думай не долго, у тебя мало времени на то, чтобы тонуть, и нельзя никак захлёбываться мы — это море. мы — солёная вода.
🌊🌙
солнце только начало заходить за горизонт. его тонкий золотисто-оранжевый ободок медленно и аккуратно погружался в воду. когда сбылась его мечта, он, казалось, должен был наконец ощутить настоящее, дурманящее, опьяняющее счастье, но… мика грезил морем со времен приюта хакуя. ещё совсем ребёнком он отыскал под горой рваных журналов и раскрасок одну яркую детскую книжку в простой однотонной обложке синего цвета. как завороженный микаэла поднял её со стола и открыл на первой попавшейся странице. с пожелтевшей бумаги уже немного сошла краска, но мальчик все равно не мог отвести взгляд от большой красивой картинки: громадные сине-зелёные волны накатывали на цветущий алым маком берег, в высоком чистом небе, закрывая солнце, кружила огромная белая птица, обжигающим пламенем горело заходящее солнце. его лучи, казалось, касаются кожи знойными страстными поцелуями. вообще-то рассказ, к которому была нарисована иллюстрация, был как раз об этой самой птице, но мику, если честно, это не сильно интересовало: он внимательно вчитался лишь в первые пару строк, а после быстро пробежался по всему тексту, чтобы отложить в голове хотя бы общий смысл истории и пересказать её, используя фантазию и некоторый талант к сказительству, перед сном младшим. однако на много лет он затаил в глубине памяти робкую, почти несбыточную мечту о чём -то светлом и прекрасном, что ещё существовало в этом мире. а за тем наступил нескончаемый, беспробудный мрак. на деле все оказалось не так, но все равно красиво, и он не смог бы найти слов, чтобы описать всю палитру бесконечной пустоты, что возникала у него при этом виде. одно он сказал бы совершенно точно: море было большое. куда шире и глубже, чем запомнившийся ему рисунок. до этого мика не видел ничего настолько одновременно созидательного и разрушительного, спокойного и бурного, радостного и тоскливого. солнце же у воды совсем не жгло. оно грело. ласково и спокойно касаясь его бледной кожи. воздух, пронизанный звенящим августовским маревом, стал постепенно остывать. в свете заката вода приобрела желтоватый, сусальный, оттенок. волн почти не было, лишь прибивало к берегу мелкую бурую пенку. сияющей акварелью сверкали на поверхности воды одинокие блестящие лучи. светился в бледном сумраке седой ковыль. тёплый нежный ветерок нёс с востока тихий треск цикад. совсем свечерело. над головой, высоко в небе, показался белый, ещё совсем прозрачный, отбрасывающий на воду бесцветнные блики, осколок месяца. мика осторожно скинул обувь и сел в высокую траву, обхватив руками колени. прямо у его носа пролетела бабочка с прозрачными, унизанными серебряными нитями света, крыльями. в льдисто-голубых глазах микаэлы отразился одинокий оранжевый огонёк. он задумался, прикусив острыми клыками нижнюю губу. лёгкая прозрачная грусть отразилась на его лице. пепельная дымка растеклась у самого берега и на ум пришло совершенно иное воспоминание.(обмани звёзды. отпусти меня туда. пока не поздно, разбуди во мне меня. небо в иголках, колит голод мне живот. дождь очень колко льется вверх наоборот)
вчера на рассвете, когда ещё не осел к земле жемчужный туман, они с юичиро спускались к самому берегу. заря только-только занималась, но зной уже стоял немилосердный. серебристая лазурь неба казалась неподвижной, без единого облака. море же было совсем тихое, светло-голубое, в нескольких местах покрытое почти белыми дорожками штиля. микаэла осторожно вошёл в воду по самые щиколотки. она оказалась прохладной, но не ледяной; и до того прозрачной, что каждый камень на дне был отчётливо виден. у его ног заскользила струйка серых мальков размером с указательный палец. ему стало смешно, но он сдержал радостный порыв и лишь сдержанно, виновато улыбнулся юи. неожиданно с юга подул холодный, сырой ветер. он почувствовал над собой тяжелые тучи, ощущал их желание разразиться дождём. было душно, несмотря на нарастающий буран и морось. море изменилось: под свежим потоком оно стало темно-индиговым, волны с каждым ударом становились все выше. тогда юи, уже открыто хохоча, что — то прокричал ему. но мика не смог разобрать слов из-за шума прибоя и тяжёлых капель ливня, неожиданно сильно обрушившигося с небосклона. он снова смущённо улыбнулся парню и, совершенно ничего не слыша, неоднозначно пожал плечами. юичиро в ответ залился тёплым родным смехом, мягко схватил его за кисть и потащил к дому. в сухой маленькой комнате они отогревались под тяжёлым клетчатым пледом с чашками травяного чая из старого термоса. на воде задрожал слабый луч света, вспыхнул горячей латунью и погас: фиолетовым покрывалом на землю лениво опустилась милая южная ночь. мика и не заметил, как подошёл юи и осторожно присел рядом с ним. они молчали, едва соприкасаясь плечами и тут же неловко отодвигаясь друг от друга. казалось, что юи пристально наблюдал за ним: ловил каждый дюйм матового мрамора его кожи, отблеск печальных глаз. это неожиданно тронуло микаэлу. солёные дорожки несбыточных грёз заскользили по холодным щекам. — я люблю тебя. — тихо, на грани слышимого, прошептал юи. под рёбрами венера рвала на куски. юи осторожно положил пальцы поверх ладони микаэлы. слегка подтянувшись, коснулся его макушки сухими горячими губами и прошептал это ещё раз. и мика не понимал, как «ты моя семья» с годами превратилось в эти нежные, пропитанные грустью и надеждой, слова. наверное, у них так было всегда. в небе горели гроздья крупных созвездий. мика не знал их названий, хотя ему хотелось бы назвать их все для человека, которого он всем сердцем любил. внезапно юичиро кинулся к нему, порывисто обхватил его лицо и беспрерывно, почти отчаянно целуя то в белые щеки, то в высокий чистый лоб, то в нежную стужу неподвижных веки, быстрым горячечным шёпотом заговорил, мелко вздрагивая при каждом порыве ветра: — мика… все хорошо, мика. все уже хорошо. мы вместе, только вдвоём. ведь так, микаэла? небо как будто облили щелочью, а горло сдавила горькая жажда. мика не мог, не хотел отвечать. в тот миг, боль, терзающая его так долго изнутри стальными когтями, пропала насовсем, оставив в груди чувство бессмысленной лёгкости. он крепко зажмурился. на кончиках выгоревших ресниц скопилась влага. его неверие было прочным, как металл, а разочарование — горьким как луковый сок, но что-то маленькое и доброе затеплилось в душе. он резко распахнул глаза и тогда ему показалось, что все это: вампиры, люди, бессмысленная война, только сон. один сплошной беспробудный кошмар, который наконец закончился. а самое важное теперь здесь, на этом песчаном пустом берегу. он поднялся на ноги. обернулся, посмотрел на воду и дальше, за горизонт; туда, где мир жил, а не лежал, погребенный в руинах.(думай о море, на нем жарится закат. дым — это истории; заменяют облака)