За сколько?

— За сколько? — Тысяча. — Согласен. Прыгай. Водительское сидение с щелчком откатывается назад. Хлопает дверь побитой жизнью старой "Тойоты", которая со своими треснутыми фарами и кучей царапин по бокам напоминает ржавое корыто. Эрика с кряхтением встаёт на колени, скрючиваясь в тесном салоне, заправляет спутанные волосы за уши и тянется к ширинке. Звук застёжки непозволительно громкий, скрипучий. — Только побыстрее давай, — так же скрипуче подгоняет её этот противный типок. Он постоянно ёрзает своей жирной задницей, трусливо озираясь по сторонам, лишь бы с дороги его не увидели редкие, проезжающие мимо фуры. — Завали, — рявкает Эрика, ногтями будто случайно царапая его белёсое, как сырая куриная ножка, бедро. Пара секунд и одно резкое движение, и вот она нависает над его вялым куском мяса — хером язык не повернётся назвать это. "Полминуты хватит" — хмыкает Эрика про себя. Не церемонится и не тянет резину. Она насаживается разом, загоняя все гордые восемь — с большой натяжечкой — сантиметров себе за щёку. Мерзкий привкус мускуса и горечи смешивается с запахом пыльного автомобильного коврика и несвежего белья. Так грязно, мерзко, но так привычно, что аж блевать тянет. Но у Эрики давно нет рвотного рефлекса — издержки профессии. Зато она без проблем может глотать пилюли. У неё затекает и жутко болит спина. Зато больше мотивации заниматься спортом. У неё напрочь отрофированно чувство брезгливости. Зато она может спокойно смотреть ужасы. Так что не всё так плохо — ей хочется в это верить. Отработанные за годы действия: туда-сюда головой, пару раз втянуть щёки, шевельнуть языком, и готово. Очередной мудень кончает с таким тупым лицом, что охота просмеяться как следует. Вот и сейчас Эрика не отходит от всем известного алгоритма. Она отсасывает на автомате, пока думает о том, что смешанная со слюной помада наверняка стёрлась и что будет хорошо бы купить мятной жвачки — перебить кислоту пота на языке. Что дома закончилось средство для мытья посуды и что дочке в школу нужны новые кеды. Носом она проезжается по жёстким лобковым волосам, стараясь задерживать дыхание. Пальцами чувствует, как дрожат ляжки клиента — какое высокое слово для такой низкой работы — и мысленно смеётся от того, как точно она угадала время. Уже убирает голову, как на затылок ей с силой давит этот жирдяй, не позволяя отстраниться. — Нет уж, ты доведи... — хрипит он и сам толкается, проезжаясь набухшей нездоровым красным цветом головкой по ребристому нёбу. И тут же откидывает лоснящуюся от сала лысую голову, по-идиотски скалясь в потолок. Разжимает свои короткие толстые пальцы с обгрызанными ногтями, а после короткой и тяжёлой отдышки лениво натягивает обратно заношенные штаны. Обтирается собственной майкой и прячет обвисший член. — Умница, — каркает он, пока тянется за кошельком в бардачок. Эрика пропускает эту тошнотворную похвалу мимо ушей. Она вываливается из машины, отхаркивается густой и мутной слюной на землю. Кажется, будто ротовую полость кислотой разъедает. Влажными салфетками Эрика трёт губы, размазывая по лицу шлюшью алую помаду. — Не забудь, — мужик через окно протягивает ей купюру. Эрика зыркает на него исподлобья, когда вместе с тысячкой ловко хватает кошелёк с панели. Под свиной визг: "Э, бля, ты чё творишь?!" она вальяжно вытаскивает из него ещё пятьсот тремя бумажками. — Это за наглость, урод, — выплёвывает она, швырнув кошелёк обратно и быстро пряча деньги в бюстгальтер. Не даёт ему опомниться и уходит под злое: "Шлюха ебанная," на что только показывает средний палец. *** — Юрчик, отдавай мне ребёнка! — кричит Эрика с порога, не успев закрыть за собой дверь. — Мама пришла! — пищит детский голос. Анжела несётся к матери, раскинув для объятий руки. Она кидается на шею и губами тянется к родному лицу. — Не целуй меня, — хмурится Эрика, отворачиваясь. Но от слишком резких слов дитё начинает куксится, и Эрика, ругая себя, торопится успокоить дочку: — Ну малыш, мама устала, — она заботливо переплетает ей растрёпанную косичку, — Одевайся быстрее и пошли домой. — Проходить не будешь? — спрашивает Юра, помогая Анжеле надеть курточку и не запутаться в рукавах. — Не-е, ухайдокалась сегодня, как собака, — зевает ему в ответ Эрика, сонно прислоняясь к косяку, — Юр, спасибо большое, что посидел с ней. — Ой, да перестань, — отмахивается он, — Пошли, провожу вас... И уже берёт с полки ботинки, как Эрика перебивает. — Не надо, я прогуляться одна хочу. Она смотрит на него таким взглядом, что Юра понимает — настаивать не стоит. Он провожает подругу, следит, чтобы они с дочей без проблем спустились в подъезд, и только тогда запирается в квартире. *** — Мам, а почему ты так поздно пришла? — У меня было много работы, — кивает Эрика на сотый вопрос дочери. Два шага — и она задаёт уже новый. — Ма-ам, а ты завтра снова на работу пойдёшь? — Да, милая, пойду, — вздыхает Эрика, закуривая сигарету. Ребёнок замолкает, раздумывая над ответом. Анжела идёт за мамой быстро, чтобы не отставать. Спешно перебирает ногами, но не рискует просить помедлить. Наконец, она гнусавит в своей манере: — Ма-ам... Эрика сжимает зубы, лишь бы не сорваться от очередного "мам". — Ну что ещё? — вырывается у неё всё-таки слегка раздражённо. — А у нас деньги есть? Эрика тормозит на месте. — Есть... — тихо говорит она, будто обращаясь не к дочери, — А что ты хочешь? Анжела поднимает на неё свои щенячьи глаза и так же тихо просит: — Шоколадку. Из магазина девочка вылетает уже вприпрыжку, на ходу открывая сладость. Довольно шуршит фантиком, пока её догоняет Эрика, и с аппетитом уминает шоколад, пачкая губы. Это возможность побыть в тишине хотя бы... — Ма-ам. — Да Господи! — с наигранным недовольством поворачивается к ней мать, — Что? Анжела молча притягивает ей плитку. — А ты хочешь? — невинно спрашивает, улыбаясь всеми своими крохотными молочными зубками. Мгновенно остыв, Эрика только отводит глаза. Хмурится так, словно что-то вспоминает, и качает головой. — Не хочу. Кушай сама. И только покрепче берёт дочь за руку.