еще встретимся

мать кира водит по друзьям, даже не спрашивая уже, а кир сам и привык. просто идёт вслед за матерью, несёт ее сумку и утыкается в телефон, переключая трек в наушниках, пока он с ними ждёт такси. он с ними. он с матерью и с каким-то очередным мужиком. о, у этой женщины столько друзей, особенно с деньгами. больше всего кир боится повторить свою мать. дети же всегда свою модель поведения берут с родителей. у него только мать. мать, которая столько проблем себе нажила, крутится по "просто друзьям", а кир следует за ней. мать будет говорить, что "вот дядя витя и у него есть много денег". кир уже выучил, что стоит брать в магазинах и что говорить. но всё-таки предпочитает молчать. даже не говорить ничего чаще всего. боится, что этот образ у него в голове займет особое место, что он таким же будет лет через пять. ему правда страшно, когда он задумывается об этом. кир делает музыку в наушниках оглушающе громкой, тогда таких мыслей не слышно. когда очередной дядя-как-его-там-блять-да-похуй покупает шампанское на самого себя и мать кира, везёт их на такси к какой-то сажелке в черте города, и все это в половину двенадцатого ночи, сам кир готов сигануть в воду с разбега и без сожаления. правда, стройным шагом идет в воду, когда мать спрашивает про глубину. а потом лишь смеется наигранно и заебанно, когда мать кричать начинает. она знает, что кир может утопиться. ему даже говорить не надо, сам прыгнет. стоит возле ублюдской беседки на берегу ебучей сажелки, обхватывая руками баночку гориллы. запивает это шампанским и утопает в музыке, которая вроде как раздражение от обстановки снимает. в никуда смотрит, натягивает рукава худака пониже, почти до кончиков пальцев. просто стоит и наблюдает за всем. слышит разговор матери и ее друга, но смысла не улавливает. чисто фоновый шум. можно не слушать даже, а потом просто на отъебись сказать «я прослушал, не знаю» и всем все равно похуй будет. кир себя морально убитым чувствует уже второй день. ноль эмоций, ни на лице, ни в мыслях. ничего ровное. только апатия и похуизм к ситуации, когда он вливает в себя вторую банку. энергетик уже безвкусный, мать всегда его покупает, когда приводит домой "друга". сколько он уже выпил их за последний месяц только сердце может сказать, если не остановится к хуям. киру похуй, он просто уже не чувствует ничего. позавчера мать его целый день у телефона провела, разговаривая с очередным другом, который у кира в школе иностранный раньше вел. сам кир его не знает, не застал то время, но этот мужик однажды пытался ему концепт олимпиады по биологии объяснить. он правда пытался запоминать, даже на город вышел, но похуй уже, к сожалению, было давно. на себя, на мать, на всех. просто в один момент все цену потеряло. он сам по себе, его родительница тоже. отец звонит иногда, раз в пару месяцев предлагает встретиться и откупается деньгами. кажется, родители его разводились раза три. сходились обратно, ссорились, винили друг друга, и кир тогда правда переживал. но еще он пережил и всех ухажеров матери. один умер, со вторым она развелась, от третьего сейчас избавиться пытается. заебись жизнь у него, даже заебаться успел, будто это все его отношения были. —«да ну нахуй такое», — проносится в голове. — «как же сложно все в этой ебаной жизни», — думает он, когда еще один глоток делает. у него в руке пластиковый стаканчик с шампанским, а еще новая алюминиевая баночка ягодного флэша. ради шутки он только гуглит, что будет если все это смешать, и тихо смеется в рукав толстовки. опускает пару шуток, чисто чтобы не быть молчащим силуэтом в стороне, ради приличия больше. отдает стаканчик, когда друг матери предлагает еще алкоголя. только от пива отказывается, оно ему по природе своей противно. в нем половина бутылки шампанского и уже две банки энергетика. ягодный и ещё какой-то, помнит только, что горилла голубая. вишня? да