midwinter

чонвон болтает ногами, сидя за небольшим обеденным столом. в воздухе витает запах свежеприготовленных тостов, от которого спросонья буквально кружится голова. раннее зимнее утро располагает к ленивому завтраку в попытках более-менее очнуться и согреться, не касаясь ногами холодного пола. хисын, который проснулся задолго до младшего, уже вовсю занимается тем самым завтраком. чонвон листает сводку погоды и новостную ленту, нетерпеливо ожидая, пока хисын намажет ему тосты самым вкусным в мире банановым джемом, который он едва выпросил у старшего во время прошлого похода в магазин за покупками. — и какао, и можно сегодня не идти на учёбу? — хисын перестаёт заниматься готовкой и недовольно оборачивается на чонвона. — пожалуйста, хён. у чонвона какао стоит где-то на одном уровне приоритетов вместе с прогулами уроков. хисыну определённо стоит начать беспокоиться о том, как легко он об этом говорит. а ещё у чонвона выпускной класс и почему-то полное отсутствие волнения по поводу экзаменов со стороны родителей. хисын этим бессовестно пользуется, позволяя часто оставаться у себя, но всему, вообще-то, есть предел. ему тоже хочется видеться чаще, но здравый смысл, как и будущее чонвона, всё ещё выше. — твои экзамены меньше чем через полгода. — ну пожалуйста, могу я хотя бы день провести с тобой? умоляющий тон сводит хисына с ума. если чонвон продолжит, то ему будет позволено вообще забыть обо всех домашних заданиях и учёбе, но хисын не может проигнорировать остатки своей совести, даже смотря в эти милые кошачьи глазки. чонвону бы сейчас замяукать для полной картины. — ты проводишь со мной практически всё свободное время, но тесты сами себя не прорешают, верно? сейчас как раз тот момент, когда всё-таки нужно думать головой, а не вестись на поводу у своего сердца, которое так некстати забилось у хисына чуть быстрее от всего этого безобразия. чонвон дуется, но не может не согласиться. он замолкает на время, что ни в коем случае не означает, что он сдался. у хисына внеплановый выходной на работе, который чонвон хочет нагло присвоить себе. младший нетерпеливо ёрзает на стуле, на который забирается в итоге с ногами, чтоб уткнуться в окно, устроив локти на подоконнике. — на улице так хорошо, — мечтательно тянет чонвон. даже этими простыми словами без какого-либо подтекста он давит на жалость. хисын прекрасно знает о том, что зима – любимое время года чонвона. и всё, чем хотел бы сейчас заниматься младший, так это не вылезать с улицы, не переиграв во всевозможные зимние забавы. вероятно, втянув хисына в каждую из них. чонвон так близко подвигается к окну, что ещё чуть-чуть и случайно ткнётся в него носом, как котёнок. у хисына в этот момент джем с ножа капает мимо тоста прямиком на деревянную доску. он тихо вздыхает, чем отвлекает чонвона от созерцания. — так что, хён? — что? — прогуляемся? хисын был уверен в том, что своих попыток он не оставит. слишком уж велико навязчивое детское желание расслабиться и забыть обо всём, хотя бы на один день. — твои занятия начнутся через два часа, а ты всё ещё сидишь в пижаме. — я соберусь через пять минут, если ты хочешь, но только не на учёбу. ну пожалуйста, — чонвон даже вскидывает руки в умоляющем жесте. хисын сдаётся, пытаясь принять поражение с невозмутимым лицом. в конце концов, чонвон очень усердно учился в последнее время, игнорируя отдых в выходные дни. может быть, ему это даже пойдёт на пользу. — так и быть. хисын ставит перед ним тарелку с щедро намазанными тостами. — а какао? — ну, либо одно, либо другое, — хисын пожимает плечами, прекрасно понимая, что выглядеть это может довольно жестоко, но прогулять один учебный день с его разрешения уже слишком за сегодняшнее утро. чонвон опять предсказуемо дуется, но расправляется с тостами за какие-то две минуты, со всей серьёзностью отнесясь к своему обещанию собраться как можно быстрее. хисын собирается не то чтобы медленно, но ни в какое сравнение