Чужой взгляд любимых глаз

...Клаус устремил взор на знакомую фигуру, что уверенно расправив плечи стояла перед ним. Тогда его сердце пропустило удар. Это был Бен... Не его Бен. Хотя поначалу казалось, что это мучительное наваждение- всего лишь призрак. Самый родной призрак на свете. Но что-то было явно не так... От этого Осьминожки исходило сильное напряжение. Ощущение постоянной угрозы. Как будто ему самому постоянно что-то угрожало. И хотя самая большая опасность исходила от обитателей где-то под его грудной клеткой, по-настоящему его Бен был другим. Несмотря на имидж "плохого парня"- но скорее книжного червя и ужасного (может, отсюда и прозвище "Ужас"?) зануды,- Бенерино всегда спасал его задницу так, как мог лишь он- одним своим присутствием. И неповторимой аурой тёмной тучки в идеальный солнечный день. Бен- незнакомец с лицом самого близкого и дорогого Клаусу человека- выглядел как насмешка над светлой памятью того, кто пожертвовал собой несколько дней назад, исчезнув навсегда... Как же Клаусу хотелось ощутить прикосновение живого брата!.. С чего же начать? Может, как обычно- вдруг вспомнит?.. ...Это явно было ошибкой, но и удар в челюсть от брата, который так долго был призраком, казался чем-то приятным... В некоторой степени. Хотя по сути Номер Два из академии Сперроу был тем ещё гадом. Или казался?.. Этот вопрос не давал покоя всё время, пока они находились в отеле, хотя медиум и пытался отвлечься. Как же много вопросов хотелось задать этому Бену... Но все они разбивались о реальность. Факты, с которыми и Клаус, со всеми его отношениями со смертью, тягаться не мог. Стоило лишь раз наткнуться на суровый и вместе с тем немного озадаченный взгляд брата, что раньше сопровождал каждый шаг, как все вопросы исчезали сами собой. "Почему ты не пошёл к свету сразу, поддавшись на мои уговоры? Ты же знал, что я могу наплести с три короба." "Как ты спас Ваню?" "Как поживает девочка на велосипеде?" Некому было отвечать, согревая взглядом карих глаз. Оставалась гнетущая, убивающая изнутри тишина от осознания, что родной человек был (и есть?) совсем рядом. Заглядывая в глаза этого Бена и не находя намёка на узнавание, хотелось выть. Начать снова травить себя- от отчаяния. Лишь бы не быть один на один с собственным бессилием... Неопределённось была настоящей пыткой, пока не пришло осознание. Бен ничего не помнит. Это вообще другой человек. А потому Клаусу не оставалось ничего, кроме как полюбить этого Бена ещё сильнее. Словно бы наверстывая упущенное. Осторожно нащупывая знакомые струны чужой души, постараться заполнить пустоту- по возможности, и его, и свою. Зная, что и он не был святым, когда вёл себя с Беном как последний эгоист, отказывающийся брать на себя ответственность за свою жизнь. Теперь же он старался показать новому Бену, что тоже чего-то стоит. Раз за разом придумывая ему нелепые прозвища. На свадьбе Лютера таща угрюмого Бенерино на танцпол самозабвенно и порой странно без пары извиваться под медляк- в качестве извинений за мальчишник, который Бен провёл в гордом одиночестве. Затем дурачась как в последний раз ( "они- всего лишь мальчишки, и плевать, что мир скоро будет разрушен"), чтобы наутро проснуться под бильярдным столом и в чужом чёрном пиджаке- в полной уверенности, что ночь была потрясающей, потому что они были вместе. Чтобы наутро разойтись по разным углам, потому что для Бена это слишком. Слишком весело, легко, живо- для того, кто потерял большую часть семьи несколько дней назад. Но Клаус готов понять и простить. Он всё понимает. И будет ходить за братом тихой дружелюбной тенью, пока тот не распахнёт кимоно души вновь. Хотя бы для него. Но главное, что заставляет медиума улыбаться даже в такой напряжённой обстановке- это осознание, что этот апокалипсис они с Беном всё-таки встретят вместе.