вроде нет. что-то, что он не помнит. вроде и читал, но забыл. телефон, где пятнадцать процентов осталось, наушники, что почти сели. хочется друзьям каким-никаким написать, пожаловаться на жизнь, но он только подруге кидает в телегу стикер и пишет, что бухает у лужи. нельзя назвать это, конечно, прямо бухает, но на культурно пьет не тянет тоже. везти начинает от выпитого, как только кир отталкивается от перил беседки. взгляд плывет, сам он плывет и радуется, что на водку не соглашался. сказал матери на ухо, что хуйня идея и брать это дерьмо лучше не надо. забивает хуй, когда видит на талии матери руку "друга". да поебать уже, если честно. деньги она на отъебаться даёт, значит похуй. просто отпивает ещё глоток флэша ягодного, да и отводит взгляд. только глазами вертеть может, если сдвинется сам, то пизданется точно. жалеет, что электронку не взял, а у матери сиги просить не хочется. даже если она сама ему покупает их по первой просьбе. удивительно только то, что единственный в плане послушания мнений для него остался брат. хоть и не родной, так, сын сестры матери, но все равно только его слова поддаются обработке в черепной коробке и не вылетают через долю секунды. да, ему он пообещал с курением не связываться, только электронки, потому что обоюдно решили — это прикольнее. а пачка сигарет все равно в руки матери переходит, как только кир штуки две скурит на балконе, глядя в темноту улицы. — «как же хорошо, когда матери на меня похуй», — и это не ложь. кир перестал нуждаться в ее внимании уже давно. когда надо было она пропадала сутками на работе, а кир тогда хорошо если в восьмой класс ходил. сам себе на уме, делает что хочет и с кем хочет. а теперь жалеет, ведь столько времени на хуевых людей потратил. со столькими общался, но в папке «близких» в телеграмме остались только двое. хороший друг и подруга, к которой он когда-то что-то испытывал. как оказалось, обычная привязанность, а романтическими чувствами там даже и не пахло. сам не понимает, какого хуя его повело только от бутылки шампанского, когда решается вокруг этого недо-озера пройтись. выкидывает стаканчик от алкоголя, все равно на нем бутылку закончили. банка от флэша летит в мусорку через пару шагов. смеется в рукав, когда мать и ее друг решают, куда дальше идти. — кир, куда ты хочешь? — спрашивает мать вдруг. — домой, — он отвечает честно, облокачиваясь на перила беседки и пряча лицо руками. решают, что вызовут такси к их дому, но этот дядя-хуй-его-знает-как-по-имени неожиданно предлагает к нему домой кира отвезти, а им с матерью еще погулять. на часах уже перевалило за полночь, кир утыкается в телефон, скатываясь по сидению такси вниз. — «заебался», — подводит он итог. — там мой сын дома, может поиграете во что, он тебя на год младше. тебе же сколько, семнадцать? — ага, — кир глаз даже не открывает. в наушниках какой-то жесткий трек, басы прямо давят на уши, а он почти засыпает под это. вроде что-то вспоминает, чем мать делилась, когда рассказывала о своём друге. только вот имя того парня вспомнить все равно не может. да и один хуй слушал он только краем уха, пропуская информацию мимо себя. это же мать, ее слушать уже давно не обязательно. просто не за чем, ведь информации какой-то действительно важной он от нее давно не слышал. максимум анекдот корявый, смеяться от которого только если от отчаяния, что родительница для него потеряна навсегда. просто надеется, что сын этого друга окажется нормальным, а не долбаебом каким-то. из машины почти вываливается, послушно следуя за матерью и ее другом. заходит в подъезд, в лифте прямо падает на стену. в квартире аккуратно разувается, а взрослые уходят, только запустив его. комната, что самой первой была по коридору, открывается. из нее заспанный парень выходит, который то ли заебался по жизни, как и сам кир, то ли спал, а его разбудили дверью хлопающей. — здорова, мужик, — кивает