Мне от дождя на сердце стало лучше

      С усталым вздохом девушка роняет голову на стол, заваленный документами, прикрывает глаза и думает, как же ей надоела вся эта возня с бумажками. Надоело писать отчеты, в подробностях расписывая ход дела и переписывать их из-за неаккуратного движения руки, размазавшего ещё не высохшие чернила. Будь проклята её педантичность, не позволяющая предоставить начальству документы в непотребном виде (даже зная что читать их никто не будет)! Она и на себя ругается за то, что взялась отдуваться и за Наиба тоже.       Уложив голову на сложенные на столе руки, она с преисполненным недовольства лицом вглядывается в неспешно розовеющее, думая как Мистер Вывод небось уже бежит на свидание к Нидхогг, пока она тут строчит за них двоих.       Ну и счастья им да любви! Может тогда Наиб будет ходить не с таким угрюмым видом, а то уже морщинки появляются.       С очередным вздохом она тянется, разминая затёкшую после долгого сидения спину, и откидывается на спинку стула, с какой-то маленькой радостью подмечая, как же все-таки эта роковая женщина в чёрном кожаном пальто повлияла на её коллегу. Он стал меньше курить, выпивает не так часто (ну, по крайней мере не в одиночестве), у него чаще бывает хорошее настроение, и она иногда замечала, как он украдкой улыбался себе под нос, вспоминая что-то (вероятно связанное с Нидхогг). Интересно, каково это — влюбиться? Леди Правда за свою жизнь прочла не так много романов, но испытать описываемые там трепет в сердце и бабочек в животе — было её маленьким и наивным желанием. Каково это, когда от одного взгляда на человека, в твоих глазах читается вся любовь к нему, как у Наиба при взгляде на Марту? Когда даже с напускным пренебрежением и важным видом в голосе скользит теплота? Эмма надеется, что однажды тоже поймёт.       Когда с победным «ну наконец-то!» на последней бумажке ставится точка, солнце уже успело сесть, а погода решила сопроводить триумф усталой девушки симфонией стука капель об окна. Замечательно. Леди Правда с мрачным видом постукивает сложенными в стопку бумагами по столу, ругается на эту противную лондонскую погоду и на то, что обманулась ясным утренним небом, решив не брать с собой зонтик. Она натягивает любимое клетчатое пальто и спускается к выходу по лестнице, попутно представляя, как по приходу домой повесит вещи сушиться, сделает себе горячий чай и завернется в несколько пледов, меланхолично вслушиваясь в успокаивающие звуки дождя. Эмма довольна своей жизнью, правда.       Она любит работу детектива. Каждое расследование для неё словно приключение, наполняющее жизнь красками и опасностью. У неё замечательные друзья и коллеги, и очень уютная квартирка. Раньше она о таком и мечтать не смела. Но иногда в груди скребется такое противное тоскливое чувство, которому она не в силах подобрать название. Ей не хочется называть это одиночеством, ведь рядом (почти) всегда есть Наиб, который для неё сродни брату, пусть он и все чаще удаляется по вечерам в компании Марты.       Возможно ей тоже хотелось бы любить кого-то.       Возможно без возможно.       Холодный ветер подул в лицо, чуть не сорвав с неё кепку, стоило девушке только приоткрыть дверь. Эмма скорее выпрыгнула на крыльцо, придерживая головной убор. Лило как из ведра.       Какое-то время девушка обречённо стояла под козырьком, уставившись в ночное небо, не желая прощаться с остатками тепла и сухостью.       — Простите? — женский бархатистый голос вывел её из оцепенения. — Леди Правда, если не ошибаюсь?       Эмма даже не заметила, как женщина, одетая в жёлтый дождевик и держащая над собой такой же зонт, подошла к ней. Она так… выделяется на темно-сером фоне улицы, будто случайно выросший посреди поля подсолнух.       Как она могла ее не заметить вообще?       — Не ошибаетесь. Вы что-то хотели? — она чуть приподняла козырёк кепки, поправляя её.       — Разве что протянуть зонтик помощи, — на лице незнакомки расцвела очаровательная улыбка, и Эмма самую малость… покраснела.       — Что вы, мне не далеко идти, да и утруждать Вас…       — Бросьте, Вы только скрасите мою вечернюю прогулку, — она приподняла зонт повыше и чуть наклонила его в сторону девушки, и та растаяла от прекрасной улыбки этой женщины.       — Тогда с вашего позволения… — шажок на промокший асфальт, и они уже под одним зонтом, плечо к плечу неспешно ступали по мостовой. — Могу ли я узнать имя моей спасительницы? — Леди Правда на деле от чего-то чувствовала себя до ужаса смущенной, но старалась не подавать виду.       Увы всё с треском проваливается, стоило бархатному смешку коснуться её ушей.       — Боже, совсем забыла представиться — я мисс Дайер, но для вас просто Эмили.       И она подмигнула.       У Правды сердце сделало кульбит.       Ой, господи.       — Тогда для вас я просто Эмма, — забавно, но от чудесного мягкого смеха новой знакомой ей стало тепло на сердце.       Завеса дождя ограждала их от окружающего мира и ночного шума, будто во всем городе остались лишь они вдвоём под ярко-желтым зонтиком, болтающие о всяком с неподдельными улыбками. Леди Правда рассказывала про последние расследования во всех подробностях, что могла вспомнить, пока Эмили заинтересованно задавала уточняющие вопросы и улыбалась, словно ей зачитывали не детективную сводку, а роман.       Эмме это искренне нравилось.       Когда они дошли до её подъезда, дождь уже почти стих, лишь редкие разбивающиеся о мокрый асфальт капли стучали на прощание. И мир вокруг них снова ожил, донося до ушей звуки машин и выбегающих на улицу детишек, будто дождевые тучи унесли с собой таинство их единения. Детектив даже немного сожалела, что дождь кончился…       — Спасибо за зонтик и прекрасную компанию, Эмили, — Эмма с некоторой грустью смотрела на небо, пока женщина рядом отряхивала и собирала свой ярко-желтый зонт. Она была бы не против пройтись подольше. — Это была очень приятная прогулка.       — Воруешь мои слова, детектив, — Леди Правда прыснула в ладошку, завидя “надменную” улыбку на лице своей компаньонки. — В таком случае поблагодарю тебя за приятную беседу и прекрасную улыбку.       Захихикали они обе.       Эмма вглядывалась в лицо новой подруги. Если быть честной, то ей совсем не хотелось прощаться. Она бы хотела рассказать кучу всего другого, расспросить её саму, услышать больше её бархатистого смеха…       — Не была ли бы ты против обменяться адресами? Я бы желала встретиться вновь.       — Ох, не переживай об этом, Эмма, — протянув руку к чужому лицу, ласковым неспешным движением женщина заправила светлую прядку собеседницы за ухо, что стремительно заалело. — Я приду с дождём.       Сидя на уютном диване в своей уютной квартирке, Эмма думает о женщине-подсолнухе и о том, как благодарна, что живет в дождливом Лондоне.