Жалею ли я? Очень.

      Утром раздается звонок от отца. Надо забрать книги, дом продают. Я начинаю понимать, что уже полгода там не была. Уже полгода как я корю себя за то, что не позвонила. У меня было время. У меня была возможность. Просто я посчитала, что слишком устала, чтобы приложить телефон к уху и просто спросить: «Как твои дела? Что нового? Как здоровье?»       Когда я была младше, я звонила каждый день. Сначала ты мне помогала с математикой, потом с алгеброй и геометрией (иногда даже с физикой), а потом звонила просто так.       Когда я была младше, я приезжала очень часто. Сначала каждое лето на несколько недель (иногда несколько раз за лето) и каждые выходные, потом каждое воскресенье и летом не всегда, затем раз в полгода.       А потом и звонила не всегда. Я считала, что я очень занята. Я считала, что мне нужно успеть за суматохой города, в который я переехала. Я так считала. Считала, но не понимала, что нужно жить своим ритмом.       Когда я ехала к родителям, я проезжала поворот к тебе и думала: «Вот наплевать на всё и всех и заехать к тебе просто так. Просто так провести выходные с тобой, а в воскресенье вечером сесть в машину и уехать обратно». Но я так не сделала. Жалею ли я? Очень.       Но одно оставалось неизменным: каждый раз, когда ты ложилась в больницу, я всегда тебе звонила; каждый раз, когда ты жаловалась на плохое самочувствие, я бросала всё и мчалась к тебе. Каждый раз. Но не в тот. Жалею ли я? Очень.       Я помню, как отвозила твою кошку к родителям матери. Она плакала всю дорогу. Она смотрела в окно, потом переводила взгляд на нас с немым вопросом «куда». Мы смотрели на неё и не понимали, как ей объяснить. Скажите, пожалуйста, как можно объяснить животному, которое прожило с кем-то больше десяти лет, которое любит самой искренней и преданной любовью, что уже всё? И вот, сижу за рулем, концентрируюсь на дороге, а внутри всё ломается и рвется на части. Кошка нервничает, дерет кресла, но внимания не обращаю, потому что понимаю — ей также тяжело, как и всем нам.       Осознание приходит не сразу. Сначала даже не понимаю, что конкретно происходит. Вроде два дня назад было все хорошо. День назад ты просто поехала в больницу поправить здоровье. Сегодня уже лежишь в коме. А я об этом узнала спустя три дня. Родители не хотели мне об этом говорить. Они не хотели, чтобы я ещё больше нервничала во время не очень простого периода в моей жизни.       Я тебе звонила, но «абонент был недоступен». Я спросила у матери причину, но в ответ было: «Она зарядку забыла для телефона, звонит нам с телефона соседки по палате». Я поверила. Хотя мысль в голове пробежала: «Забыла зарядку? Разве? Папа бы уже давно тебе её привез». Но я не придала этому большого значения.       Через три дня я приехала к родителям и узнала о том, что ты в коме. Впереди было очень важное мероприятие, от которого у меня многое зависело. Но его важность померкла на фоне этого. Я была в какой-то прострации. У меня не было осознания. Мой мозг не хотел все это анализировать. Информация прошла сквозь меня.       Но я была рада, что подарок на твой день рождения я передала через отца. Твои любимые пионы я нарисовала ещё в сентябре, чтобы не думать об этом в начале декабря. Подарила не лично. И почти спустя месяц. А подарок на новый год подарить не успела. Даже не успела передать через кого-то. Жалею ли я? Очень.       В конце декабря я прошу отца передать тебе картину с пионами. Он улыбается и говорит: «Сама ещё передашь. Ещё съездишь. Ещё увидишь её». К сожалению, тебя я не увидела.       После новости о твоем критическом положении я пыталась максимально забыться. Я не была в состоянии воспринимать информацию. Я смотрела на отца, он очень сильно переживал (даже больше, чем его брат): плечи опустились, на лице появилось больше морщин и даже самая радостная улыбка начала отдавать грустью.       