не идёт с младшим, который вот уже десять минут со скучающим видом наблюдает за ним, и ведёт он себя подозрительно тихо, даже не высказывая недовольства. наверняка, чтобы хисын вдруг не передумал, отправив его прямиком на пары. — там идёт снег? чонвон радостно кивает. хисын снимает с вешалки свой длинный шерстяной шарф и укутывает им чонвона по самые уши, одновременно игнорируя недовольные взгляды младшего. — ну, теперь готовы. чонвон, не успев его толком дослушать, выпархивает на лестничную площадку и нетерпеливо мнётся у лифта. хисын, возможно, о своём решении ещё пожалеет, но загнать младшего обратно домой уже не получится. он запирает дверь, давая негласный сигнал чонвону со всей силы жать на кнопку вызова. — я хочу пойти на пляж. — слишком… холодно. не находишь? — ну хён! — чонвон тормошит хисына за рукав пальто. — ладно. в принципе, хисын предвидел такой вариант развития событий. за последние дни снег практически не выпадал, не считая жалкие попытки природы, которые смогли вылиться лишь в тонкий покров на поверхности земли. никаких тебе фигурных уточек из снега, ангелов и игр в снежки, так что список вариантов времяпрепровождения на открытом воздухе значительно сужается. тем не менее, чонвон любит зимнее море даже больше, чем всё вышеперечисленное. было бы странно, не предложи он эту идею самой первой. они выходят из подъезда, и чонвон сразу поднимает голову к небу, по-детски радуясь редким снежинкам, падающим ему на волосы. — так классно. чонвон берёт хисына за руку, чтобы вести его за собой. младший определённо чувствует себя хозяином этого дня, получив официальное разрешение. у чонвона тёплые ладони, но хисын всё равно тянет их руки к себе в карман, чтобы было теплее. отмороженные пальцы ему не нужны, а чонвона ещё дома у порога стоило отругать за отсутствие перчаток. благо до пляжа идти не больше пятнадцати минут, потому что хисын живёт не в центре. от дома чонвона пришлось бы ехать около часа. сам чонвон уже не может сдержать восторга при виде воды. он высвобождает руку и бежит к бортику, огораживающему пляж, а потом забирается прямо на него, осматриваясь по сторонам. — красиво, да, хён? последний раз они выбирались к морю больше года назад, да и тогда была не зима. сейчас впечатления совсем другие, с чем не может не согласиться даже хисын. нет убийственной влажности и огромного сборища людей. сейчас они тут одни, что большая редкость. — ага, и правда. — а ты не хотел идти. чонвон оборачивается на хисына, а в глазах у него пробегают совершенно знакомые искорки. хисын чувствует, что надо быть начеку, потому что взгляд младшего не сулит ничего хорошего. чонвон загорается очередной безумной идеей. хисын едва успевает его остановить, прежде чем тот быстро спрыгивает с бортика и абсолютно безрассудно бросается к ледяным приливающим волнам, будучи в одних старых кроссовках. — скажи мне, ты с ума сошёл? хисын реагирует быстрее. считывает желание младшего по глазам и успевает ухватить за капюшон меховой куртки, словно нашкодившего котёнка. ему приходиться слегка повысить голос, иначе до разума чонвона не достучаться, хоть он и сразу жалеет об этом. — пусти, хён. — не лезь к воде, я тебя прошу. она же ледяная. — и в мыслях не было, — вот же, врёт и не краснеет. — тогда куда ты так сорвался? — хотел посмотреть поближе. хисын сомневается и не верит, но пальцы разжимает. не держать же его вечно рядом с собой, ведь не маленький. чонвон и правда подходит ближе к границе прилива, останавливаясь где-то в трёх метрах. — я не буду тебя лечить, если ты пойдёшь дальше, слышишь, чонвон? ветер холодный. оба знают, что будет. — будешь лежать дома в полном одиночестве с горячим лбом и полным носом соплей. и это тоже неправда, но хисын больше не предпринимает никаких попыток воззвать к здравому смыслу, лишь наблюдая за порывом юношеской глупости. он уже прикидывает, не закончилось ли в его домашней аптечке жаропонижающее. чонвону оно