Блинчики

— Саму, посмотри, мне кажется, уже лучше выходит, как думаешь? Осаму посмотрел на тарелку, которую ему протягивал брат. Посмотрел на бесформенный кусок угля на ней. На расстроенное лицо Атсуму. — Самое дерьмовое, что я видел за сегодня, — Осаму, определенно, не лучший брат. Хотя, эй, он согласился помогать в этом фарсе, он лучший! — Но вчера было ещё дерьмовее, так что это прогресс, — он улыбнулся и потянулся похлопать Тсуму по плечу. — Саааму, что мне делать? — Тсуму подошёл к мусорному ведру и чересчур трагично разыграл утилизацию своего очередного шедевра. — Я уже говорил, начни с более простых форм. Мяч волейбольный, хотя бы. Атсуму возвёл глаза к потолку и со вздохом отвернулся к плите. Когда пару дней назад Атсуму загорелся очередной идеей подарка на день рождения своему парню, Осаму его проигнорировал. Оказалось зря. Этот идиот решил приготовить панкейк в форме портрета Сакусы. Он. Мия Атсуму. Приготовить. Очевидно, что весь кулинарный талант в их семье был у Осаму, так же как весь ужасный характер достался Атсуму. Что и подтвердилось в первый же вечер. Саму мирно писал свои конспекты, когда почувствовал странный запах. Когда он открыл дверь комнаты, помимо вышибающей слезу вони добавилось музыкальное сопровождение из стенаний брата. И — как вишенка на торте — вся кухня была в хаосе, а одна из сковородок безвозмездно утеряна для мира живых. Осаму думал, что в кои-то веки останется единственным ребёнком в семье. Прям испорченной сковородой и добьет паршивца, и земля ему пухом. На следующий же день Атсуму, за свои деньги, пошел и купил две новые сковородки любимой фирмы Осаму, за что последний согласился помочь непутевому беспомощному Тсуму на поприще любви. С тех пор, последние дни каждый вечер был похож на предыдущий. Осаму готовил тесто, угрожая карами, если брат запорет и выкинет его и на этот раз. А потом Атсуму долго вздыхает у плиты, иногда показывая свои кляксы теста на оценку. Вчера он догадался купить в аптеке большой шприц, и теперь выходить стало немного лучше. — Вот, — Под нос Осаму попала ещё одна тарелка. — Нуу на этот раз он не пригорел. Но форма головы странная… — Это мяч! — воскликнул Тсуму с отчаянием и почти швырнул тарелку на стол. Он плюхнулся на соседний стол и уткнулся лицом в ладони. — Оми-кун не станет это есть, — глухо простонал. — Киёми не станет это есть, если узнает, что ты облизывал пальцы во время готовки, — Атсуму протяжно застонал. Осаму подозрительно обернулся к плите, — Ты же снял сковороду с огня, верно? *** Настроение Осаму, в противовес его близнецу было радужным. Сегодня в их доме появилась ещё одна крутая сковорода, и большая тарелка, взамен разбитой Атсуму в гневе. Или, скорее, отчаянии. Как бы его ещё подговорить использовать старый миксер для чего-нибудь… — Смотри! На этот раз мяч вышел похоже и, даже почти круглым. Юный кулинар определённо растёт. Возможно, не зря они вдвоём в детстве ходили на кружок рисования. Хотя Атсуму там и был самым худшим. *** На следующий день Атсуму смог по буквам сделать надпись «С др, Оми!», что было ужасно глупо, по мнению Осаму, но этот умалишенный радовался, как в последний раз. Ещё через день его волейбольные мячи стали получаться настолько, что он вернулся к идее портрета — контур лица и волос. Но лицо у Сакусы оказалось на удивление хлипким и постоянно рвалось. На следующий день в их доме появилась ещё одна тарелка, парная к предыдущей и новая лопаточка для жарки. Осаму стал заглядываться на красивый сервиз по акции — всего ползарплаты волейболиста. А ещё через день Атсуму гордо представил свой последний шедевр. — Хорошо вышло. — Только вот, — Осаму с сомнением посмотрел на брата, — если половина панкейка подгорела, его обычно не едят. — Но я не могу сделать его волосы не-черными, — возмутился тот, — исказить волосы Киёми — преступление против искусства. Осаму угрюмо глянул на этого искусствоведа, — Зато ты — преступление против человечества. И кулинарии. — Но ладно, — Саму продолжил, пока брат не вспылил вновь. В конце концов, ему всегда приходится спасать его. Семейные узы это так тяжело… — так уж и быть, — он со значением сделал паузу, — Так и быть, я приоткрою для тебя загадочный мир пищевых красителей! Сервиз по акции, а вместо сковороды пусть возьмёт хорошую большую кастрюлю в следующий раз. Или разделочную доску, большую, из цельной древесины… *** — Я пришёл! Осаму вздохнул — а он только сёл заниматься. Ровно через двенадцать секунд дверь его комнаты и в неё ввалился возбуждённый и лыбящийся Атсуму. — Ну, и как все прошло? — первому спросить безопаснее, чем ждать, пока его заставят выслушать. — Он взял! Сказал, спасибо большое, — Тсуму поднял брови, будто сам в это не верил. Попытался растрепать волосы брата, за что получил по руке, — У него были такие большие глаза, он правда не мог поверить, что я их делал! А когда Аарон примеривался стащить один, он так прижал контейнер к груди, — он приземлил пятую точку на кровать Осаму и мечтательно закатил глаза. — Не хочешь сказать спасибо своему лучшему брату? — Саму усмехнулся. Атсуму посмотрел на него ввсокомерно-непонимающим взглядом, но тут на его телефон пришло уведомление и он отвлёкся, — Я сказал это вчера, а остальные мои благодарности лежат в тумбочке, — он расплылся в такой довольной улыбке, что не оставалось сомнений, от кого пришло сообщение. — В тумбочке не благодарности, а моя моральная компенсация, — Саму подошёл и лег на кровать рядом, заглядывая в телефон брата, — Ну, что пишет? От: Оми-Оми — Спасибо! Очень вкусно! (21:12) — Ну вкусно — это похвала мне. Я же тесто готовил, Тсуму, — усмехнулся Осаму. Телефон пискнул ещё одним уведомлением. От: Оми-Оми — И очень красиво💜 (21:13) — Ха! — победно воскликнул Атсуму, — и красивоо. Осаму схватился за сердце, — Мои… глаза… неисправны, — он встретил недоуменный, но все ещё блаженный взгляд брата, — Или Сакуса-чертов-Киёми шлёт кому-то сердечки? И выбрал для этого тебя?! Атсуму искренне расхохотался и ударил его под рёбра. Осаму попытался свалить его со своей кровати, и в ходе короткой потасовки ему это удалось, хотя Атсуму и успел громко чмокнуть его в лоб. — Ну… х-х-ха, — он сидел на полу и пытался отдышаться, — Мы же встречаемся, — он поднялся и сразу схватил телефон, чтобы напечатать ответ, — Разве не в этом всем смысл? Осаму не ответил. Когда за Тсуму закрылась дверь, он откинулся на покрывало и мягко усмехнулся: — Да… Наверное в этом и есть весь смысл.