Через день раздался звонок. Умерла ночью. Я не плакала. Слез не было, потому что не было осознания. В голове сидела мысль о том, что закончится мой сложный период в жизни, мы все вместе соберемся и приедем к тебе. Будем вместе готовить ужин, болтать о всякой всячине, обсуждать сплетни и все в таком духе. А поздно вечером будем спорить, кто же спит под тем классным сиреневым пледом. Было ощущение, что я сплю, что это все не по-настоящему. Я проснусь и буду в соннике искать какую-нибудь трактовку, понимая, что её забуду через пять минут.       Но это был не сон.       На следующий день я приехала к тебе. Я увидела тебя. Я не верила глазам. Нет. Это не правда. Я так и не подошла к гробу. Мне не хватило смелости. Я хотела сохранить в памяти твою улыбку.       Я не была на кладбище. Мне стало очень плохо. Я просто сидела в машине и смотрела, как падал снег. Мне не было холодно, но я замерзла. Меня трясло, конечности немели. Я видела все собственными глазами, но осознания не было до сих пор. Жалею ли я? Очень.       Сразу после похорон я поехала на важное мероприятие.       Скажу сразу, держалась я хорошо. Те, кто не был в курсе ситуации, даже ничего не заметил. И я была этому рада.       Полгода я была в какой-то прострации. Осознания так и не было. Однако когда я погружалась в мысли, я корила себя за то, что не позвонила тебе в тот день. В день, когда тебя положили в больницу. Просто не позвонила. Не поболтала с тобой, как обычно. Я просто посчитала, что очень уставшая, хотя это было далеко не так. Я просто не могу признать, что мне было лень. Мне было лень потратить 10 минут. Я хотела похихикать с мемов. Я думала, что все быстро закончится. Но в этот раз всё закончилось навсегда.       И вот продают твой дом. Нужно забрать его книги. Я всегда обращалась к нему по имени и отчеству. Не знаю, как его назвать. Он мне родственник, но не по крови. Я им восхищалась, я его уважала. Я была рада, что тебе с ним лучше (у вас разница была большая в возрасте, лет тридцать), чем с первым мужем, которого я даже не знала (хотя твой первый муж — мой родственник по крови).       К вечеру я поворачиваю на ту дорогу, на которую думала повернуть много раз. Подъезжая к твоему дому, ловлю себя на мысли, что здесь всё также тихо и спокойно, будто ты здесь, будто ты с нами. На первый взгляд всё по-старому.       Выйдя из машины, начинаю осматриваться. Полгода я здесь не была, поэтому изменения сразу на лицо.       Клумбы неухоженные. Ты за ними постоянно смотрела. А без тебя все не так. Сирень отцвела. Жасмин отцвел. Твои любимые пионы тоже отцвели. Здесь много пионов. Розовые, бордовые, белые, — всякие разные.       На заросших клумбах величественно возвышаются лилии. Никогда их не любила. Однако сейчас понимаю, что здесь они смотрятся очень органично. Решаю пройтись вокруг дома.       Все те же березы. Все те же липы. Они стоят гордо перед домом, создавая тень в знойный летний день. Помню, всегда любила сидеть под ними (особенно вечером).       От другого воспоминания появляется улыбка на лице. Когда была ребенком и была сильная засуха, я поливала их из маленькой леечки. Хотела помочь этим великан, которые старше меня на десятилетия, спастись от жары.       Прохожу чуть дальше и вижу поле. Когда-то там было много разных посевов. Сейчас же все заросло.       Недалеко вижу табличку «Пчелы. Хода нет». Табличка почти сгнила, краска на ней местами стерлась, местами осыпалась. Но на заборе она висит крепко уже много лет, не отдерешь.       Вспоминаю, что раньше здесь была пасека. Я очень боялась пчел. Меня они ни разу не кусали, однако страх вселяли сильный.       Решаюсь зайти во внутренний сад.       Пусто.       