Покой

И будет нам счастье и чаша покоя, Рассветные бдения пред Вечной Рекою, Целительный сон и надежные стены, и Мир Неизменный... (с) Тэм Гринхилл Лориэн весь пронизан звуками. Не пением птиц и шорохом ветвей в вышине, не шуршанием звериных лап по сухим листьям и траве. Песня словно льется из-под каждого камня, течет, как вода, переполнившая чашу для омовений. Она вязкая и густая, каждый звук, каждый слог застывает, едва был услышан. Песня заполняет собой всё, она поглотила, впитала, растворила в себе любой другой шорох. И впервые в этом тягучем саване скорби по Гендальфу, в щемящем пении Леголас не слышит собственного дыхания. Братство спит, выжатое, вымученное, и дыхание каждого из них тоже тонет в протяжном пении. Ночь кажется бесконечной, беспросветно темной. И душной. Сон ускользнул, стоило только перевернуться на другой бок. Влажные, пропитанные запахом земляники и мяты волосы попадают под щеку, липнут к шее. Леголас всматривается в пелену ночи, мысленно повторяя слово за словом песню поминовения. Слова прощания, прощения, крепко врезаются, и в голове уже, кроме них, нет ничего. Эльф делает над собой усилие и встает, откидывает назад не высохшие после купания пряди. Когда последний протяжный стон скорби затихает, он сидит, обняв руками колени и прикрыв глаза. Раздается тихий плеск, шорох... Возвращаются звуки, и Сэм шумно вздыхает где-то справа. Воскресший ветер задевает своими крыльями ветви вековых деревьев. Тихо шуршит вода, падая из купели на землю. Леголас, обрадованный возрождением звуков мира, не сразу замечает шаги. - Наконец всё стихло, - Боромир подходит совсем близко, изможденный и болезненно тревожный, - невыносимо так долго слушать плач, даже такой прекрасный. Леголас кивает, отрывая взгляд от лица гондорца, но скоро снова поднимает глаза на человека. Он в нерешительности стоит рядом, сжимая в руках кувшин, нервно, растерянно оглядывая всё вокруг, словно собираясь что-то сказать, но не умея подобрать ни темы, ни слов. Он кажется Леголасу ещё более уставшим, ещё более бледным. Поблекшие губы плотно сжаты, и эльфу становится жалко человека, так отчаянно ищущего собеседника – или утешителя? - настолько сильного и настолько слабого сейчас, здесь, где они все в полной безопасности. - Что тебя беспокоит, Боромир? - Леголас встает, ему кажется, что он верно спрашивает, но вопрос его настолько интимен и важен, что ему просто необходимо быть на ногах, стоять в полный рост, чтобы Боромир ответил. Их взгляды встречаются, и Боромир, тяжело вздыхая, сдается, смотря теперь куда-то позади Леголаса. - Этот голос, - гондорец качает головой, словно пытаясь не верить в собственные слова, - она повторяет мне о самом ужасном, что может случиться. И ей невозможно не верить. Его лоб блестит от пота. Леголас меряет человека долгим взглядом. Боромир остался в одной рубашке и потертых штанах, он стоит босиком на траве, нахмурившись скорбно и нерешительно. Пряди волос спадают на лицо. Боромир, похоже, единственный из них, кто до сих пор не омылся. Леголас слышал их разговор с Арагорном, потому ему не требуется больше спрашивать о причинах, чтобы понять смятение человека. Уже собственное беспокойство нарастает в его груди: Леди открыла Боромиру ужасные вести, сможет ли он оправиться от этого? Тяжело продолжать и без того нелегкий путь, находясь в подобном состоянии. «Ничего пока не сбылось, - хочется сказать Леголасу, когда он снова смотрит в лицо человека, - мы ещё можем успеть. Рано отчаиваться.» Но он не говорит. Стоит ли дать повод самому Боромиру выговориться? Но не станет ли от очередного переосмысления и перебора этих страшных истин ему ещё хуже? Леголас забирает из рук