кир, отставляя кроссовки в сторону. стеснения перед пиздюком, что на год его младше не будет, пусть даже не надеется. будто это сын этого друга к нему в гости зашел, а не наоборот. — привет, — парень явно заебанный. потирает глаза, зевает, да и вообще помято выглядит. — ванная, если что, в конце коридора. там же туалет. меня зовут сережа. — я кир. — приятно. — ага. — «вот и поговорили, — думает кир, когда дверь за сережей прикрывается. из его комнаты какой-то свет идет, значит, что не спит. — или темноты боится, я хуй знает». моет руки каким-то приторно вонючим жидким мылом, а потом в ту же комнату идет, где сережа закрылся. сережа валяется на кровати, листая ленту какого-то приложения на ноутбуке. и делает он это так коряво, что правда верится — через силу заснуть мучается ради него. и с чего бы вдруг? неужели папаша его тоже решил облагоразумить подружиться? верится мало, хотя мать самого кира шептала почти то же самое, когда разворачивалась и шагала в лифт к дяде-да-реально-уже-похуй-как-там-его. — хочешь, можем посмотреть что-нибудь? — предлагает он, не поворачиваясь, когда слышит шаги кира. — давай, хули нет, — кир разрешения не спрашивает, просто перешагивает через парня, и укладывается к стенке. его кровать слишком большая, даже для двух человек. а потом сережу морщит, на что кир только усмехается. — че такое? — от тебя несет шампанским, — фыркает он, листая теперь вкладки и, видимо, правда ищет, что им посмотреть. — аниме, фильм или сериал? — поебать вообще, я скорее всего просто отрублюсь через пару минут, а ты один будешь смотреть. — я спал, пока отец не пришел, вообще-то. — бля, тогда сочувствую, — зевает он, прикрывая рот рукой. — может, нахуй это? давай реально спать, заебало все. сережа лишь кивает устало, закрывая гугл. кир только подмечает на его рабочем столе пару иконок знакомых. — нихуя, дота, валорант, — а потом еще одну видит и смеется издевательски. — бля, я думал ты нормальный. — с хуя нет? — чел, у тебя буквально геншин скачан, я ебал. а в доту вообще только пидоры играют, — кир усмехается, подкладывая руку под голову. подушки явно не для него придумали, но ему похуй. — бля, иди нахуй, во что хочу, в то и играю, долбаеб. — ебать злой школьник. — ты тоже школьник. но кир уже не отвечает. просто закрывает глаза, делая вид, что уже спит. сережа выдыхает устало, ставит ноут на стол возле кровати, а потом обратно ложится. свет тоже вырубает. и дергается недовольно, когда чувствует на себе руку чужую, что ближе к стенке тянет. — ты охуел? — да нет, я просто тоже в доту играю. и уже не возмущается, когда его будто плющевого мишку под себя притягивают. тоже глаза прикрывает, когда чувствует опаляющее дыхание на своей шее. только кир ерзать начинает, и вообще уснуть не дает. — да ты заебал, чего тебе надо? — бурчит сережа в подушку, неосознанно за руку у себя на талии цепляясь крепко, прижимая обратно, будучи уверенным, что это прекратит дерганья чужого тела. — есть покурить? — хмыкает кир, поднимаясь, судя по звукам. и верно, садится у сережи за спиной, но руки не убирает. только пальцы переплетает. — блять, как же ты меня заебал, — о, этим раздражением как у сережи можно убить, да только кир ухмыляется по-лисьи. он отрывается от подушки, но рук не разъединяет. тянет за собой, почти как кир его пару минут назад. щелкает лампу на столе. из ящика вынимает электронку какую-то, засовывая киру в свободную руку, и обратно падает на кровать. кир затягивается с удовольствием, чувствуя, как снова в голову дает, только теперь никотин, а не градус. улыбается краешком губ, замечая на себе внимательный взгляд сережи. — вишня? — намекает он на вкус жижи, а сережа только кивает. и совсем не противится, когда кир тягу новую делает, а потом к его губам склоняется. волосы кира щекочут ему лицо, сережа сам улыбаться начинает, когда дым ощущает. но кир не только выдыхает ему на