вот, появляется свободная неделька. Надежда вновь приходит в сердце. Он может съездить в деревню. Он может увидеть Киру. Парни звали его на пьянку или тусовку. Просто оторваться в эту неделю. Но он отказался от всего и отправился в деревню. Всю дорогу он сидел, как на иголках. Не терпелось прижаться к Кире. Он был готов разрыдаться от счастья. Но приехав, он увидел развалившиеся дом. Он был явно заброшен. Что-то внутри оборвалось. Её здесь нет. Горячие слёзы потекли по его щекам. Воздуха категорически не хватало. Он то и дело громко вздыхал и дрожащим голосом шептал одно и тоже, одно слово – «нет». Он опустился на колени перед оградой такого любимого дома. Он приложил руку к калитке и прислонился к ней лбом. Он давился своими слезами. Он бил руками по ограде, раздирая кулаки до крови. Он готов был биться головой об эту калитку, лишь бы снова почувствовать нежные руки девушки на своей спине и услышать её прекрасный смех. Теперь в нём окончательно всё сломалось. Теперь надежды нет. Он переночевал у бабушки. Она было явно в шоке от вида сына, но поняла, что случилось. Послать его в лес, искать девушку, она не могла. Она просто не знала, есть ли там Кира. Может она уже давно оттуда ушла. Вот и всё. Андрей больше не хотел ничего. Хотел лишь исчезнуть. Навсегда, бесследно. Он теперь больше никогда не сможет искренне смеяться и радоваться. Но время заканчивается. И надо возвращаться в город. Продолжать делать вид, что всё нормально, что он не давится ночами собственными слезами, что он не чувствует эту ужасную боль внутри. Это конец. Для него эта история закончена. И новая не начнётся. Ведь он оставил всю душу и сердце в этой счастливой и ужасной одновременно истрии.