гондорца кувшин и говорит тихо, в ответ на его удивленный взгляд. - Пока стоит об этом не думать. Ведь ничего пока не сбылось. Боромир открывает было рот, силясь что-то сказать, но сдувается и замолкает. - Сейчас правильнее будет совершить омовение и предаться сну, - эльф кивком головы указывает на купель, - это всегда правильнее безрадостных мыслей. Сказанное кажется достаточно верным и веским, и Леголас доволен тем, как именно у него получилось это сказать. Боромир смотрит на него, а затем кивает. Помедлив пару мгновений, стаскивает с себя рубашку. И застывает в нерешительности под чужим взглядом, уже положив руки на пояс штанов. - Я помогу тебе войти в купель, - с улыбкой отвечает Леголас, ставя кувшин на землю, - если ты позволишь. Вода прохладная, и Боромир окунается с резким выдохом, набирает влагу в ладони и умывает лицо. Волосы вымокли, а мокрая кожа блестит. Леголасу нравится смотреть на него, пусть этот человек совсем не напоминает ему Арагорна, которым эльф способен восхищаться вечно. Но Боромир красив по-своему. Он не так высоко, как Арагорн, его небо, его выси может видеть и Леголас. Он не недосягаем, не так чист. К нему можно испытывать влечение, и влечение куда более низкое. Такое, которым Леголас всегда боялся оскорбить Арагорна. Эльф снимает тунику, чтобы не вымочить длинные рукава, и проводит ладонями по чужим широким плечам. Боромир вздрагивает и замирает, наклонив голову вперед и подставив беззащитную спину под чужие руки, массирующими движениями взбивающие мыльную пену. Вода успокаивает, тепло чужих прикосновений заставляет забыться. Леголас надеется, что это поможет Боромиру не вспоминать о темных предсказаниях, спокойно заснуть. У него красивое тело, крепкая спина, сильные плечи. Леголас чувствует, как учащается его собственное дыхание, тогда как Боромир, кажется, совсем не дышит. Он замер, будто обернулся статуей, перестал быть живым и стал камнем. Вода падает на землю с тихим шелестом, Леголас набирает прозрачную влагу в ладони и омывает чужую кожу, оглаживает лопатки, ведет ладонью вниз по позвоночнику. Боромир дергает плечами и выпрямляется, подавшись назад, еле слышно выдыхает. Кажется странным, что он не спрашивает, почему эльф решил помочь человеку в таком деле, с которым Боромир мог запросто справиться и сам. Леголас зарывается пальцами в его волосы и притягивает назад, заставляя запрокинуть голову. Медленно и мягко, он вымывает их, скользя пальцами, распутывая сбившиеся пряди. Массирует виски, шею, легко надавливая на кожу. Боромир не замечает, когда эти аккуратные нежные пальцы заняли все его мысли, и уже не помнит, когда закрыл глаза и замер, жадно внимая ощущениям. Но - ему показалось слишком быстро – Леголас поднял кувшин, полный чистой воды, и по лицу Боромира заскользили прохладные струи. Он приоткрыл рот, вдыхая воздух и капли воды, срывающиеся с губ, ощущая на языке сладковатый привкус трав. - Благодарю, Леголас, - пришлось приложить немало усилий, чтобы открыть глаза. Эльф опустил кувшин на землю. - Грустные мысли не покинули тебя, я вижу их тень в твоих глазах, Боромир, - Леголас грустно улыбнулся и опустил взгляд, - я хотел избавить тебя от них хотя бы на сегодняшнюю ночь, но, видимо, того, что я сделал, недостаточно. Он наклонился, и Боромир отчетливо понял, что сейчас эльф уйдёт, и испугался этой мысли. Ах, да он и не думал о том, что прикосновениями можно так взволновать, зачаровать, заставить забыть обо всем. И то, что это он прервал Леголаса, заставит его уйти. Но не оскорбило бы его молчание, тогда как дальнейшая помощь в омовении уже явно не требовалась? Родной город впервые в жизни казался Боромиру чем-то далеким и