Утро

Дин просыпается медленно, широко зевая, нехотя высовывая нос из-под теплого одеяла. Смотрит на электронные часы, и его недовольный стон заглушает подушка. Шесть утра. Ну какого он проснулся так рано? Взглядом он лениво скользит по номеру, различая нечеткие очертания предметов мебели, смотрит на пустующую соседнюю кровать, хмурится и принимает сидячее положение. Сэм обнаруживается возле окна. Он, подперев левой рукой щеку, а пальцами правой рисуя невидимые узоры на подоконнике, задумчиво смотрит на особо крупную снежинку на стекле. Кажется - он настолько ушел в себя, что не заметил, как проснулся брат. Тот усмехается, опускает ноги на холодный пол и, поежившись, подходит к нему. Дин не любит романтику, но всегда рад, что у них случаются такие моменты – только для них одних. Но, тем не менее, когда он обнимает широкие плечи и утыкается носом в лохматую макушку, он не сдерживается и фыркает: - Сэмми, ты и, правда, как девчонка. - И тебя с Рождеством, Дин, - слышит в ответ, и чувствует теплые ладони на своих руках. За окном морозное утро постепенно вступает в свои права. На площадке перед отелем ближний к их номеру фонарь освещает стенд с названием и фигуру Санты, которую, очевидно, ставят не первое Рождество – краска в некоторых местах облупилась, а бутафорный мешок подарков вот-вот отломится от общей композиции. Снег начинает идти быстрее, а через щели в раме слышны завывания ветра, Дин еще крепче прижимается к брату, стараясь продлить этот момент подольше. Сэм же просто улыбается и, закрывая глаза, еле слышно вздыхает.