косячок

обычным делом было буквально дышать манящими преступными грехами, впитывать их завораживающее многообразие и неуловимость контроля, поэтому укуренный вусмерть товарищ — среднестатическое явление, особенно если учесть, что это мелоне. кажется, он колол на завтрак, нюхал на обед и выращивал на ужин, и никакое «не есть после шести» тут не работало. загадкой оставалось как он ещё не превратился в сгнивший овощ что внешностью, что сознанием. но нет: фанатеющий от своего, честно говоря, очень странного станда, всегда готовый работать и ездить гьяччо по и так изрядно расшатанным нервам. хорошо, мелоне торч со стажем, в мафии, тем более в их шайке, штука обыденная. плюс это никак не мешает трудоспособности и в целом его жизни. страдает почему-то как всегда гьяччо, принимая все причуды коллеги на себя. он сам далеко не святоша; парит как машинное отделение парохода, изредка, но всё же подмешивая в жижу что-нибудь потяжелее, и издирает ногтями всё, что под руку попадётся, когда аутичный мозг снова зациклится на полной херне. но он же не лезет к другим. не дёргает за волосы иллюзо потому что чертовски хочется. и даже до сих пор не убил мелоне, а там ох как есть за что. -тук-тук! открой, открой, ну откро-ой, — в дверь комнаты стучатся, скребутся, кажется, даже грызутся. нужно впускать, выхода нет, или вдруг его газом потравят. -пошёл нахуй, — моментально выдал гьяччо, лишь только столкнувшись взглядом с чуть покрасневшими глазами покачивающегося на пороге. -зачем ты та-акой злой, — влажные губы со следами сухого вещества обиженно сложились бантиком. -может, ха-ха... и ударишь? очкастый молча треснул мелоне по затылку. вот зачем он всегда выслушивал этого индивидуума, когда тот начинал в пустоту нести никому непонятную ересь, так что вся компания его игнорировала. а гьяччо слушал, даже реагировал. мог поспорить, войти в раж, с изменившимся лицом обсасывать какую-то кривоватую на его взгляд фразу. мелоне тоже слушал, почему-то всегда нежно улыбаясь и пялясь прямо в глаза. иногда брал за рукав и никогда за руку. радостно здоровался тоже странно — либо тряс за рукава, либо сгребал в объятия, за что нередко получал коленом между ног. в отбившейся от всех банде зачем-то завести себе довольно близкого, чтобы сейчас лицезреть его ночью у себя в номере под кайфом. -иди отсюда. пожри, посри и отходи от наркоты. -я нормальный, — после этих слов мелоне тут же пошатнулся и схватился за чужие плечи. расслабленное лицо оказалось ненормально близко к красным, сползшим на кончик носа очкам. -я немножко. ди мольто. -мольто, это точно... фу, блять! — на рефлексе саданул ему кулаком в живот, отвечая на попытку облизать линзу очков, но тут же понял, что зря: этот идиот совсем потерял опору и полностью повесился на шею, горячо сопя в ухо. -скажи... насколько ты понимаешь, что поистине есть любовь? — неожиданно твёрдым голосом пробурчал мелоне, продолжая обжигать кожу дрожью связок и дурманом. почему-то после косяков он пах не столько неприятно, сколько до тошноты сладко. это были естественный пепел и растительные подгнившие сплетения, словно целиком состоявшие из молекул сахара. у гьяччо сердце пропустило удар. снова. снова странные разговоры о чувствах и любви. потом последует интим, а он как всегда не доведёт до конца свои злые угрозы выставить придурка вон с голой отмороженной жопой. если переводить на сухое определение, они действительно были друзьями, и очень близкими. интересным образом дополняли странности друг друга, моментами даже мыслили слаженно. но поддатый мелоне, вдруг заводивший тему любовных отношений, затем тащивший в постель, а после всего быстренько уходивший, видимо, получив, всё, что хотел, был выше всяких сил гьяччо. это было недоступным к сборке кубиком-рубика, в котором деталей то ли не хватало, то ли наоборот, они несграбно торчали наружу. и каждый раз головоломка начиналась с одинаковой позиции. -только не сегодня. -нет, послушай же, — мелоне отстранился, с громким вздохом прислонился спиной к стене и как обычно