Эксперимент

— Виски с колой, только без колы. Глубокий женский голос вывел из состояния вязкой дремы над собственным полупустым бокалом. Он приходил сюда каждый день, оставаясь до самого закрытия и иногда помогал смешливой официантке с размазанным именем на бейджике /то ли Кейт, то ли Джейт/ поднимать стулья на столы перед почти ритуальной помывкой полов. Уходить было некуда, не к кому и не зачем. Временное пристанище: маленькая съемная квартира с совмещенными удобствами, находилась в этом же доме, только двумя этажами выше и не вызывала ничего, короме глухого раздражения с легким налетом брезгливости. Не к жилью, довольно чистому, а к себе самому. В голове было пусто, ни единой мысли, и как-то гулко. Казалось, кто-то безжалостный ударил в Кунь-Луньский гонг и отголосок неумолимого длинного «боммммммммм» продолжает звучать, отражаясь внутри черепной коробки. Что-то такое, условно знакомое, было в этом голосе, заставившее слегка повернуть голову на звук, чтобы увидеть несколько купюр прижатых длинными женскими пальчиками с аккуратными короткими ногтями к полированной столешнице барной стойки. Тонкие запястья с голубыми дорожками вен на бледной коже, частично были прикрыты полосатыми трикотажными рукавами. На перефирии сознания заворочался, просыпаясь, чисто мужской интерес. Слишком давно у него не было женщины. Развод с Мэри Джейн отнял все силы: моральные и физические, оставив после себя пульсирующую черную дыру. А тут эта грустная незнакомка со своими красивыми руками и грудным голосом. Как же не вовремя! Или во время? Питер зажмурился и сделал очередную самую-глупую-вещь-в-своей-жизни — загадал, что если она не будет рыжей, то он попробует быть милым и быть может Мисс Идеальные Пальчики сегодня скрасит его одиночество. Всё же он симпатичный молодой мужчина, пусть и с парочкой лишних килограммов… — Ваше виски, мисс, — с глухим стуком стакан занял свое место. Этот момент показался идеальным, чтобы завязать знакомство. Повернуться всем корпусом и непринужденно ляпнуть какую-нибудь проверенную веками банальность. — Сложный день? Главное не забыть приправить слова улыбкой. Почти искренней: дамочка оказалась брюнеткой, да еще и пышная копна волос вилась словно у барашка. В детстве он видел таких, когда гостил на ферме у дальних родичей вместе с дядей Беном и тетей Мэй. Воспоминания отзывались теплом где-то внутри грудины, там где сердце. — Не сложнее чем обычно, — глядя на ряд разнокалиберных бутылок за спиной бармена пробормотала она. — Вчера не стало одного моего знакомого, а я пока еще не решила, как к этому отношусь. Не найдясь с ответом, Питер помолчал, но она наконец на него посмотрела. — Не принимайте на свой… — замолкнув на полслове, женщина — теперь он видел, что ей около тридцати, отшатнулась. — Не может быть! — её пальцы бесцеремонно схватили его за подбородок, покрутив из сторону в строну, подставляя под тусклый свет лампы, что висела над ними. — Феноменально! Такое сходство… — свободной рукой она шарила в сумочке, чтобы спустя минуту извлечь наружу большие круглые очки и водрузить их на нос с небольшой горбинкой. Не красавица — слишком длинное лицо, но от глаз, ставших большими из-за линз, взор отвести невозможно. Он мог бы легко вывернуться, но хватка сильных пальцев была приятна. — Вы старше и этот цвет волос, — она задумчиво пробежала по нему оценивающим взглядом, от чего Паркер ощутил себя если не лабораторной мышью, то подопытным кроликом. Хотя кролики с их бурной сексуальной жизнью иногда вызывали зависть. — Все рассмотрели? — он усмехнулся, мягким движением убирая чужую руку. — Нет, не все, — впервые за вечер на тонких губах появилось подобие улыбки. — Как вы относитесь к экспериментам? Сумасшедшая. Сейчас он понял это отчетливо. Лихорадочный блеск глаз был слишком хорошо ему знаком по прошлой жизни. Именно эти огни в глазах объединяли Доктора Конорса и Тони Старка, когда они стояли на пороге своих открытий. — И что это за эксперимент? Договорить