понадобится с вероятностью в девяносто девять и девять десятых процентов. чем бы дитя ни тешилось, как говорится. хисын жалеет о своей слабости тут же, видя, как чонвон убегает от него на достаточное расстояние и сбрасывает буквально на бегу свои кроссовки, оставаясь только в носках на холодном песке, но и то ненадолго. у хисына включается кино в замедленной съёмке. чонвон делает несколько шагов по сырому песку и оборачивается, широко улыбаясь. когда он стягивает носки, оставаясь босиком, ужас прибивает хисына к месту, делая неспособным не допустить того, чего бы младшему там ни вздумалось. хотя и при своей самой быстрой реакции хисын не успел бы остановить чонвона от его побега босыми ногами к ледяному приливу. мать чонвона его убьёт точно, когда мелкий завтрашним утром сляжет с температурой под сорок. чонвон бежит навстречу волнам, а потом визжит так громко, чем выводит хисына из транса. он тут же оказывается рядом с чонвоном и тащит его за талию подальше от коварного прилива, который так и жаждет укусить чонвона за пятки ещё раз. чонвон смеётся и вырывается, будто полученных острых ощущений ему было мало. хисын правда старается не только его удержать, но ещё и не сделать больно, что выходит так себе, потому что энергии у младшего хоть отбавляй. в конце концов, даже чёртов песок играет против хисына, разъезжаясь у него под ногами, после чего он не в состоянии удержать их обоих. хисын падает на песок первым, а чонвон следом за ним и ещё больше заливается смехом от этого. когда чонвон слезает, хисын наконец принимает сидячее положение и очень недовольно смотрит на младшего, которого уже начинает слегка потрясывать от расползающегося по телу озноба. чонвон виновато ступает за своими кроссовками, а хисын всё так же сидит и не сводит с него глаз. слава богу, найки чонвона валяются на таком близком расстоянии, что до них рукой подать. хисын сможет даже сам дотянуться, если этот ребёнок решит снова что-нибудь учудить. недовольно разглаживая руками длинное пальто, хисын слегка отвлекается, даже не соображая, что чонвон собирается делать. младший забирает сначала свои носки и уже расправляет их, готовясь надеть на ноги. хисын вовремя выхватывает носки чонвона, пока тот не успел этого сделать. на удивлённый взгляд он спокойно объясняет очевидную вещь, что не хватало ему ещё надеть носки на сырые ноги, чтобы за пару часов на холоде они закоченели насовсем. хисыну нужно выдать медаль за самообладание, потому что внутри он уже весь переругался и на себя, и на чонвона в том числе, а младшему – благодарить вселенную, что на брюках хисына сегодня нет ремня, иначе бы до дома он с целой и невредимой пятой точкой не дошёл. — иди сюда. ругать чонвона за сделанное уже бессмысленно, но хисын всё равно всем своим видом должен показать, что такую выходку не одобряет. если бы только хисын был строже, а не шёл каждый раз на поводу у младшего, чем делал ему только хуже. хисын сколько угодно можно строить осуждающее лицо, но в первую очередь ему нужно позаботиться о чонвоне и обозначить, что с сырыми ногами он больше и шага не сделает, тем более в сторону воды, даже если и очень захочется. — ну? хисын вытягивает свои ноги и хлопает по коленкам в призывающем жесте. если сам он и может посидеть на песке, то чонвону этого не позволит, ему вообще хватит на сегодня. чонвон дуется, но всё-таки слушается. он кое-как усаживается и сразу скрещивает ноги на коленках хисына, чтобы больше не касаться холодного песка. — боже, ну не так, вон-и. хисын легонько хлопает чонвона по голени, а затем развязывает пояс на пальто, разводя полы в стороны. — просто обними меня ногами. чонвон неуверенно корячится, но всё же делает так, как просит хисын для его собственного же блага. хисын шумно вздыхает от того, как холод пробирает поясницу. неприятно, но согреть своего несносного ребёнка важнее. чонвон не связывает холод с лицом старшего, который явно не в настроении настолько, что