взял очкастого за рукав, двигая его кистью. -а я, кажется, понимаю... — чужими пальцами провёл по собственной шее, снова вздохнул и примостил руку себе на плечо. -ди мольто!.. я жажду тебя, гьяччо. -я сказал, нет! не беси меня, — тот ногтями впился в плечевой сустав, вжимая в стену, но понял, что делает только приятнее, и с раздражением убрал руки в карманы. -пожа-алуйста... я не дорог тебе? не хочешь меня так же, как я тебя? -катись к чёрту, — гьяччо отвернулся, не в силах смотреть на прижимающегося к стене раскрасневшегося мелоне. в ушах и мозгах назойливо зудело одно-единственное слово «любовь». отвратительно. его нужно закодировать. и слово, и этого патлатого шлюховатого еблана. спине в мгновение стало слишком тяжело, а на шее сомкулись длинные пальцы. -пойдём в комнату, — в самое ухо промурчал мелоне, цепче скрещивая ноги. голыми пятками елозил по животу. пиздец, он ещё и босой. -ты потом съебёшь нахер? -я сделаю всё, что тебе угодно. -значит, съебёшь, — гьяччо сдался. и да, чёрт возьми, этому поспособствовали начавшиеся короткие мокрые поцелуи в шею и прохладные ступни на теле, пальцы которых уже пробрались под одежду. -чего хочешь? — со спины посадил довольного и уже разморенного мелоне на кровать. -что тебе будет угодно. я на всё-ё... гото-ов... — тот прогибался в спине назад, как кошка, тем самым продемонстрировав каждый изгиб тела. сука, да, он был охуенно сексуальным. сочетание мышц, плавности и голоса актрисы с эротических пластинок. стоны, даже переигранные, всё равно нереально заводили. -не откажусь от погрубее... насчёт погрубее крайне раздражённого гьяччо два раза просить никогда не приходилось. пихнул податливое тело на дурацкое отельное покрывало и навис, сжимая коленями крайние точки ширины бёдер. целоваться можно по-разному, у каждого поцелуя свой неповторимый эмоциональный диапазон, но к тому, что творил очкастый, лучше всего подходило «злобно засосать». укусил чужой язык, своим ткнулся в зубы и почти плюнул в рот. лежащий под ним, кажется, был только рад, постанывал и царапал ему спину. -руки подними, — наконец, оторвался от чужого лица, слез, напоследок размазав по губам слюну и снова укусив. -а... -подними, блять, — мелоне послушно позволил соединить свои запястья над головой, прижать к столбику кровати и до лёгкой боли туго связать собственной маской. -больно? -да. и неудобно, — обездвиженный поёрзал на кровати, сделал попытку вытянуться во весь рост или перевернуться чуть на бок, но все эти телодвижения доставляли жуткий дискомфорт и боль в мышцах. -прекрасно, — гьяччо довольно ухмыльнулся. не удержался, пощекотал обнажённый живот, в качестве награды получив скулёж и ёрзания. -ну приступай уже, пожалуйста. мне хочется... — мелоне подмахивал бёдрами, громко часто дышал и в целом вёл себя беспокойно, что свидетельствовало о нарастающем возбуждении. -стоит как только тебя увидел. -лежи тихо, — холодные подушечки пальцев ткнулись в рот, приказывая приоткрыть его. -говорил, сука, что на всё готов? говорил!? -д-да... — только сейчас говорить было трудновато; пальцы щекотали язык и всё норовили ткнуть поближе к стенкам горла. -всё, что я захочу? — связанный издал резкий придушенный стон; вторая рука неожиданно обхватила его стояк и сжала. -сам напросился. очкастый неспешно надрачивал, не переставая истязать рот мелоне, снова подключив свой собственный. стоны гудели на губах, учащались, всё чаще перемежались возгласами «да» и «пожалуйста». -гьяччо-о... быстрее, пожалуйста... быстрее... гьяччо... — видимо, сегодня он пришёл заведённым до предела, раз так скоро начал подрагивать всем телом. -да, гьяччо... да-да-да... я... пора было начинать свой план по удовлетворению собственных садистических наклонностей. гьяччо сделал ещё пару быстрых движений и убрал липкую от естественной смазки руку. реакция последовала сразу же после громкого стона на выдохе. -по... почему ты остановился? — мелоне на рефлексах задёргал связанными запястьями, за что получил тычок в низ живота и ещё острее погрузился в