ему не дали, буквально заткнув поцелуем. У него было много любовниц и одна болезненная любовь, но так его еще не целовали. Бесцеремонно, грубо и горько. Наконец, незнакомка ощутимо укусила его за нижнюю губу и, слизнув выступившую каплю крови, отстранилась. — Вы мне подходите. Давно хотела проверить одну вещь, а тут вы, да еще и так вовремя… — К тебе или ко мне? — говорить на «вы» со своей будущей любовницей — сейчас было кристально ясно, что их планы на вечер совпали как фигуры в тетрисе — было странно. — Эй, — проигнорировав его вопрос, она обратилась к бармену. — Здесь есть поблизости приличный мотель? — Я живу над баром, — пускать все на самотек было не в его привычках. Достав из кармана треников несколько зеленых банкнот, он кинул их на стойку и поднялся, взяв свою новую знакомую за ладонь, казавшуюся крошечной в его руке, потянул к выходу. — Я Оливия, — сейчас, когда они стояли рядом, было понятно, что она не уступает ему в росте. Высокая и худенькая. Модель? Хотя, какая разница. — Зови меня Питом, Лив, — на язык просилось «крошка» или «детка», но скатываться до дешевого псевдобрутального кино не хотелось. Паркер никогда не самоутвержадался за счет принижения женщин — этого и так хватало на супергеройской работе. — Лив меня зовут только друзья, для всех остальных я — Оливия, — ни капли смущения или снобизма, простая констатация. — Я понял, Маслинка. Любопытство в её глазах выглядело настолько интригующе, что он с трудом сдерживал победную ухмылку. Она хохочет так искренне, что ему становится неловко из-за собственной мальчишеской выходки. Дорога до его жилья не занимает много времени, правда не повторяй они опыт с поцелуем, через каждые полметра, то добрались бы еще быстрее. Входная дверь распахивается от пинка, хлипкий замок отлетает и падает на пол. Не разрывая поцелуй, Питер наощупь захлопывает слегка перекосившуюся дверь и увлекает её в единственную комнату с небольшой полуторной кроватью. В кулачках она сжимает лацканы его пальто, притягивая так сильно, что он удивляется откуда столько мощи в этой чудовищно желанной женщине. Она трется о мачту, в которую превратилась ширинка его треников, вызывая стон и толкает его спиной на кровать. Он больно ударяется поясницей о жесткий матрас, но когда она, оседлав его бедра, приятной тяжестью оказывается сверху, то все отходит на второй план. Остается главное. Он. Она. И её руки остервенело стаскивающие пальто. — Фанат? Питер приподнимается, чтобы ей было удобно. Суть вопроса до затуманенного возбуждением разума доходит не сразу. Понимание пронзает резко, словно электрический разряд. Костюм. Там, под слоем верхней одежды, долбанный костюм. — Да, люблю Паучка, — откровенный бред даже звучит жалко. — Я вот похоже тоже, люблю. Развить тему мешают её пальчики, уже справившиеся с завязками штанов и сейчас оглаживающие самое дорогое, нахально выскочившее прямо в алочные ручки. Подхватив под бедра он стаскивает её с себя, одним плавным движением оказываясь сверху. Рывок и Питер стягивает с нее джинсы вместе с трусами, отшвыривая их в сторону. Если бы его спросили какого цвета на ней было бельё Питер не ответил, слишком давно у него не было секса, чтобы он акцентировал внимание на таких мелочах. Где-то на переферии вертится мысль о том, что он действует как насильник, но полосатую водолазку она с себя стаскивает сама, нетерпеливо порыкивая, а затем охватывает его бедра своими бесконечными ногами максимально открываясь. Паркер понимает, что пропал. — Сейчас… презерватив… в заднем кармане… Дрожащей рукой он нащупывает гладкий квадрат упаковки. Надорвать краешек, извлечь латексный круг и зажав кончик между большим и указательным пальцами раскатать по всей длинне. Механическое действие, уже давно отработанное до идеала, не мешает рассматривать её. Разгоряченная, с блестящими похотью черными глазами, она оглаживает ладонями свою небольшую упругую грудь, теребит, перекатывая между пальцами, крупные коричневые соски и