путешественник.
одно лишь имя — итэр, заставляет сердце биться чаще, а дыхание затрудняться. его пшеничные волосы, выразительные глаза, манящие губы и . . . самые тёплые руки.
он был зависим. и прекрасно понимал, что вскоре путешественник всё же найдёт свою сестру. найдёт, а после даже не попрощается с ним, а просто уйдёт с ней в закат. но нет, о архонты, алатус не позволит ему этого сделать. что угодно, но мальчишка останется с ним. и последний закат, который он увидит — сегодняшний. алый, наполненный кровью, болью и поистине пьянящей любовью безумца . . .***
— я хочу встретить этот закат с тобой, итэр. на самой высокой точке отмели яогуан. ты ведь пойдёшь со мной? — молвит тихо, причёсывая чужие волосы. — конечно, сяо! я буду очень рад сходить с тобой. только... если мы хотим успеть, то нам стоит отправиться уже сейчас. — чужие руки с собственных волос убирает и оборачивается, одаривая возлюбленного нежным поцелуем. столь мягкие и приятные губы накрывали его собственные, обкусанные и кровоточащие. кажется, ему было совсем плевать. невыносимо и отвратительно. сегодня тот выбьет из наглого мальчишки всю правду. всю желчь, что таится глубоко в его сердце. он затронет каждую нить его души, сыграет на ней, словно на лире, а потом разорвёт, вкушая чужие страдания. уничтожит его полностью, докажет, что вся его доброта лишь фальшь, которой тот окутывает себя с ног до головы. раскрасит смазливое лицо путешественника его же кровью, заставит пить её, словно воду, сломает ноги, чтобы тот не смел убегать, переломает ребра, сосчитав их перед этим, убеждаясь в чужой совершенности, которую так ненавидит. будет наслаждаться криками о помощи, что раздаются столь прелестным голосом, что становится тише с каждой секундой, вырежет эти до тошноты красивые глаза, раздавит их в руке, заставляя любимого съесть оставшееся. уничтожит, унизит, заставит признать, что он принадлежит только ему, а потом расцелует окровавленное лицо, нашептывая слова о безграничной любви, слижет чужую кровь, обнимет бездыханное тело и вонзит нефритовое копье прямо в любимое сердце. — можно я продолжу расчёсывать твои волосы, когда мы придём туда? — нежно шепчет в ухо путешественнику адепт, оглаживая чужую спину. — ты постоянно спрашиваешь у меня разрешения, прекращай, сяо. ты ведь знаешь, что тебе можно всё. пойдём, нам и правда не стоит задерживаться.***
дорога выдалась... поистине тяжёлой. предвкушение съедало сердце якши изнутри, хотелось прямо сейчас прижать наглого мальчишку к камню, достать из кармана заранее заточенный нож, и провести по им по стройному животу, вырезая фигуру кровавого сердца. нельзя, нет, не сейчас. — молвил себе в мыслях алатус, стараясь продержаться чуть дольше. — ещё совсем немного. весь путь занял примерно час, но теперь это было совсем не важно. он дождался. они стояли на той самой горе, о которой алатус так долго думал. мысли прерывает нежный голос итэра, что широко улыбался, показывая вдаль. — смотри, сяо, закат начинается! так красиво... я рад, что пришёл сюда с тобой. каждый раз, когда ты приглашаешь меня куда-то, потом это становится одним из моих самых любимых мест. и когда я туда возвращаюсь, я думаю лишь о тебе. я невероятно сильно люблю, тебя, сяо. — губы якши целует, крепко того обнимая. но алатус знал. знал, что всё это наглая ложь, которой путешественник кормит его последние несколько месяцев. адепт разрывает тошнотворные объятия, толкая возлюбленного на землю. — любишь, говоришь? наглая сволочь, как ты смеешь мне так долго врать? твоя любовь ничто иное, как позорная ложь. одной рукой горло путешественника сжимает, а другой оглаживает прекрасное лицо. — хотел потешиться со мной, пока рядом нет сестрички? а потом встретиться с ней, а обо мне забыть, как о чём-то незначительном? — руку от горла убирает, позволяя итэру отдышаться. — ты еще пожалеешь, что я не задушил тебя сейчас. я так долго ждал этого дня, итэр. сегодня полнолуние. в свете этой прекрасной луны я уничтожу твою слащавую оболочку, обнажу твою настоящую личность, и убью её за всё то, что ты мне сделал. но путешественник молчал. он не издал ни звука с тех пор, как смог отдышаться. неужто тот поверил в себя настолько, что посмел игнорировать? — с какой стати ты молчишь, итэр? раньше с твоих уст слетало столько слов о любви, а что сейчас? любви и правда не было? ты признаешь это? признаешь, что пользовался мной, пока нет сестрички? — ты обезумел, сяо. — шепчет итэр, пока с его глаз стекают невесомые слезинки. как он смеет лить слёзы сейчас, когда должен умолять о спасении? он всегда был непредсказуем, и даже сейчас ведёт себя не так, как должен. раздражало. с каждой пролитой слезой, алатус злился всё больше. хотелось плюнуть тому в лицо, смешать его горькие слёзы с грязью, но эмоции брали своё. раздражало. за это он ненавидел его ещё больше. он поистине любил его. так долго готовился к тому, чтобы доказать это. и даже сейчас он не мог причинить путешественнику боль. защитить, спрятать от всего мира, согреть и расцеловать — одарить неземной любовью. — почему ты плачешь, итэр? — спрашивает тихо, попутно оглаживая чужой живот. — ты ведь любишь меня? правда-правда? закат уже близился к концу, скоро луна взойдёт на свое законное место, и будет озарять мир своим тусклым свечением. якша снимает перчатки, оголяя руки, покрытые множеством шрамов, оставшихся после бесчисленных битв с демонами. — посмотри, итэр. как тебе, нравится? ты ведь столько раз просил меня показать руки, и что теперь? хочешь, я сделаю тебя таким же? тогда мы точно станем единым целым, а твоя лживая любовь обретёт хоть какой-то смысл. итэр не знал, когда упустил этот момент. он правда думал, что в их отношениях все в порядке, и даже представить не мог, что сейчас будет лежать, прижатым к земле собственным возлюбленным и наблюдать, как он над ним измывается. был ли переломный момент, когда? какая обида двигает якшей? за что и почему он сейчас расплачивается? он не знал, не мог придумать, и не мог прийти к логичному выводу. тело пронзала острая боль, растущая с каждым новым порезом на животе. он обречённый, который будет убит тем, кого так нежно любил... и любит до сих пор. даже сейчас, когда тот с безумными глазами острым лезвием режет ему живот. — ты чувствуешь, что у тебя на животе? это сердце, итэр, знак нашей безграничной любви. её ведь сложно описать простыми словами, верно? и путешественник чувствует, как резко приходится нож поперёк, зачёркивая вырезанное сердце. и вновь, только уже с другой стороны. кажется, тот вычертил крест... путешественник не был уверен. разум затуманился от полученной боли. ещё хоть один порез, и он точно потеряет сознание. алатус проводит ладонью по животу возлюбленного, вытирая кровь. а затем слизывает её с собственной руки, наслаждается моментом и вкусом, что так долго ждал. — это только начало, итэр.