— Ты будешь нужна мне больше, чем я тебе.

Конная прогулка этим утром давалась мистеру Колборну немного сложнее обычного, но всё же шанс отвлечься от тяжелых мыслей был необходим, пусть и пришлось бороться с промозглым осенним ветром, так сильно разгулявшимся на побережье курортного городка. Раз, два, три - каждый удар копыт верного скакуна словно бы возвращал своему хозяину способность мыслить здраво, рассуждать с позиции зрелого человека. Раз, два, три - любимый аллюр казался спасением от душевных терзаний. Мужчина скакал галопом, уповая на то, что привычное ощущение полёта и свободы вернёт ему чувство самообладания и контроля. Тщетно. Раз, два, три - воспоминания вновь и вновь сковывали разум наездника. « – Мисс Хэйвуд…Я… – едва настигнув свою знакомую, начал мужчина. – Мистер Колборн, я не ожидала вас встретить в Сэндитоне. Паркеры уведомили меня о том, что вы и девочки давно переехали в Лондон, без намерения вскоре снова быть здесь, – Шарлотта поспешила выразить своё удивление раньше неожиданного собеседника. Кровь прилила к её лицу, едва покрыв щёки румянцем. Девушка отвернулась и смерила взглядом место их случайной встречи: безлюдный берег был гарантом приватной беседы, а шумные волны, которые так упрямо бились о береговые камни, возвращаясь затем в синее море шипящей пеной, тут же стали поводом к пристальному изучению, дабы избежать очередной встречи с проникновенными карими глазами напротив. – Наверное, самое правильное было бы так и поступить, ведь именно из-за вас мне необходимо было вернуться, – ответил Александр. Каждая секунда их встречи явилась для него сладкой мукой. – Я не хотел бы нарушить ваш покой своим появлением, могу только просить о снисхождении. С нашей последней встречи прошло уже немало времени, но более всего на свете её итог терзает мою душу. – Мистер Колборн, я счастлива вам сообщить, что вот уже несколько недель помолвлена с мистером Ральфом Старлингом, – отрезала Шарлотта. Она все ещё смотрела на волны, но это не помогло ей удержать подступившие слёзы. Невольно нахлынувшее чувство тревоги об утерянных счастливых мгновениях украло у мужчины всякую возможность контролировать мысли. Разве мог он себе представить, как сильно ему будет не хватать общества этой юной упрямой девушки. Колборн без тени стеснения изучал её, впитывал драгоценное время наедине, и не мог поверить, как всего лишь несколько месяцев назад от их поцелуев она становилась слабой и податливой в его руках. – Теперь, когда вы приняли предложение руки и сердца мистера Старлинга, у вас не осталось на сердце рубцов? Вы упоминали, что тоже пережили горе. Он стоял и смотрел ей в лицо до тех пор, пока Шарлотта мягко не произнесла: – У меня нет никаких сожалений. Мисс Хэйвуд все ещё продолжала смотреть на бушующее море. Сейчас вид иссиня-чёрных глубоких и неспокойных вод как никогда точно отражал состояние ее души. – Никаких… Разве могла она ответить, что сердце ее тосковало и болело от любви, которую он в нем пробудил после гибели Сидни. – И тем не менее их должно быть у вас немало, – возразил он. – Послушайте меня, я прошу! – начал Александр: – Мне совестно за моё поведение в нашу последнюю встречу. И тем более совестно, что я решил приехать в Сэндитон и высказаться перед вами откровенно в такое время, ведь вы, как я слышал, прибыли сюда на праздник мисс Лэмб. Конечно же, я желаю вам отдохнуть и хорошо провести время без каких-либо душевных мук, – мужчина говорил спокойно и сдержанно, стараясь не отводить глаз от Шарлотты. – О вашей помолвке я не мог знать, поэтому за то, как сказанное сейчас повлияет на это ваше решение, я тоже искренне прошу вашего прощения. Я соврал вам, когда сказал, что дом без вас опустел. Нет, на самом деле, эта пустота разразилась в моём сердце. У меня нет сил описать это чувство, Шарлотта. Сознаюсь вполне, что я не достоин вас; мой дурной характер, а главное - печальная судьба моей покойной супруги не могут представлять ничего заманчивого для такого сердечного и чистого существа, как вы. Я люблю вас. С самого первого дня нашей встречи вы завладели моим сердцем и разумом. Вы показали мне, что значит жить по-настоящему, жить ради будущего, которое может всё-таки быть прекрасным. Александр замолчал; его охватило волнение, которое все сильнее нарастало. Руки и голос его задрожали. Шарлотта наконец обернулась и заглянула в пылающие карие глаза. Она тоже дрожала, но, как могла, сдерживала слёзы. Лишь несколько солёных капель оставили своей след на лице юной девушки. – Я решился открыть вам всю душу слишком поздно; судите меня, если вам будет угодно. Зная все свои нравственные недостатки, признаюсь, я сомневался, чтобы вы платили мне взаимной любовью. Но вы позволили мне себя целовать, и я держал вас в своих объятиях. Так в моем сердце родилась дерзкая надежда. Будущее, в котором я сделаю вас своей женой. Когда же настала минута высказаться, и я готовился к разрешению вопроса, внезапно прошлое настигло меня в лице полковника Леннокса. Не могу сказать, каким его словам я позволил себе разрушить своё вновь обретенное счастье. Это всё же моя вина, ведь я посмел отпустить свою любовь. Безумием казалось мечтать о счастье с вами, учитывая мое прошлое, но ещё более безумно то, как все сложилось на самом деле. Шарлотта когда-то могла ответить на такое признание, что готова