мучительно-сладко трется об него промежностью, откровенно кайфуя. Эгоистка, плевавшая на его желания и точно знающая чего хочет и как этого достичь. Проникновение выходит резким, даже болезненным, но Оливия стонет и только крепче сжимает его бедрами. Двигаться медленно и ритмично, словно в ванильном кино для девственниц, не получается, но это им и не нужно. Смотреть на нее сейчас — дополнительный кайф. Кончики пальцев сжимаются, по коже проходит волна дрожи. — Я скоро кончу, — предупредить заранее кажется правильным. — Тогда я сверху. Перекат выходит слаженным, словно они не первый раз оказались в одной постели. — Сдвинь ноги вместе, — не просьба — приказ. Сейчас он легко мог представить ее с погонами на плечах, гоняющую новобранцев. Модель? Да он слепой идиот! Она резко опускается на его член, принимая его полностью, а затем отклоняется назад. — Сожми соски. Груди подпрыгивают в так ее движениям практически перед самым его носом — поистине завораживающее зрелище. Питер касается этого великолепия, испытывает глупую мальчишескую радость от того насколько правильно полукружья умещаются в ладони, и послушно сжимает соски, слегка выкручивая, получая в награду довольный стон. Наверное, Лив оценила бы зажимы с тонкой цепочкой, такой чтобы он мог за нее тянуть… Оливия опускает руку между ног и начинает надавливая ласкать клитор круговыми движениями. От финиша ее отделяет несколько сумбурных движений. Внутренние мышцы сокращаются еще плотнее обхватывая член и чувствуя это Питер перестает сдерживаться. Он давно не верит в добрые сказки про «жили долго и счастливо и кончили в один миг». Самооценку не задевает, если он получает разрядку быстрее, ведь всегда можно долюбить партнершу пальцами или языком. Жизненный опыт подсказывает, что и часовая долбежка далека от идеала. Он же Человек Паук, а не Человек Дятел. Олива хоть и дерево, на бревно тоже не похожа: она самозабвенно подается навстречу, царапает его плечи и кусает за шею. Ни капли артистизма, ей просто так нравится. Удовольствие разрушительной лавиной проходит по телу и схлынув оставляет после себя блаженную пустоту. Стянув презерватив Питер завязывает его узлом и закидывает куда-то под кровать. Последний раз он делал так черт-знает-когда — еще в колледже. В их супружеской спальне Эмджей за такое могла и убить. Да и не предохранялись они в той, другой жизни… Оливии было плевать. Ведь это была не ее постель. Не ее мужчина. Не ее жизнь. Она сытой кошкой растягивается поверх него. Горячая тяжесть женского тела умиротворяет. Разомлевший, он рассеянно проводит ладонью по ее спине от лопаток до поясницы, очерчивает бедра. Глаза сами собой закрываются, можно расслабиться: об опасности всегда предупреждает Чутье Паучка, но сейчас оно молчит. Оливия перебирает пальцами его отросшие пряди и шепчет на грани слышимости куда-то в район шеи: — Если бы не этот цвет волос… Плечу становится мокро, но Питер предпочитает этого не заметить и промолчать, лишь прижимает ее сильнее, свободной рукой накидывая сверху одеяло. Точно также он старательно не замечал слез другой — своей женщины, на протяжении нескольких лет делал вид что ничего не происходит. Все в порядке. Все как обычно. Гора пустых коробочек из-под тестов в урне — просто мусор, за которым ничего не скрывается. Вот только иногда «ничего» — это ответ. *** Питер просыпается резко, словно выныривает из-под толщи воды. Оливия ушла с рассветом. На автопилоте идет в ванную. В трубах сильный напор и струя воды из крана разбивается о фаянс раковины, брызгами заливая пол. Вода такая холодная, что сводит пальцы. Он плещет в лицо и это работает лучше кофе, но хуже Фьюри. На ощупь хватает полотенце, вытирает лицо и смотрит в зеркало. Секундный ступор сменяется смехом. Из зеркала помимо отражения собственной помятой физиономии с заросшим подбородком на него смотрит белый размазня-смайлик рядом с которым зубной пастой нацарапано: «Эксперимент удался». Вот только номер телефона она так и не оставила.