губы. он целует. и сережа, на его удивление, отвечает. мог бы нахуй спокойно послать, вышвырнуть с кровати на пол или вообще за дверь. но он только лениво шевелит губами, глубокого поцелуя не допускает. не пускает настойчивый язык, заставляя кира мычать, только облизывать ему кромку зубов и его кусать. морщится сережа только когда кир кусает слишком ощутимо. а когда чужие губы на шею постепенно опускаются, дышит тяжело. электронка рядом падает куда-то, кир жадно прижимается к сереже, утесняя его к кровати, а в красно-черные волосы вплетаются тонкие пальцы, что иногда тянут пряди в стороны. — ты на вкус как шампанское и энергетик, — шепчет сережа, когда кир все-таки перестает терзать его бледную кожу. — и ты невероятно прав. — он еще раз целует его, но уже несерьезно, просто в уголок губ. — во мне пол-литра водки в доле, с марихуаной. — долбаеб, — сережа лишь смеяться начинает, когда кир вдруг решает запеть скриптонита. — у меня из ушей кровь пойдет сейчас, заткнись нахуй. — так заткни, иначе я тебе оду посвящу. буду петь тебе под окнами каждый вечер. как думаешь, добавить туда, что все дотеры пидо— сережа его затыкает, самостоятельно притягивая к своим губам. пару секунд всего целует, даже больше просто облизывает его, а потом отстраняется с улыбкой. сереже так хорошо сейчас. просто расслабляется, глядя в карие глаза напротив. и кир ему тоже короткую улыбку дарит. а потом и вовсе на сережу падает, заставляя его охнуть и выдохнуть громко. — бля, ты мне отдавил печень, уебище, — стонет он, а кир только поудобнее пытается на его животе приместиться. укладывает голову куда-то ему на грудь, обхватывает руками и перестает хихикать. — я котик, — произносит кир излишне слащавым голоском, пока пытается краешек чужой футболки поднять выше. а на оголенной коже потом начинает рисовать что-то только себе понятное. — значит тебя нужно погладить? — сережа усмехается, но руку на его макушку возвращает. перебирает осторожно двухцветные волосы, о чем-то своем думает. а кир отвечать не собирается на вопрос, видимо посчитав его риторическим. но в тишине они лежат не долго. кир вдруг вздрагивает всем телом, а пальцы его на ребрах сережи замирают. — все норм? сережа чуть привстает, а еще за волосы немного тянет, чтобы в лицо чужое посмотреть. но кир будто и не слышит. замер в своих мыслях, а взгляд в одну точку, как не поворачивай его. — кир? — это действительно начинает беспокоить сережу. вдруг он что-то не так сделал? меньше всего ему сейчас хочется потерять этот комфорт, который, он был уверен пару минут назад, их обоих окутывал. — а? — кир снова дергается, но уже с чужого живота приподнимается. опирается рукой возле сережи, садится, но в глаза ему не смотрит, свои наоборот закрывая волосами. — да нет, все нормально. брови у сережи хмурятся сами на такое высказывание. ну он же видит, что что-то не так. — слушай, — начинает он, тоже садясь рядом. рука сама тянется к чужой, но сережа не уверен уже, что стоит, — я знаю, что у каждого свои тараканы, да и мы буквально полчаса знакомы. но… кир по-детски пальцами «шагать» начинает по кровати, расстояние между их рук сокращая. — хочешь, чтобы я тебе рассказал? — горькая усмешка. кир поджимает губы. меньше всего ему хочется делиться переживаниями. но еще меньше хочется терпеть все это одному. он переплетает их пальцы вновь. а сережа кивает уверенно. — да забей, правда. я уже сам не понимаю, что чувствую. последние пару дней так точно. вот пару минут назад мне хорошо было, — кир взгляд поднимает, на сережу глядя, с его зелеными глазами встречаясь, — с тобой. а сейчас что-то тревожно. не знаю от чего это вообще зависит, просто ебашит из стороны в сторону. сережа другую руку приподнимает слегка, как бы в объятия приглашая. а кир так потерянно глядит на это, что у самого внутри лопается что-то. он выдыхает, но улыбается краешком губ. снова падает ему в грудь, а