Убить Шляпника

Виктору с Герхардом родители часто рассказывали о призраках, что могут обитать в домах. Мальчики не боялись, ведь, как гласят легенды, духи появляются лишь после призыва или убийств. Их дом был полностью чист, еще не один человек не умирал в стенах этого особняка. Братья, будучи мальчиками, лет 10, может чуть меньше, обожали посещать заброшенные дворцы и церкви, им вся эта атмосфера ужаса казалась интересной, но никак не пугающей. Каждый Хэллоуин Франкенштейны вызывали духов, но те не приходили, из-за чего вера в мистику потихоньку угасала. И так бы все и оставалось, если бы в один дождливый день из-за неосторожности виктора не умер Герхард. Нет, умер он не в пределах имения Франкенштейнов, просто вся семья перенесла эту новость не самым лучшим образом. Отец твердо сказал, что больше не будет поддерживать сына с его экспериментами, а сам Виктор решил попробовать оживить брата. С помощью нового сердца… Только вот обычные не подходили. Нужна была капелька волшебства, которая бы вдохнула жизнь в мертвое тело. Пусть Виктор и не признавал магию, как что-то серьезное, но сейчас выбора не было от слова совсем. Нужно было еще понять, где взять волшебные сердца. Было принято решение каким-нибудь образом попасть в более волшебный мир. Кто ж мог подумать, что так заморачиваться не придется. Как оказалось, удача была на стороне Виктора. Один неуклюжий путешественник по мирам попал прямо в лапы Франкенштейна, даже не догадываясь об этом. Виктор заманил его в свой дом, а потом попросту запер в подвале. Для начала целью ученого была шляпа, но этот головной убор было не так просто активировать, пришлось сдаться после нескольких попыток. И лишь потом до Виктора дошло, что не нужно путешествовать по мирам, чтобы достать волшебное сердце – оно уже в доме. Сначала эти мысли казались ученому странными и даже пугающими, но чего только не сделаешь для семьи. Но, все же, для начала Франкенштейн принял решение немного подержать жертву у себя в подвале, дабы создать видимость безопасности. Мол, ничего страшного не произойдет, просто похищение. На протяжении двух месяцев Виктор держал у себя в доме путешественника по мирам, что представился Джефферсоном. И сначала все было хорошо, заключенный вел себя, как типичная жертва. Сидел где-то в дальнем углу, боясь выйти и сказать лишнее слово. Но потом что-то начало меняться. Джефферсон все время просил ученого принести ему чай с ромашкой, при чем прям кипяток. И стоило Виктору принести напиток чуть холоднее, как странник по мирам мог попросту вылить всю жидкость прямо на ученого. Еще Джефф попросил игрушку, мягкую игрушку. Не понятно, зачем. Но Виктор послушался, принеся заключенному своего старого белого кролика. Иногда Джефферсон мог днями сидеть у стены и писать слово “чай” красками, что ему любезно отдал Франкенштейн. Виктор не ожидал, что заключенный настолько быстро привыкнет к роли жертвы. И ученый со временем начал понимать, что этот странник совершенно безобидная личность, просто начал сходить с ума от одиночества. И Франкенштейн увлекся пытками… Причем серьезными. Точнее, вымещал всю злобу на уже поехавшем путешественнике со шляпой. Мог вылить таз с кипятком на сидящего в углу Джефферсона, мог “совершенно случайно” кинуть нож в руку заключенного, также одним из любимых развлечений было бить голову Джеффа об стену. Виктор не понимал, почему ему так нравилось над кем-то издеваться, он просто делал то, что велело подсознание. Только вот страха со стороны Джефферсона не было, чего очень не хватало Франкенштейну. Зайдя как-то раз в подвал, Виктор застал улыбающегося Джеффа, а рядом с ним плюшевого кролика без головы. Трясущимся голосом некогда странник попросил чашку чая с ромашкой. Тогда это отпугнуло Франкенштейна, и он не стал вредить Джефферсону, лишь выполнил просьбу. Шляпа уже давным-давно валялась где-то в темном углу, про нее Виктор забыл… Настал тот день, когда ученый мог оживить своего брата. Все было готово. Виктор зашел в подвал к Джефферсону, что уже вкрай одичал, смотря на все вокруг с улыбкой а-ля “Сбежавший из психбольницы”. Жаль, он не знал, что это последний его день пребывания в подвале. Франкенштейн усыпил владельца шляпы, которого часто называл Шляпник и начал операцию. Сердце Джефферсона было почти почерневшим, но Виктора это не смутило. Может там у всех такие. Крови было много, честно признаться, вся одежда Виктора была в красных следах, про операционный стол и говорить не стоит. Сердце было удачно перенесено в тело Герхарда, только вот тот не ожил… Сердце перестало биться, просто превратилось в пепел. И Франкенштейн даже не успел осознать, что прямо сейчас потерял единственную возможность возродить брата. Шляпу активировать он не может, других вариантов просто нет. Получается, он зря убил Шляпника. Посмотрев на свои красные от чужой крови руки, Виктор готов был разорвать все в этой комнате, сломать каждую вещь. Но уже все, ничего не исправить. Ученый оказался между двух трупов, и только сейчас начал жалеть о содеянном. Прошло только несколько дней и Виктор начал чувствовать чье-то присутствие. Ощущать на себе чужой взгляд… Сначала ничего катастрофического, но потом стало реально страшно просыпаться от чувства, что кто-то находится рядом. Чашки начали пропадать, а потом появлялись уже в использованном виде. На улице, около имения Франкенштейнов люди словно сговорились и начали продавать плюшевые игрушки… В основном, белых кроликов. На стенах подвала вместо привычного слова “чай” красовалась фраза “Можешь налить мне чай с ромашкой?”