делить с Александром и горести и радости жизни. Она тоже любила его. Но эта любовь лишь причиняла ей боль. Сердца влюблённых трепетали и мучались от сожаления о принятых решениях. Разве возможно отныне что-то изменить? – Спасибо вам за вашу откровенность. Но какое теперь имеет значение то, что мы чувствовали в отношении друг друга? – спросила мисс Хэйвуд. – Мне страшно даже подумать, что, уже связав себя словом с другим, вы можете раскаяться в последствии за такую поспешность, – ответил Александр, к которому вновь вернулась твёрдость мысли. – Но если я скажу вам, – тихо продолжил он, – что очень бы хотел жениться на вас, что наше совместное будущее и счастье ещё возможно? – Даже если вы допустите такую глупость и предложите мне выйти за вас замуж, я могу только ответить отказом. Ее голос оборвался на последних словах. Шарлотта, как могла, старалась совладать с доводами рассудка. Она отвернулась, ведь говорить в лицо любимому совсем не то, что на самом деле в сердце, было невыносимым бременем. – Я должна идти, мистер Колборн. Меня ждут». Когда Александр Колборн наконец пришёл в себя, время близилось к полудню, и он был уже далеко от дома. Очертания деревьев в слепящем дневном свете стали невыносимо яркими, а их тени – короткими. Мужчина, растерянно глядя по сторонам, вдруг почувствовал, что что-то безвозвратно покинуло его тяжёлые мысли. Замешательство. Он понял, почему его возлюбленная так скоро выходит замуж за другого. И был все ещё зол на себя, на то, как опрометчиво принял решение за двоих, когда отпустил Шарлотту. Все его помыслы были обращены к ней. Колборн не мог оправдаться даже перед собой, что посмел не признать свои чувства гораздо раньше. Он должен был дать девушке свободу выбора, возможность вынести решение самой; может ли она принять его тяжелое прошлое, его характер, его детей и всё то, что им предстояло бы испытать в супружеской жизни. Ныне, когда эта возможность упущена, Шарлотта намерена залечить причинённые душевные увечья браком с фермером из родного края, человеком более приземлённым и обыкновенным. Было ясно, что она ничего к нему не испытывала. Прогулка помогла Александру немного улучшить настроение, и он подумывал уже было, не проехать ли ему дальше вдоль берега, как встарь, погрузившись поглубже в свою медитацию. Но он замерз. Надо было возвращаться домой. Мистер Колборн отвел Ганнибала, когда подъехал к стойлу, расседлал и вытер его, затем насыпал в кормушку овса и поставил рядом ведро с водой. – Спасибо, что довез до дома, мальчик. Теперь отдыхай, – конь, благодарно уткнулся в его ладонь мокрым носом. Во время ужина с девочками Александр ощутил лёгкое головокружение и накатившую слабость, укрепляющуюся во всём теле. Есть совсем не хотелось, но он стойко перенёс недомогание, чтобы провести время со своими детьми, и справиться о том, как прошёл их день. Затем все поднялись в свои комнаты, чтобы приготовиться ко сну. Колборн надеялся, что после крепкого сна почувствует себя лучше. Но за ночь он расхворался совсем. Простуда легко завладела им и, уложив в постель на весь следующий день, то бросала в жар, то била ледяным ознобом. Появился сильный, не дающий покоя кашель, и все в доме взволновались. Хотя доктор дал надежду, на то, что всё это временное явление, – Августа вот уже несколько дней не могла найти себе места. Она колебалась, стоит ли снова послать за доктором, или продолжить доверять первоначальному плану лечения. Больше всего на свете девушка боялась, что дядя повторит печальную судьбу своей супруги, её тети. Мисс Маркхэм хотела поговорить с кем-то о своих страхах, но был лишь один человек, одна молодая особа, которая бы точно её выслушала и поняла. Её охватило желание написать письмо мисс Шарлотте Хэйвуд, но эту мысль Августа отбросила, когда на третьи сутки дядя спустился вниз, чтобы справиться о домашних делах. Только потом она поймёт, что такое поведение было вызвано не улучшением состояния больного, а его беспокойством за домочадцев. Вскоре Александру стало хуже, более он уже не вставал с постели, жар и лихорадка не спадали, заставляя вертеться в голове бредовым мыслям и образам: то мужчине представлялось, что он чувствует на себе множество взглядов, то ему казалось, что вокруг него раскинулось целое поле земных васильков. Над полем раскинулось васильковое же небо. А прямо перед ним сидела, поджав ноги, знакомая девушка, водила ладошкой по голубым цветочкам и улыбалась ему. На ней было платье лазурного цвета с красивым вырезом и короткими рукавами. Оно необыкновенно шло ей. Был день и сквозь сонную пелену он смотрел в ее глаза, они выражали леденящую глубокую печаль. Она провела рукой по его густым волосам и, едва касаясь губ, поцеловала. Её горячее дыхание коснулось его щеки, когда он услышал: – Мистер Колборн, вы обязательно поправитесь, и всё будет хорошо. Вот увидите. Я говорила с доктором, – голос брюнетки был исполнен уверенной надежды. Он чувствовал, как сердце этого обольстительного существа билось подле его собственного. Девушка взяла ложечку, затем аккуратно накапав несколько капель лекарства, ловко дала их проглотить больному. – Ещё пара дней – и вы пойдёте на поправку! – Это было последнее, что Александр услышал, перед тем, как оказался в объятиях Морфея, а в воздухе растворилось имя, которое он произнёс: « – Шарлотта…? »