туманным, предсказания Галадриэль – словами, сказанными кому-то другому, и если можно было сделать так, чтобы Леголас снова прикасался к нему – Боромир был готов на слишком многое. Если бы он задумался об этом, обдумал эту мысль, он бы не поверил себе. Никогда ещё он так страстно не желал чужого присутствия. - Скорбные мысли действительно одолевают меня, Леголас, - проговорил он, глядя в лицо эльфу, - и я не мог найти от этого лекарства, - эльф внимательно смотрел на него, и Боромиру становилось всё сложнее говорить, - и только твои руки смогли дать мне желанное успокоение. Я забылся и утонул в тепле твоих прикосновений, как в самой глубокой бездне. Вода все так же тихо лилась и таяла, касаясь земли. Повисшее молчание длилось секунды, за которые Боромир успел подумать, что сказанное им было ужасно, что своими словами он оскорбил эльфа, что лучше бы было ему промолчать. И он уверился в этих мыслях, всего за какую-то секунду, решил, что надо было отпустить Леголаса. То, что сказала Галадриэль, Гондор, отец – это лишь его, Боромира, страхи, и он сам должен их побороть, преодолеть. Но Леголас и не думал уходить. После того, что он услышал, что он увидел за этими словами, ему хотелось влезть в купель к Боромиру, огладить ладонями его грудь, наверняка горячую, ключицы, бёдра. Хотелось увериться, что он понял всё правильно. И как только желание помочь превратилось в просто желание? Он сделал шаг вперед, так, что на босые ноги попадали брызги лившейся из купели воды. - Позволь мне продолжить? - спросил он, наклоняясь к человеку. - Прошу тебя... - ещё тише, чем тот шепот, которым они говорили до этого, ответил Боромир. Невозможным представлялось поверить в то, что так легко оказалось понять друг друга, что желания так внезапно оказались схожи, даже одинаковы. Боромир обхватил руками Леголаса за талию, привлекая к себе, в холодную воду. Легко эльф перебрался через край купели и стал ногами на скользкое перламутровое дно. Бриджи тут же вымокли, обхватив влажной, темной тканью стройные ноги и выпуклость в паху. Боромир запустил под пояс пальцы, стягивая остатки одежды с эльфа, и Леголас не стал сопротивляться, лишь взялся руками за плечи сидящего человека. Грубые пальцы скользнули по бедрам Леголаса, шершавые ладони огладили колени, икры. Он поочередно поднял ноги и Боромир, свесив руку за край купели, разжал пальцы, уронив мокрые бриджи в траву. Страх не оставлял ни на секунду, но от нараставшего – куда уж больше! - возбуждения звенело в ушах, и Боромир притянул стройного эльфа ещё ближе, придерживая за бедра, оглаживая большими пальцами выступающие косточки внизу чужого живота. Леголас с готовностью опустился, сел на колени человека. Он скользнул пальцами с чужих плеч и стал медленно водить ими по груди Боромира, задевая твердые бусины сосков, спускаясь ниже, к ямке пупка, оглаживая твердый торс. Ему хотелось стать ещё наглее, теперь, когда он уже перешел границу дозволенного. Скользнуть рукой ещё ниже, сжать в ладони затвердевшую плоть. Мысли нравились ему все больше, но он не решался сделать так, как хотел. Боромир опередил его. Руки человека куда быстрее исследовали тело эльфа. Огладили талию и бедра, гладкую грудь, плечи. И стремительно метнулись вниз, чтобы сомкнуть пальцы на болезненно возбужденной плоти. Леголас охнул, широко распахнув глаза. Ему хотелось толкаться в эту горячую чужую руку и ещё шептать что-то, впившись пальцами в плечи человека, наклонив голову и закрыв глаза, и так - до самого конца. Но это было не то, что он считал необходимым. В следующий миг уже пальцы эльфа обхватили плоть человека у самого основания, скользнули вверх, заставив Боромира резко выдохнуть