даже сопит от раздражения. — ты злишься? — разве я злился на тебя когда-нибудь? чонвон замолкает. — тогда расстроен, что я тебя не послушал? — слегка. чонвон поджимает губы и опускает голову. хисын предупреждал его несколько раз, да и он сам прекрасно всё осознавал, но этого было мало. импульсивное желание в моменте перекрыло всевозможные последствия. в этом весь чонвон — в своих безумно хаотичных желаниях. не сдержался, потому что слишком сильно хотел ощутить каково это: коснуться босыми ступнями волн зимнего моря. сейчас дрожь пробирает всё его тело быстрее, чем он мог себе представить. на улице близкая к нулю температура, и стоит признать, что в какой-то степени это было и правда глупо. хисын всегда во всём абсолютно прав, но чонвон с трудом признается в этом лишь в своих собственных мыслях. на деле он бросает мимолётный взгляд на хисына и снова опускает глаза. — можно я… чонвон поднимает руки с намёком, что хочет обнять хисына ещё и руками. хисын без лишних слов притягивает чонвона ближе, насколько это возможно. сам перемещает ледяные пальцы чонвона к себе на талию, отчётливо их чувствуя даже через свитер. чонвон утыкается в плечо и обнимает всем телом ещё крепче. хисын позволяет, как и позволял ему всё до этого. — нравится болеть? — нравится, когда заботишься обо мне. и это было круто, даже если ты будешь и дальше ворчать, припоминая мне по каждому поводу и без повода. — обязательно буду. хисын верит и не сомневается в том, что это стоило того, а также сомневается, что не выкинул бы что-то похожее, будь он на пару лет младше. разница только в том, что за чонвона он отвечает теперь в полной мере, как один из тех типичных ответственных взрослых, которые обязаны контролировать все ситуации. чонвон только сильнее ластится к нему, хоть и почти согрелся. хисын не возражает, потому что так действительно теплее, и так ему нравится больше, чем просто держать чонвона за руку, как это обычно бывает. — я бы мог сидеть так вечность с тобой. — я тоже, котёнок, но уже холодает. чонвон кивает и встаёт, нехотя отрываясь от хисына, чтобы наконец надеть носки и обуться. к тому же, сидеть столько времени на холодном песке хисыну, вероятно, было не совсем комфортно. время перевалило уже за вторую половину дня. через пару часов уже сядет солнце и потихоньку начнёт темнеть. чонвон даже вспоминает, что сегодня самый короткий день. самая настоящая середина зимы. ничего особенного, но вроде как символично? в любом случае этот день зимнего солнцестояния запомнится ему надолго посреди вереницы дней, так сильно похожих друг на друга. день, который они целиком провели вместе, наплевав на пары чонвона. хотя наплевал тут, скорее, один чонвон, а вот хисына пришлось уговаривать всеми мыслимыми и немыслимыми словами и уловками. чонвон улыбается своим мыслям, что не остаётся незамеченным. — о чём думаешь? — да глупости всякие. он моментально смущается и даже не думает делиться. хисын только хмыкает в ответ, а потом встаёт следом за чонвоном и оттряхивается. он подаёт младшему свою руку, чтобы больше не вздумал сбегать от него. чонвону и в голову бы такое не пришло. хватит ему шалостей на сегодняшний день, несмотря на то, что шалость всё-таки удалась. так что дальше пусть командует хисын во избежание всяких неприятностей. остаток дня они проводят в кафе, находящемся неподалёку. чонвон разводит старшего и на жареную курочку, и на токпокки, а на банановое мороженое с шоколадной крошкой получает отказ. хисын не соглашается ни в какую, медленно попивая свой кофе, а потом и вовсе угрожает, что сейчас же поменяет заказ у официанта, заменив любимую чонвоновскую кока-колу на термос горячего чая, раз младшему сегодня было мало поморозиться на пляже. — но здесь самое вкусное мороженое. — я не буду менять своё решение, чонвон. хисын непреклонен. в этой ситуации чонвону ничего не остаётся делать, кроме как просто смириться. и всё только лишь для того, чтобы избежать