Теплицы пустые.       Цветов нет.       Маленький самодельный прудик высох.       Прохожу чуть дальше и вижу яблоневый сад. Деревья уже старые, ветви настолько большие и тяжелые, что клонятся к земле. Никогда не любила убирать яблоки под ними. Их было так много, что становилось дурно.       Замечаю кусты смородины. На красной обычно была сетка, чтобы птицы всю не склевали. Но сейчас она стоит нетронутая. Ягод много. Они немного переливаются на солнце. Но почему птицы их ещё не растащили?       Черной смородины тоже много. Она тоже стоит нетронутая.       Хожу по яблоневому саду и понимаю, что больше сюда никогда не вернусь. Чувствую, как собираются слезы на глазах, но проглатываю ком в горле и иду в дом.       Дома также тихо и спокойно. Солнечные лучи пробираются сквозь окна и ложатся на пол. Сажусь на диван и смотрю на них. Ощущение, будто мне опять семь лет. Мы с отцом приехали навестить тебя. Ты возишься на кухне, отец переодевается в соседней комнате, а я сижу на диване. Сижу и жду, когда скажут, что едем домой. Сижу и также смотрю на солнечные лучи на полу. Они прямо рядом с твоим любимым креслом. В нем сидела только ты. А после в него так никто и не садился.       Подхожу к книгам.       Складываю их и считаю. Больше восьмисот томов коллекционной классики. Пишу подруге: «Ну что ж, можешь поздравить меня с приобретением личной библиотеки». Говорят, что библиотекой можно называть то место, где книг минимум тысяча. Примерно прикидываю, что дома у меня чуть больше сотни. Ну, может немного до тысячи не дотягивает.       Среди книг нахожу его личные дневники. В дневнике за 1973 год в основном описывается погода. Например, «впервые такое вижу, чтобы Новый Год был без снега» или «11 января. Наконец-то выпал снег».       Но вот я нашла дневник за 1945–1946 годы. Он по молодости писал стихи. А я даже не знала об этом. Почему он не пробовал их публиковать? Почему ты мне об этом не рассказывала?       Рассуждение про любовь запало в душу. Позже проанализирую его получше. Хочется мне о нем подумать. Сердце откликается на эти строки.       Закончив со всем, отношу коробки в машину.       Уезжать не тороплюсь.       Сажусь на скамью возле дома.       Воспоминания волной накатывают. Приходит осознание, что я больше с тобой не увижусь.       Я помню, как мы ночью выходили здесь на улицу, чтобы посмотреть на звездопад. Но, так и не дождавшись его, возвращались домой.       Я помню, как вместе мы гуляли перед сном.       Отдельные моменты всплывали в памяти.       Слезы катятся по щекам, а я не могу остановиться. Я понимаю, что больше не буду любоваться сиренью под твоими окнами. Я понимаю, что больше не буду наслаждаться запахом жасмина, сидя под ним. Я понимаю, что больше не буду видеть твои пионы.       Да, это можно делать в других местах. Вероятно, в других местах ещё прекрасней, чем здесь. Но… сердце мое так не считает.       Хорошие воспоминания у меня останутся, но их глушат сожаления. Я очень сильно сожалею, что могла делать много простых и банальных вещей, но не делала их.       Отъезжая от дома, хочу посигналить, как всегда делала, а потом смотреть в зеркало заднего вида, как ты машешь рукой и, пока я не скроюсь за поворотом, сидишь на скамье. Очень хочу это сделать.       Но не буду.       Больше некому.       Даже в зеркало заднего вида не смотрю. Понимаю, больше тебя я не увижу.       Еду мимо частных домов и понимаю, что все наши ссоры и раздоры — такая мелочь. Жалею ли я? Очень.       Понимаю, что очень часто была резка с тобой. Жалею ли я? Очень.       Недалеко от дороги вижу столб. На нем огромное гнездо. Когда-то там жили аисты. Но они улетели навсегда. Они больше никогда не вернутся сюда. Гнездо разрушено.       Подъезжаю к трассе и понимаю, что тоже больше сюда никогда не вернусь.