сережа снова охает, когда кир его опрокидывает обратно на кровать. — не придавил? — теперь кир смеется приглушенно, а сережа дикое облегчение чувствует. — немного. — спасибо, — если раньше глаза кира темной пропастью были, то сейчас почти светятся теплом. и гаснет свет, когда они решают заснуть, наконец. *** сережа ставит, что родители их вернутся ближе к утру. кир заверяет, что к полудню. не сыграла ставка ни у одного, так как взрослые вообще только к ночи уже наступившего дня решили через порог пройти. но это уже вечером будет, а сейчас кир просыпается от сгустка тепла рядом с собой. точнее, под собой. а пока что только начинает вставать солнце, а кир не в силах убрать руку у себя с затылка. и свою с сережиной груди. так и замирает, глядя на еще спящего парня под собой, и тихо выдыхает. что-то особое находит он в том, чтобы вот так вот нагло пялиться, хотя об этом он думает в последнюю очередь. от мыслей про сережу ощущения двойственные. с одной стороны, он прикольный чел, с которым кир коннект нашел очень быстро. с другой стороны, вчерашние картинки всплывают, и ощущение теплых губ. и это не неприятно. и вроде даже не шутка. просто что-то, что заставляет в груди чему-то екнуть и быстро-быстро забиться. рука в волосах чуть дергается, заставляя кира из мыслей в реальность вернуться. карие глаза обращают внимание на сонное лицо перед собой, а потом встречаются с зелеными. — доброе утро? — и кир сам вдруг смущается от того, что искренне он уже не говорил очень долго эти два слова. не то что искренне, просто так даже. — доброе, — кивает сережа и опять глаза прикрывает, широко зевая. кир не удерживается от того, чтобы одними губами прикоснуться к чужому носу. маленькому и холодному. — блять, — сережа от неожиданности вздрагивает, вжимая голову в плечи и глядя испуганно. — ты че делаешь? — ебать ты смешной, — фыркает кир, падая ему на грудь головой. поворачивает ее в сторону, в окно глядя, где небо еще серое. — вставать с меня не собираешься? — нет. как отрезал. и ни у самого себя, ни у сережи аргумента против не возникает. просто лежат так еще пару минут, глядя куда-то. — «на что-то красивое, — думает кир, когда обводит взглядом подоконник чужой, где вообще ничего привлекательного нет. но он чувствует на себе сережин взгляд, а повернуться, чтобы в ответ посмотреть значит смутить его и заставить с себя сбросить кира. — я лучше не буду». кир снова начинает что-то рисовать на животе сережи, даже не замечая этого. а сережа ему волосы тормошит, разглаживает и снова в беспорядок приводит. и в этом что-то есть, что просто так не уловить. сережа и сам думает, что что-то не так, когда в очередной раз чувствует теплое дыхание у себя на груди и свое задерживает. только это «что-то не так» так легко трансформируется в непривычное «приятно». приятно… приятно с кем-то. с парнем. с киром… рука в цветных волосах замирает, когда чужие губы ощущаются коротким касанием к собственным ребрам. *** чашка с тремя ложками кофе, а рядом с ней большая кружка с чаем каким-то. сережа, когда щелкает электрический чайник, разливает кипяток, а потом еще шерудит по всем шкафам и ящикам. — че ты ищешь? — у меня были печеньки, — с таким видом будто это его последнее сокровище. и все-таки нашел, гордо поставив перед киром, который уже начинал пить свой отвратительно горький кофе. — бля, чел, ты три ложки сахара кладешь в чай, — кир даже не моргает, когда смотрит на то, как очередная ложка с белой горкой уносится из сахарницы, — сука, три ложки уже, ты нормальный вообще? — ты нормальный вообще, кофе хуярить без него? ебало на ноль и хавай печеньки. — ну я не люблю сладкое, бля, сереж. и это «сереж» как раз и есть такое сладкое, что сахарный диабет получить можно только пару раз услышав. — сереж…— зовет кир еще раз, когда тот замирает с кружкой у рта. сережа прячет свое стремительно становящееся пунцовым лицо за