покушения на свою божественную колу, без которой, по его мнению, заказывать курицу вообще бессмысленно. принесенная еда кончается быстрее, чем всё остальное время её ожидания и готовки. они сидят в кафе ещё целый час, бесцельно смотря видео про котиков с телефона чонвона. хисын то и дело обращает внимание на увлечённого и безмятежно довольного младшего, думая о том, что не зря поддался на все уговоры утром, позволив чонвону прогулять один день. в конце концов, его оценки и правда на достаточно высоком уровне, а вместе они никуда за пределы его съёмной квартиры не выбирались не то что пару недель, а несколько месяцев. хисын просто наблюдает, слушает тихие смешки чонвона над ухом, запечатлевая этот момент у себя в памяти на долгое время. неожиданно чонвон дёргается, сворачивает все видео и долго рассматривает главный экран с кучей виджетов, в которых хисын даже не разбирается. — хён, сейчас будет закат, пойдём быстрее! чонвон берёт хисына за рукав и очень настойчиво тянет за собой, что тот едва успевает расплатиться за их обед-ужин одной купюрой налички, заодно оставив всю сдачу на чай. они в трёх минутах от набережной, и чонвон срывается на бег, потому что боится не успеть, хоть уже и видит садящееся солнце издалека. хисыну остаётся только не отставать от младшего. пляж, на котором они были, находится с другой стороны, но здесь открывается не менее чудесный вид. чонвон не может оторвать взгляда от оранжевого диска, который медленно скрывается за синим горизонтом. он поворачивается к хисыну и переплетает с ним пальцы, а потом закрывает глаза. — поцелуй меня. хисын наклоняется для того, чтобы мягко чмокнуть чонвона в лоб, предварительно убрав мешающую чёлку. чонвон сначала открывает один глаз и видит, что хисын уже вернулся к созерцанию захода солнца. — ты сегодня такой зануда. стоит чонвону только это сказать, как хисын тут же дёргает его на себя и впивается в губы самым настоящим поцелуем. чонвон вновь закрывает глаза, успев боковым зрением увидеть закат, и поддаётся. привстаёт на цыпочки, потому что хочет быть ближе. хисын целует требовательно, но всё ещё нежно. чтобы чонвон, который хочет большего, чем целомудренный поцелуй в лоб, был доволен. у чонвона слишком холодные руки, но невероятно тёплые губы, от которых не получается оторваться. хисын продолжает сминать их своими, но не слишком сильно, чтобы не причинить боль. он углубляет поцелуй и кладёт свободную руку на затылок чонвона, перебирая его волосы. чонвон забывает даже дышать, вспоминая об этом лишь тогда, когда хисын отстраняется первым. — а так? — а так очень даже ничего. хисын понимает, что избаловал чонвона до невозможности. и несмотря на это, всё ещё готов исполнять всё, что младший когда-либо попросит. в лучшем виде. домой они возвращаются, когда становится уже совсем темно, хотя на часах ещё нет даже шести. чонвон выглядит бесконечно довольным, и его настроение не может не передаваться хисыну. этот день определённо стоил всех пропущенных эн-ок в журнале преподавателей, о которых он завтра узнает от старосты, но сейчас ему нет до этого никакого дела. хисын первым проходит на кухню, по пути раздеваясь, и ставит чайник. — а сейчас я могу наконец получить какао? хисын оборачивается и вопросительно смотрит на чонвона. — ну оно же горячее? а я сегодня так замёрз… чонвон опять строит грустное лицо, и это чистой воды манипуляция, хоть и безобидная в большинстве своей сути. — если и дальше собираешься пользоваться такими радикальными методами, то я всерьёз задумаюсь о том, чтобы не пускать тебя к себе на порог. хисын говорит абсолютно серьёзно, потому что ненужных жертв здоровьем тут ему ещё не хватало. к такой ответственности он не готов, пока сам чонвон и не думает о том, чтобы себя беречь. безрассудный ребёнок. чонвон в это время снова наигранно дуется. всё ему сойдёт с рук и сходит прямо сейчас, потому что хисын достаёт из верхнего шкафа запечатанную пачку какао.