. И Виктора это пугало, но все еще оставалась надежда на то, что это просто чья-то очень плохая шутка. В темных углах имения ученый видел силуэты, а шляпа, чей владелец уже мертв, начала перемещаться из одного места в другое, пока окончательно не пропала. Франкенштейн закрывал на все это глаза. Он не хотел признавать, что где-то в доме есть призраки и духи. Он не хотел в это верить. И даже когда из подвала начал слышаться смех – Виктор просто приказал закрыть его на замок. Франкенштейн просто возненавидел свой дом из-за всех странностей, что в нем творились, поэтому все свободное время старался проводить на улице. В основном, около могилы брата. Виктор все никак не мог смириться с провалом. Все ведь так хорошо шло… Прошла пара месяцев, а Виктор все также пытался не замечать странности, происходящие в доме. Из подвала будто кто-то старался выбраться, выламывал дверь. Надписи слуги начали находить на стенах во всем доме, мягкие игрушки белых кроликов появлялись в гостиной на диване, а в чашках для чая Франкенштейн все чаще начал находить лепестки ромашек. Уже не было сомнений – здесь замешана нечисть. Но ученый продолжал закрывать глаза, увлекся своими экспериментами над людьми. Иногда Виктору становилось страшно от своих же мыслей. Какая жуть ему в голову только не приходила. И все это он вытворял с людьми, иногда еще живыми. До достижения цели оставалось немного, всего лишь прооперировать мертвого человека, вдохнув в него жизнь. И Франкенштейн настолько увлекся своей наукой, что перестал замечать все странности. Только вот даже во время операций кто-то словно следил за ученым. Какая-то потусторонняя сила, нечто мистическое. Из-за этого Виктор начал разговаривать сам с собой, считая, что кто-то да услышит его. Полгода. Виктор распустил всех слуг и помощников, оставшись в полном одиночестве. У него получилось создать того самого монстра, после чего слава сама пришла к Франкенштейну. Вот только жить спокойно ученый не мог. И купить дом новый тоже. Выйти из поместья стало практически невозможно, двери закрываются, каждый раз меняя замки сами по себе. Надпись изменилась, теперь говоря “Я просил горячий чай!”. Трупов в доме стало несчитанное количество, а все из-за мании Виктора открыть что-то новое. Франкенштейн уже не пытался игнорировать проблему, но решить ее было просто невозможно. Позвать кого-то на помощь возможности не было – криков за пределами дома попросту никто не слышал. Иногда в коридорах поместья раздавался чей-то злобный смех. Виктор начал сходить с ума… Все это уже было ненормально. Пришлось пересилить себя и поверить в призраков, чего Виктор уж точно не хотел. Но в доме больше никого не было. Кто еще мог творить всю эту чертовщину? Восемь месяцев… Франкенштейн держался, рассудок еще не потерял. Но был очень близок к этому. Пару раз он видел, как шляпа сама по себе летает по коридорам. Удивляться уже было нечему. Ко всему пришлось привыкнуть. Виктор уже спокойно мог перемещаться по дому, не обращая внимания на ромашки, что валялись в углу. Какие-то силуэты словно следили за ученым из темноты, но тому было глубоко все равно. Совсем скоро Франкенштейн начал видеть всех духов, что обитают у него в доме. Ученый не стал считать это галлюцинациями, просто смирился. Только вот того Джефферсона он никак не мог найти… И Сразу в голову пришла очевидная мысль. Подвал. Идти туда было очень глупой затеей, но интерес взял верх. Может получится избежать гнева призрака, которого Виктор убил собственноручно. Открыть дверь в самую темную комнату имения Франкенштейнов оказалось не так уж и просто. Заперта она была хорошо, дверь пришлось чуть ли не выбивать. Но, наконец зайдя в подвал, Виктор увидел лишь исписанные красками стены и ромашки, что росли не понять, откуда. И только где-то в самом дальнем углу ученому удалось разглядеть силуэт человека, в руках которого была шляпа. После раздался смех и быстрые шаги. И вот, тот самый Шляпник уже стоял рядом с ученым, со злобной улыбкой вглядываясь в его глаза. Франкенштейну стало реально страшно находится рядом с этим уже давно не человеком. Поведение Джефферсона не поддавалось никаким правилам, он просто водил взглядом туда-сюда, а потом мог на несколько минут отойти на пару секунд, чтобы чуть позже опять вернуться. Ученому это уже надоело, но он не смел даже пошевелиться. Вскоре в подвале появились тени и других погибших от рук Виктора. Франкенштейн просто молча смотрел, как они перешептываются. Позже в руках Джеффа оказалась чашка с чаем. И, конечно же, на поверхности плавала ромашка: – Выпей, – протянул чай Виктору Шляпник. Жаль, что Франкенштейн не знал о том, что сегодня его последний день заточения в собственном доме. Теперь он тоже призрак, теперь он может увидеть брата. Только вот вряд ли сумасшедший Шляпник позволит ему.