посудой, пока кир не понял. а кир понял. еще как понял, усмехнувшись и тоже глоток кофе сделав. чужое смущение по сердцу разливается чем-то теплым. снова сердце заходится, но как-то по-другому. как-то непонятно. проходит пара минут прежде, чем сережа вспомнит, что кир вчера не совсем трезвым был. — ты в порядке сейчас? не нужно таблеток или еще чего-нибудь? — м? — кир отпивает из чашки, пряча улыбку. а потом хмурится, на пару секунд зависает и говорит: — все норм вроде, я же не настолько еблан, чтобы меня шампанское до похмелья довело. он откидывается на неудобном стуле чуть назад, даже почти падает, как хватается за столешницу. — все-таки еблан, — вздыхает почти сочувственно сережа. кир просто смотрит на него, упираясь подбородком о сгиб локтя (сережу начинает беспокоить то, как часто кир не может в одной позе усесться). карие глаза очерчивают его силуэт, задерживаясь на полуприкрытых веках, проходятся по щеке и устремляются на губы. в голове даже мыслей не остается, когда сережа тоже глаза поднимает. просто смотрит. просто в груди что-то снова бьется быстрее, чем надо, и кир думает, что к врачу надо будет сходить. неправильно это, реагировать так на парня. хотя, когда перед глазами пробегают вновь чужие губы, что были действительно для него сладкими, такого слова как «неправильно» больше не остается. — спасибо за кофе. зеленые глаза продолжают следить внимательно. в них тоже что-то расцветает. и будто чего-то сережа ждет, когда кир с места встает и хочет к двери пойти уже. но нет, замирает и вдруг оборачивается с улыбкой. и в глазах уже опять черти пляшут. — я забыл десерт, — и прижимается к сладким от крошек печенья губам. *** — кир, нам пора уже, — из коридора только бормотание его матери слышно, и сережа мигом на парня рядом с собой взгляд переводит. в надежде?.. — давай, пошли. на губах только несказанный вопрос остается, а кир потерянно глядит в ответ. чуть хмурится, когда мать снова его зовет. когда их родители вернулись, они как раз решили посмотреть тот фильм, что сережа ночью нашел. из сюжета они помнят только то, что главный герой пилотом самолета был, а так они просто полтора часа друг друга рассматривали. будто снова только встретились. и вместе с вопросом оседает горький поцелуй. сережа думает о том, что последние чуть больше, чем двадцать часов были для него… счастливыми? сережа не хочет думать о том, что все то волшебство и атмосфера растворятся, как только кир покинет стены этой квартиры. нет. нет, он не хочет его отпускать. и терять все это тоже. — «но ведь ему вряд ли это все надо будет потом. просто что-то минутное». — кир, ты идешь? — мать начинает кричать громче, но только для вида. наверняка сейчас с отцом сережи лижется. кир взгляд отводит и прячет. от его беззаботной улыбки не осталось и следа. — тебе пора, — сережа поджимает губы, поднимаясь с места. последнее, что ему остается — тугие объятия. кир буквально вжимает его в себя, прячет лицо ему в волосы, даже не дышит. одна секунда. всего мгновение и кир оставляет его в комнате одного. — иду, мам. сережа потерянно дверь придерживает, выглядывая из-за нее. кир обувается в свои массивные кроссы, но взгляда не поднимает. даже когда в проходе стоит, а мать его рукой машет сережиному отцу на прощание. — еще встретимся, — бросает кир с еле заметной улыбкой, но не смотрит на сережу в ответ. и сережа понимает почему. а через пару минут с незнакомого номера в телеграмме прилетает стикер с тупым котом. таким же тупым и двухцветным, как только что ушедший кир. и почему-то в открытом чате это не первое сообщение. всего за пару минут до чужого отъезда была отправлена фотография самого сережи, что так увлеченно вводит пароль от ноутбука. — «точно. я же как раз попросил его тогда положить мой телефон на полку», — сережа тихонько усмехается. уголки губ тянутся вверх. а в имя контакта он ставит два сердечка — красное и черное.