и свободной рукой прижать к себе за талию Леголаса почти вплотную. Он уткнулся носом в чужую гладкую щеку, прошептал что-то, когда Леголас надавил большим пальцем на головку и снова начал двигаться, и поцеловал, грубо, раздвигая губы языком, проникая внутрь быстро, глубоко. Эльф оторопел от такого поцелуя, слишком резкого и горячего, оторопел от того, что этот поцелуй пришелся так кстати. Он задыхался от разросшегося в груди и животе жара, движения чужих губ и рук, уже сам подаваясь и плавясь от объятий шершавых пальцев на его плоти. - Боромир, Боромир, - отстраняясь и облизывая припухшие раскрасневшиеся губы, зашептал он, остановившись и придерживая рукой руку человека, - слишком мало. Он, гибкий и стройный, молодой по меркам бессмертных, эльф. Дрожал от возбуждения в руках человека, позволяя тому видеть лихорадочный румянец на щеках, прикасаться к себе, целовать себя, и теперь... Боромир почувствовал, как перехватило дыхание. Он хотел этого сейчас больше всего в мире, хотел так, что от одной мысли низ живота заполнился кипящим свинцом. Мало? Пусть будет больше. И глубже, сильнее, быстрее... Он уже не задумывался, правильно ли понял слова Леголаса. Эльф сам положил его руки себе на бедра и привстал. Он сам направил чужую плоть в своё тело, со всхлипом оседлав Боромира. Попытался привстать, сжав тонкими пальцами чужое плечо, опираясь. Зажмурил глаза и приоткрыл губы. Всё это казалось Боромиру сном. В приглушенном редком голубоватом свете, перед ним был Леголас (к мокрой шее липли пряди волос, кожа блестела от пота, он лихорадочно дышал и представлялся сейчас Боромиру самым прекрасным и желанным существом в мире, заставляя Боромира алкать его так, что ему становилось плохо от осознания собственной похоти), и Леголас был сейчас его, по собственной воле. Крепче сжав бедра эльфа, Боромир помог ему привстать, задавая ритм. Леголас всхлипывал и кусал губы, тихо, протяжно стонал, не попадая в такт рваным движениям и слепо шарил руками, то сжимая, то разжимая пальцы на плечах человека. Боромир целовал его шею, ключицы, крепко сжимая бедра, и гладил пальцами второй руки его трепещущую, твердую плоть. Они целовались, так же грубо и глубоко, когда оба были на грани. Последнее движение вышло резким, и вскрик Леголаса перебудил бы всех в округе, если бы губы Боромира не заглушили его. Обессилено, устало эльф припал к груди человека, закрыв глаза. Боромир же обнял его одной рукой, облокотившись о край купели. Восстанавливая дыхание, Леголас не шевелился, хрипло и все более ровно дыша. Вода внезапно стала казаться слишком холодной, звуки ночи слишком громкими. Боромир отстранил приоткрывшего глаза безвольного эльфа и выбрался из воды. Леголас тут же попробовал последовать за ним, но Боромир, подхватив его за плечи и под колени, сам вытащил из купели, прижимая к себе, отнес в сторону. И поставил босыми ногами на свой плащ, лежащий на земле у корней огромного дерева. Он вытер Леголаса, чувствуя глубокое удовлетворение от этого, вытерся сам, помог ему натянуть чистую одежду. Когда они оба были относительно сухи – только влажные волосы напоминали о недавнем купании, - и одеты, Боромир замер в нерешительности как тогда, когда от безысходности и одиночества обратился к единственному не спящему, коим был эльф. Леголас обнял его за шею, утыкаясь носом в щеку, и Боромир в ответ притянул его к себе, обхватив руками за талию. Они заснули вместе, устроившись у корней того же дерева. Но Леголасу пришлось выбираться из объятий Боромира уже скоро, чтобы проснувшиеся хоббиты не заметили, как спящий эльф обнимал человека, прижимаясь губами к его шее. Это показалось бы им, по меньшей мере, странным...