Олень и кленовые листья

– И что это такое? – детектив указывает на исписанный лист бумаги, который комиссии предоставил свидетель, и сводит брови в гримасу непонимания. В его планы по новому делу не входил допрос, осуществляемый сейчас, а всё потому, что за него поручился другой участник расследования, но тот совсем недавно передал эту задачу Хэйдзо, оправдываясь тем, что ему будет проще разузнать все подробности. Да вот только детектив так не думает. Конечно, для него подобная работа не представляет из себя ничего нового, а уж тем более сложного, но сейчас перед ним сидит человек, на которого он никогда не хотел бы смотреть так, как это делает сейчас: слишком требовательно. В обычной ситуации, когда место допрашиваемого занимает любой другой житель Инадзумы, пронзительный взгляд и не терпящий скрытности тон помогают вытянуть всё, без чего справедливость не может взять верх, но, когда на Хэйдзо смотрят эти задумчивые турмалиновые глаза, обладатель которых всегда знает, что будет правильнее сказать в той или иной ситуации, и который успел столько всего пережить, по вине детектива в том числе, Хэйдзо не находит в себе желания несмотря ни на что докопаться до истины. Он старается вести себя как обычно только потому, что того требует дело и все, кто до этого пытался поговорить с Кадзухой, так и не смогли выпытать из него что-то однозначное, вместо абстрактных понятий, по их мнению не имеющих к делу никакого отношения. – Я изложил здесь всё, что просил следователь, – монотонно отвечает собеседник, ненадолго прикрывая глаза. Его умиротворяющая аура ни на секунду не заменяется какими-либо другими эмоциями. – В стихах? Ты издеваешься над подчинёнными Сёгуна, Каэдэхара? Там следователь всю комиссию на уши поднял, – Сиканоин скептически оглядывает человека перед собой, а тот даже и не собирается меняться в лице, стойко выдерживая взгляд детектива. По сути, ничего слишком важного от Кадзухи и не требуется: нужно лишь дать показания о некоторых событиях, которые ему по счастливой (или не очень) случайности удалось лицезреть. Да вот только самурай, похоже, даже такую услугу не готов предоставить комиссии Тэнрё просто так, поэтому заставляет всех допрашивающих понапрягать свои мозги в процессе расшифровки его показаний. Хотя на самом деле его здесь интересует только одно. – Ветра разносят много разговоров о непревзойдённых способностях гениального молодого детектива, что способен выловить улику даже из воздуха, но неужто для него непонятны несколько простых четверостиший? – в мелодичном голосе не проскакивает ни капли саркастичности, из-за чего риторический вопрос кажется ещё более подстёгивающим, однако, вопреки всему, Хэйдзо забавляет подобный разговор, от чего он начинает смеяться. Не слишком громко, но достаточно, чтобы Каэдэхара улыбнулся в ответ. – Что ж, ты прав. Для меня это не является сложной задачей, но других членов комиссии ты довольно сильно озадачил, а они в свою очередь перекинули всё на меня. Сиканоин откладывает улику в сторону и усаживается напротив свидетеля. Всё же из стихов он почерпнул не так много информации, как хотелось бы, так что задать пару дополнительных вопросов в данной ситуации просто необходимо, из-за чего отпустить Кадзуху пока тоже не получается, и тот это прекрасно понимает, не имея ничего против, так как его свободе уже ничего не угрожает. Более того, сейчас его устраивает любая возможность поговорить с детективом. Когда же солнце оказывается практически у воды, Хэйдзо решает, что той информации, которую он смог зафиксировать в ходе продолжительной беседы, уже достаточно, и встаёт из-за стола. – На этом всё, благодарю за сотрудничество. – Он ждёт, пока самурай встанет вслед за ним, чтобы проводить его до ворот комиссии, и раздвигает для них двери. Дальше они идут молча. Уже на месте оба останавливаются, чтобы издалека посмотреть на поверхность воды, отражающую тёплый солнечный свет предстоящего заката. Детектив приставляет к подбородку сжатую в кулак ладонь и задумчиво прищуривает глаза. – Похоже, я сильно тебя задержал, – подытоживает он, виновато улыбаясь, а затем в его голове проскакивает идея. – Давай я тебя угощу: это будет и моей благодарностью за помощь, и моими извинениями за отнятое время. Кадзуха на такое предложение растерянно хлопает глазами, а затем слегка усмехается, прикрывая рот ладонью. – Ты сильно изменил своё отношение ко мне. – И для него это очень важно. – Охота на глаза бога давно закончилась, и с тебя сняли все обвинения, конечно я теперь не вижу в тебе цель расследования, – Хэйдзо разводит руками, принимая истину такой, какая она есть. Пока действовал указ Сакоку, для всей комиссии существовали одни приоритеты, теперь время поменялось, и закон – тоже. Ничего необычного: всё в мире претерпевает изменения, как бы сильно это не шло в разрез с идеалами Сёгуна. Кадзуха согласно кивает и вдыхает запах растущих рядом цветов сакуры. – Ветра поменяли своё направление, – он поворачивается к детективу, и тёплая улыбка расцветает на его лице. Затем взгляд немного меняется, и самурай весело тянет: – Ну раз уж ты угощаешь, то с моей стороны будет невежливо отказать. – Я приму от тебя любой ответ. Хэйдзо говорит это в своей лёгкой манере, внешне не подразумевающей практически никакой серьёзности, хотя он старается как можно трепетней относиться к комфорту Кадзухи. Когда-то главной целью детектива было посадить его за решётку, и он точно уверен, что это не самые приятные ощущения, когда ты вынужден покинуть свой родной край из-за преследования, не говоря уже о всех остальных трудностях. – Конечно я не против. Кадзуха протягивает детективу руку и, когда тот хватается за неё, тянет его вглубь города, прямиком к ресторану Киминами. Хэйдзо от такого рывка спотыкается о свои ноги, сильно дёргая чужую руку и чуть ли не роняя Каэдэхару вместе с собой; к счастью, у него всё же получается удержать равновесие и не упасть прямо на вымощенную дорогу. Самурай тоже избегает падения и испуганно оборачивается, чтобы узнать, всё ли в порядке. К его удивлению, Сиканоин мало того, что в порядке, так ещё и смеётся, сильнее сжимая его перебинтованную ладонь. – Похоже, ты сильно проголодался, пока я тебя допрашивал? – шутит Хэйдзо, объясняя такую прыткость желанием поскорее хорошо поужинать. В ответ Кадзуха тоже усмехается с тихим "похоже на то", и они в приподнятом настроении продолжают свой путь в ресторан, так и не разнимая рук.