это ощущение внезапной пустоты. -гьяччо, несмешно. продолжай... пожалуйста... гьяччо-о-ох! нет, не... ах... — тот, воспользовавшись моментом, присосался к одной из главных эрогенных зон — ключице, и языком медленно выписывал траекторию вверх по шее, сводя с ума разгорячённое сознание. -наверное, тебе достаточно, — сдержать злорадную улыбку было невозможно. красный, беспомощный своей обездвиженностью, пятнами укусов-засосов и сочащимся жидкостью членом более развратный, чем кассеты с порнухой. -умоляю, продолжай... -неубедительно, — очкастый вовсе отстранился, лишь кончиками пальцев продолжая пытку. по умолчанию ледяные руки стандом охладил до температуры кубиков льда из морозилки и небыстро водил по тазовым косточкам, выбивая сдавленные всхлипы. -я, я... я всё что, хочешь, сделаю, только продолжай, молю, — голос дрожал, словно при плаче. -мне... мне так хорошо, пожалуйста, продолжи... -перепишешь на меня всё своё имущество, уйдёшь из мафии и будешь работать учителем начальных классов? -гья-яччо-о-о... -ладно-ладно, хуй с тобой, — мокрые звуки и непрерывные стоны возобновились, пару раз сменившись на неразборчивые слова благодарности. мелоне от переизбытка ощущений пяткой нервно тыкался гьяччо в бедро. во время секса он часто норовил держаться за руки, не взирая на то, что партнёра это вроде как бесило, но сейчас мог только судорожно сжимать пальцы ног и захлёбываться в тянущей боли, покалывающих иглах предоргазменного кайфа и контрасте температур. -скоро кончишь? — лёгкое поцарапывание головки члена ногтем вызвало вскрик. -д-да... -заебись, — скорость движения руки по стволу изменилась будто по щелчку переключателя. совсем медленно, медленнее, чем в самом начале, без резкости. в обычной ситуации это следовало называть мягкой нежностью, но мелоне казалось, что ему кишки шампурами выкручивают, зациклив и усилив это чувство в несколько раз. -н-не-ет, только не сейчас... нет, пожалуйста... не... — очкастый заткнул ему рот поцелуем, получившимся солоноватым; действительно прослезился. -всё, что угодно!.. дай мне кончить... -ещё, — бля, у него правда слеза по щеке течёт. как смазка по члену. -пожалуйста... умоляю, прошу, я так близко, пожалуйста, позволь кончить... -ещё. -пожалуйста, я люблю тебя, пожа... гьяччо, прорычав в чужой рот что-то неразборчивое, моментально ускорился, чувствуя, как чужая дрожь передаётся ему. мелоне кончил с неприлично громким для тонких стен отеля стоном-выкриком «ди мольто», обильно и ещё пару минут, подрагивая и дыша так, будто у него паралич, лежал, не предпринимая попыток двигаться и будто не замечая, что очкастый до сих пор не расцепил свои губы с чужими. молчание и бездействие становились более неловкими, чем залитая спермой ладонь. -эй. ты сдох? — опомнившись, отстранился, потряс связанного за плечо. -гьяччо-о, ди мольто, — тот утомлённо, но горячо улыбнулся, и ступнями обвил партнёра за талию. -ты любишь меня. -ёбнулся? мозги вместе с кончой вытекли? — гьяччо скорчил такую гримасу, что очки с мягким стуком упали с лица на чужой испачканный живот, но их владелец не обратил на это внимание. -ты сам сказал вообще-то. и да, развяжи, пожалуйста. -с радостью, — под злобное бурчание он старался как можно быстрее развязать собственные тугие мучительные узлы, но почти вслепую это получалось плохо. -вот и вали нахрен. как всегда. только бесишь. все бесите. эй! мелоне подключил к ногам руки с разодранными запястьями, заключив того в крепкие тёплые объятия. ничего не говорил. игнорировал тычки, пинки и мат, только крепче прижимаясь к пахнущему морозным стиральным порошком телу. -мелоне. -м? -завязывай с наркотой. со всей. тот спрятал улыбку в чужом воротнике. некоторым секретам лучше оставаться секретами. -угу. волнуешься? -нет, просто тогда ты перестанешь приходить ко мне ебаться, — гьяччо на секунду захотелось себя сильно и больно стукнуть, но вместо этого он прижался губами к тонкой коже шеи. -поверь, не перестану, — мирные объятия прервал хруст. -блять, еблан кривоглазый, ты мне очки сломал!