***

После ужина юноши продолжают прогулку и свой незатейливый разговор, начатый ещё в ресторане. Сначала они проходятся по закруглёной тропинке в городе, затем и вовсе покидают его пределы, минуя маленький мостик и остаются на обрывном краю острова. Там оба усаживаются на траву, свесив ноги вниз, и наслаждаются живописным видом: на улице не слишком темно, поэтому вода ещё переливается алыми оттенками, небо тоже только покрывается окропленной блеском звёзд пурпурно-синей призмой, а в воздухе витает вечерний запах далёкого бриза. Каэдэхара расслабленно наблюдает за пейзажем, на ходу складывая певучие стихи обо всём, что видит, затем переводит взгляд на детектива, всё это время внимательно слушающего его импровизацию, и почти шепчет своим нежным голосом: – Мир так велик: в нём море цветов, И каждый отличен от остальных. Но лишь за Сесилии отдать всё готов, Потому что их вижу в глазах я твоих. Скулы Хэйдзо мгновенно розовеют, пока внутри он просто начинает гореть, испуганно глядя на ронина. Всю прогулку его учащенный пульс не давал ему покоя, теперь же сердце, кажется, даже немного болит от того, что слишком быстро бьётся, а ладони становятся невыносимо горячими, отчего хочется опустить их в холодную воду. Он даже не может ничего сказать: настолько неожиданно Кадзуха вдруг перешёл с природы на него. – Ты.. – пытается хоть что-то ответить детектив и эмоцианально выпаливает: – Ты меня опередил? Теперь очередь Кадзухи удивляться. Опередил? У них было соревнование? Изумление чётко читается на его лице, и тогда Хэйдзо подбирает чужую ладонь, демонстративно переплетая их пальцы вместе. – Как ты знаешь: я не стихоплёт, поэтому могу лишь сказать, что готов отдать за тебя всё. Всего себя в том числе. – Сиканоин мягко улыбается, поджимая плечи – для него такая речь всё же немного смущающая. Кадзуха смотрит на их сцепленные руки и тоже приподнимает уголки губ. Что-то в груди начинает трепетать, приятно грея саму его душу, и на ум приходит всё больше красивых рифм. Немного поёрзав, Хэйдзо оказывается вплотную возле ронина и укладывает голову ему на плечо, готовясь вслушиваться в каждое слово, произнесённое этим замечательным человеком. Их руки сцеплены в замок, и уходящее солнце тому свидетель. Звёзды становятся ярче, а противоположно пламенному шару на небо восходит блеклый полумесяц. Кадзуха трётся щекой о вишнёвые волосы и оставляет на них лёгкий поцелуй, после чего пускается в дальние странствия слов.